Дух трудолюбия 3 (СИ) - Горн Андрей - Страница 6

"Exchange Agency" сообщает об одновременной пропаже известного аглицкого мага-психоиллюзиониста Эдуарда Грексона и его друга, мага Вилли Сайкеса, отправившихся в поездку по заграничным странам. С прошлой недели вышеуказанные лица не выходят на связь. Агентство принимает любые сведения об их судьбе или возможном местонахождении за достойное вознаграждение.

Тепло попрощавшись с асессором и его семьей, мы с Павлом и гвардейцем вышли из дома, в котором жила чета Бардиных. В моем нагрудном кармане лежал дорожный банковский чек в Дворянском банке на пять тысяч рублей, выписанный Петром Алексеевичем на разные текущие расходы. Терзало смутное сомнение, что такой же чек был выписан и его сыну. Брать не хотелось, ведь деньги у меня были, но мой опекун был весьма настойчив, почти силой вручая мне вышеозначенную бумагу. С жаром уверяя в том, что деньги нам обоим еще понадобятся. И просил не стесняться и обращаться, будучи возникнет такая надобность еще.

Ага, щас. Как-нибудь обойдусь! Хватит с меня. Мне и так было немного стыдно и неловко за себя, в растерянности прямо на глазах Павла и прочих членов его семьи принимая из его рук финансовый документ. Хотел даже, улучив момент, тихонько и незаметно вернуть своей магией чек обратно на стол в его кабинете. Лишь поверил его непоколебимой уверенности, с которой он убеждал меня в том, что жизнь в столице очень дорогая. Ну не знаю. Могу сравнить лишь с Москвой и Токио, там она действительно дорогая. А во время моего побега в столицу поначалу как-то мне дела до столичной дороговизны не было. А потом так совсем, в буквальном смысле, почти на дне оказался. В общем так. Дал себе зарок. Тратить буду свои, а эти деньги - если не понадобятся, так разменивать не буду. Заработаю. При случае - верну.

На этой мажорной ноте, нанятый нами паромотор-такси домчал всех пассажиров до городского воздушного порта, где мы втроем, отметились у тамошнего начальника. Дабы получить места в дирижабле для военных и прочих лиц, наделенных жалованными привилегиями. Мой спутник показал начальнику какую-то бумагу с перечеркнутой полосой, после чего наш вопрос немедля решился. Павлу же пришлось покупать билет, что впрочем не вызвало никаких сложностей. Насладившись закатными видами старого города, поднялись по лестнице-трапу, обдуваемые со всех сторон воздушными потоками и сели на рейсовый дирижабль с красивым названием 'Лебедь', летевший прямиком в столицу. На этом наши дела в Старом Петерсборге временно завершились, оставляя нас в неведении относительно ближащего будущего. Мне сегодня предстоял визит в канцелярию, а на Пашке уже с завтрашнего дня - по совету отца -обустройство в столице, восстановление в правах и поход в высшие учебные заведения столицы. Он намеревался посетить приемные Практического Политехнического Института, Технического института и Инженерной Академии. А еще провести подготовку к приезду его родной сестры Варвары. Как мне кажется, асессор таким образом решил проверить своего 'блудного' сына на адекватность.

Мужчина-стюард из дирижабельной обслуги, весь в бело-синей, чем-то напоминающей морскую, униформе, сопроводил нашу троицу до каюты 2 класса, положенной нам по билетам. Дождавшись момента, когда мы в ней разместимся, сообщил о скором открытии на борту дирижабля ресторана, после чего рекомендовал прогуляться по его главной застекленной палубе.

Уделив нам время, стюард церемонно откланялся. Сев на мягкий, отделанный нежно выделанной кожей, диван у окна, откинулся на высокую спинку дивана. Глазами осматривая выделенную каюту, больше похожую на купе старого пульмановского вагона, по случаю виденного мною в музее. Высокие потолки были обтянуты белым бархатом, для пущего стиля украшенного декоративной накладкой. Обтяжка стен была не полной, а отделка - не сильно роскошной, вероятно сказывался класс билета. Но неведомому мастеру-отделочнику вполне удалось "поженить" металлические с заклепками панели корпуса с материалами тканевой отделки, по крайней мере отторжения материалы не вызывали. Люстра-бра, висевшая в центре каюты под потолком, давала приглушенный электрический свет. На небольшом столике у окна лежала свежая утренняя газета с новостями Нового Петерсборга. Перебрал рукой страницы, просто вдыхая запах свежей прессы. Читать не хотелось, и , сдвинув шторку на окне, я посмотрел в окно-иллюминатор с левой стороны. От увиденного за окном внезапно пронзила сердце резкая боль. Стало душно. Расстегнув верхнюю рубашку, чтобы было легче дышать, я поискал возможность открыть окно, давая в салон приток свежего воздуха. Но нет. Иллюминатор, сделанный из толстого стекла, был способен выдержать перепады давления и капризы воздушной стихии. И был куда больше такового в моей каюте на ударном дирижабле. И он не открывался и не был способен защитить от той боли, что была в моей памяти. Ведь вдали над городом, сторожа порт, висел военный дирижабль, полная копия нашего "Новика". Увидев который, услужливая память вновь подсунула мне же кадры из прошлого. За стеклом чернела простирающаяся вдаль гладь морского залива, по волнам которого плыли маленькие рыбацкие баркасы и, идущий в порт, большой пароход. Виднелись грязные и кое-где, поросшие травой и мелким кустарником, черепичные крыши разнокалиберных домов, башни церквей, трубы заводов и металлические конструкции технической направленности, назначение которых, к стыду своему, за все время моего пребывания тут я так и не узнал. Уткнувшись в окно, я смотрел на всю красоту вечернего города вполглаза, перебирая прошедшие памятные и не очень истории и события моей службы. Мне никто не мешал, спутники были предоставлены сами себе. Решив, что с меня хватит, захотел избавиться от нахлынувшей вдруг хандры и переключиться на более приятные мне воспоминания.

Вчерашний вечер.

Поздний вечер. Темно. Охрана ее высочества тактично бдит где-то поблизости. Мы с Сашей прощаемся, стоя на, едва подсвеченной калильными фонариками, площадке лестничного трапа у входа в дирижабль:

-Сережа, обними меня. - в голосе ее высочества мелькнули нежные, но начальственные нотки.

Немного подзавис, как-то немного не так представлял я расставание. Нет, я ее высочеству был очень и очень благодарен. Саша в последние дни уделила мне и моим столько внимания, немало удивляя военный и фельдшерский контингент своей заботой, что внезапно возникший в больничке страх за свое будущее потонул в море уверенности за меня принцессы. И вот, новая ступенька в отношениях. Не быстро ли? Имею ли я на это право? А была не была. После всего, что было, глупо бояться последствий.

-Что же ты боишься. Ну, смелее же. Помнится, ранее ты был более уверен в себе - голос ее срывался, но девушка терпеливо ждала.

Надвинулся и со всей нежностию обнял Александру за почему-то неприятно дрожащие плечи, ощутив приятный запах пармюма и нанесенной косметики. Все равно никто не видит.

-Ваше высо... Холодно?! - не дожидаясь ответа, спешно накинул свой нагретый сюртук на девичьи плечи и немного подождать, прежде чем Саша соберется с ответом: - Сашенька?

-Мне страшно! - словно ухнув в прорубь, девушка замерла в руках.

-Чего? Все уже закончилось, Саша. Наши победили. Виктория! Победа!

-Перестань дурачиться, глупый. - вздохнув, негромко произносит девушка, коснувшись теплым пальчиком моих губ и мягко прижимаясь к моему плечу, словно начав согревать теплом наши тела - Ни капельки не смешно.

- Эй! Ладно-ладно! Я серьезно! Чего ты так боишься? Расскажи мне, глупому.

-А не забоишься? Не выдашь ? - принцесса даже в таком положении оставалась верна себе.

- Не забоюсь. Честное приютское! Зуб даю, век воли не видать.-пытался ее развеселить, но не получилось.

- Фи! Прекрати, не выношу фразы простонародья. Тебе стоит поучиться манерам, а то этот твой приютский лексикон... У вас там все такие? И вообще, я пытаюсь нечто важное сообщить, а ты дурачишься - строго заявили мне. Пришлось исправляться: