Перекресток миров - Вознесенская Дарья - Страница 16

На краю сознания я слышала, что грохот становится все сильнее. Друзья — наверное, мои друзья — пришли за мной.

Сквозь застилавший глаза туман я увидела, как медленно, будто нехотя, распахивается дверь. Вбегают четверо — а может, пятеро. Сард нападает на них — он силен, очень силен. Он разит одновременно мечом и магией, умудряясь поддерживать щит.

Но ему не справиться с пятерыми. Все-таки пятеро. Эльтар с ними — и он первый замечает, что со мной происходит.

Я видела все как в замедленной съемке.

Как падает на колени Эль, глядя на меня, и лицо его сереет. Как Рон, Фарн и Ари добивают Сарда и поворачиваются ко мне, а глаза их расширяются от ужаса. Как медленно-медленно Арий бежит ко мне, его лицо искажено в крике, он что-то пытается мне сказать, но звуки уже не достигают моих ушей.

Он тянет ко мне руки, на его лице боль.

Но поздно. Они не успели. Последние капли крови и жизни вытекают из меня.

Все кончено.

Мне горько оставлять этот мир, подаривший мне столь много, но больше я ничего не могу поделать. Никто не может. Я хочу прошептать слова прощания, но даже на это у меня нет сил.

В последнее мгновение я вижу глаза Ария, полные горя и любви. Любви?

Мои веки закрываются, но я улыбаюсь.

И наступает.

Ничего.

Умирать совсем не страшно.

Страшно до этого — страшно и больно, а вот умирать не страшно.

Когда умер, ты ничего не чувствуешь. У тебя нет зрения, нет слуха, нет обоняния. Нет сожалений, нет прошлого, нет будущего. Нет эмоций, нет никаких ощущений. Ты не существуешь.

И если ты слышишь чей-то голос, значит, ты не умер.

«Моя девочка, я тебя не отпущу».

Расписной балдахин, полумрак, и где-то спорят двое. В этом помещении или в другом — я не знаю. Слух обострен, но восприятия пространства нет.

Я слишком слаба, чтобы держать веки открытыми долго. Закрыла глаза. Я жива? Жива. Думаю, но ничего не чувствую — только слабость. И голоса.

В этом мире уходили за Пределы. Безвозвратно.

Там был чистый мир стихий, и каждый человек, маг или дракон, эльф, керн растворялись в своих стихиях, питая их. Они становились частью Запределья, его «молекулами» и в качестве этих молекул проявлялись снова в других существах. Не души еще, но все же близко понятию перерождения. Как же я могла вернуться? Может, это уже не я?

Появляется ощущение физического тела. Лежу на кровати, но пошевелиться не могу.

Я пытаюсь услышать, кто и о чем говорит. Мозгу жизненно необходима хоть какая-то информация.

Арий… И Император.

— Ждать уже невозможно, Арий. Я понимаю, ты волновался, мы все волновались, но теперь она вне опасности. Мы отложили твою плановую миссию, но больше откладывать невозможно: весь этот мир основан на традициях, и люди в недоумении. И не только люди. Это важно.

— Я не уеду, пока не пойму, что с ней все хорошо. Это важнее.

— В тебе говорит чувство вины.

— А я и виноват, — в голосе Правящего слышалась горечь, — ведь именно из-за того что я не смог вовремя…

— Прекрати. Виноват, не виноват — теперь это неважно. С Анной все хорошо — вы вытащили ее, хотя это считалось невозможным ранее. Знаешь, если бы ты умер, мне кажется, я бы нашел тебя за Пределами и убил сам — так был зол, когда узнал, что ты отважился на бой со стихиями! Арий… Ее физическая оболочка полностью восстановлена, магический резерв мы пополняем каждый день — удерживается ли в ней магия, узнаем позже. Душу стихии вернули… Всего лишь немного времени — и девушка будет в полном порядке. Четыре цикла отсутствия ничто по сравнению с сотнями лет, которые вас ждут вместе!

Бой со стихиями?! Он что, сумасшедший?! Как он справился-то?!

Видимо, справился, и стихии действительно вернули меня из-за Пределов… Победитель забирает все.

— Арий, я серьезно. Сколько уже она без сознания?

— Девятнадцать дней…

— Еще треть цикла, и в день растущей луны вы выступаете, и даже не пытайся противиться этому, — голос Императора стал совсем холодным.

— Я… Да. Ты прав. Это нужно Империи — и я все сделаю, как надо.

— Да? — я услышала нотки иронии в словах Гелларда. — Очень на это надеюсь. Порой мне кажется, ты был прав, когда говорил, что тебе не стоит испытывать эмоции.

Шаги. Одни куда-то в сторону, другие — ко мне. Кто-то сел на мою кровать. Запах моря и барбариса.

Арий нежно прикоснулся к моему лицу и вздохнул. Я сделала усилие и подняла веки. Он выглядел немного уставшим, напряженным и похудевшим. Простой камзол, растрепанные волосы. Под моим взглядом рука Правящего вздрогнула, а глаза изумленно расширились. Он вздохнул и убрал руку.

Напряженное лицо чуть расслабилось, и он хрипло прошептал:

— Добро пожаловать назад.

Выдавила сиплым, незнакомым голосом:

— Кто ты?

Арий дернулся, побледнел, резко отпрянул, но, кажется, что-то прочитал в выражении моего лица.

Ну прости, дорогой, не могла отказать себе в удовольствии. Во всех романах героини вечно теряют память после страшных событий, так чем я хуже?

— Анна… Если бы ты не была так слаба, я бы тебя придушил, — но по голосу было понятно, что внутренне он улыбается.

— После того, как спас?

— Ты что-то помнишь?

— Ничего. Слышала ваш разговор с Геллардом.

Он покачал головой, но раздосадованным, что я много узнала о нем нового, не выглядел. Мне ужасно захотелось пить, и Арий это понял. Он вскочил, поднес к моим губам бокал с горьковатой жидкостью, дал напиться. Приподнял на подушках, укрыл, поправил кружева на рубашке и сделал еще миллион суетливых движений, разве что не квохча, как курица над цыпленком.

Наконец он остановился и снова на меня уставился.

— Что ты там высматриваешь?

— В твоих глазах… Нет ненависти.

Я поняла, о чем он говорил. Еще до страшных событий, о которых я пока до конца так ничего и не знаю, я осознала, что простила его. Простила и приняла чудовищный поступок и его поведение. Простила ради него, ради себя — мне не хотелось той отравы, не хотелось бояться, не хотелось питать мрак своей болью. И сейчас, даже не до конца вникнув, что же сделал Правящий ради того, чтобы вернуть меня к жизни, я знала, что готова снова дать шанс нашим отношениям.

Ведь он собирался отдать самое ценное, что у него было, ради меня.

Свою жизнь.

Отдать, потому… А собственно, почему?

Не буду торопить события. Все и так слишком резко изменилось: чужой человек вдруг стал кем-то очень близким — мне сложно было составить мозаику воспоминаний в единое целое. Но я понимала, что в том зале исчезли не только отступник и история, преследовавшая нас на протяжении всего того времени, что я нахожусь в Таларии. Исчезло и наше с Арием совместное «прошлое», оставив после себя яркое, горьковатое послевкусие: наше противостояние, его гордость и предрассудки, все злые слова, что мы бросали друг другу, поступки, которым, казалось бы, нет оправданий. Но что появилось? Мы могли начать сначала, прямо с этой точки, зная уже друг о друге самое важное.

Что не можем потерять друг друга.

Арий ждал. Я видела отблеск страха в его глазах. Не в моих правилах было мучить неизвестностью:

— Потому что я не испытываю к тебе ненависти.

— А что испытываешь? — вырвалось у него быстро.

Ого. Прямо сейчас хочет признаний? Ну уж нет, я придерживаюсь традиционных взглядов — мальчики вперед. Я слегка улыбнулась и опустила глаза.

— Я устала… Хочу поспать.

Я действительно устала. Даже такой короткий разговор дался мне нелегко. Снова миллион движений вокруг, меня укладывают, и я уже проваливаюсь в спокойный, глубокий сон.

Когда я очнулась, в комнате было светло. Чувствовала я себя намного лучше и даже могла шевелиться. Рядом со мной сидел Рон. Увидел, что я открыла глаза, дал мне попить и нежно сжал мою руку.

— Как же хорошо, что ты снова с нами, сестренка.

— Расскажи мне…

— Анна, ты еще слишком слаба. Давай отложим рассказ на чуть более позднее время…