Кровник (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 37

— Не проще ли сразу организовать засаду в урочище, чем гоняться по камням за этим субъектом? Можно на вертолете за пару часов перелететь до места, грамотно расставить людей и закончить дело….

— У него заложник, товарищ подполковник. Заложник! И где-то еще один прячется, сумел убежать. Надо найти его. Возле реки ищите, — Алекс заторопился. — Все, мы побежали!

— Удачи, капитан, — Сорокин еще долго смотрел в спину спецов, удаляющихся от догорающего прииска.

Бежать, несмотря на хорошие физические данные, было сложновато. Раны в ноге беспокоили, но я мог перетерпеть какое-то время. А вот грузное тело Шамана, свешивающееся через левое плечо, серьезно тормозило передвижение. Дорога, которую я выбрал, проходила по берегу реки, заваленному различным мусором. Под ногами то и дело попадались рассохшиеся бревна, коряги, облепленные речной тиной и валуны — куда же без них! Мокрая речная галька тоже существенно снижала движение. Подошвы сапог скользили, ноги разъезжались в разные стороны.

Подкинув Шамана, я заметил пологий откос, ведущий наверх, в самую гущу леса. Рванул туда, решив пробираться к точке назначения вдоль реки но под прикрытием раскидистых крон. Решение было продиктовано далеким стрекотом винтокрылых машин, которые уже спешили на разгромленный прииск. Хрутты опаздывали на несколько шагов, но я не обольщался и не надеялся, что в плохую погоду кроме искусственных птиц никто не будет летать. А сейчас как раз была такая погода, но машины подняли в воздух. Значит, за мной вполне могли послать погоню. Люди разозлены неудачами, потерями и теперь возьмутся за меня всерьез.

Шаман очнулся. Он замычал, начал дергаться, и я сбросил его на землю. Привалившись к дереву, хрутт очумело посмотрел на меня, сглотнул слюну и попросил воды. Я сделал пару больших глотков и только потом бросил фляжку Шаману.

— Один остался? — хрутт был доволен, но периодически морщился, потирая затылок. Крепко я его приложил, видимо. А иначе я бы не смог уйти от вооруженных людей; только стукнув зазевавшегося Шамана по голове, мне удалось выскользнуть за пределы облавного кольца.

— Можешь не переживать. Я в одиночку сделаю больше, чем со всей свитой, — сказал я, сбрасывая с себя мешок, комбинезон и все оружие. Хотелось подогнать всю амуницию, которая за время боя разболталась и мешала передвижению.

— А зачем же ты тащил с собой целую кучу ассистентов? — удивился Шаман. — На дурака ты не похож, должен знать, что чем меньше группа — выше мобильность.

— Не учи меня, щенок, как проводить глубинные рейды, — я подставил обнаженное тело холодному речному ветру, приятно обдувающему волосяной покров. — Я десять полных солнечных циклов провел в таких местах, по сравнению с которыми этот лес — детская площадка.

— И все же? — полюбопытствовал хрутт. — Ты потерял четырех помощников, два заложника свалили из-под вашего носа, правда, за Лысого тебе ответку придется держать. Провал, да, Высший?

— Нет, — отрезал я, — все было заранее спланировано мной: и потеря Учеников, и возможный побег заложников. Все это время я нагнетал обстановку, чтобы за мной устремились лучшие силы хруттов. Конечно, где-то я и ошибался, но эти ошибки не были критическими. Осталось совсем немного, и я закончу миссию.

— Нафига тебе череп столетней давности? — Шаман, наконец, встал на ноги, покрутил головой, прислушиваясь к хрусту шейных позвонков. — Ты поднял на ноги свору волкодавов, которые тебя рано или поздно загрызут. И ради чего?

— Разве ты никогда не хотел славы? — я накинул комбинезон, перетянулся ремнями, ножны с мечом переместил за спину, пошевелил плечами. Вроде ничего не ерзает, не съезжает. — Слава — это наркотик, который может и убить, и поднять до необыкновенных высот. Какую дозу примешь, конечно….

— Смотри-ка, как заговорил! — Шаман искренне удивился, не ожидая от меня такой сентенции. — Я думал, что романтики давно передохли, а они живут и здравствуют, только на другой планете!

Хрутт хохотнул и шагнул вперед. Я пошел следом, особо не приглядывая за пленником. Куда ему бежать? Плотная стена дремучего леса подступала к постепенно повышающемуся берегу реки, и мне постоянно приходилось под ноги, чтобы не ступить на осыпь. Улететь вниз и свернуть себе шею — хуже смерти не придумаешь для своего статуса. А землянин уже приспособился к ритму движения. Он легко нырял под накренившиеся стволы деревьев, обходил густые кустарники, уже осыпавшие свои листья, и периодически тер лицо. Невидимая глазу паутина постоянно норовила облепить и меня, застревая в пряжках ремней, на комбинезоне и в волосах.

Через некоторое время мы вышли на какую-то тропу, едва заметную и петлявшую среди кустов и деревьев. Возможно, что эта проторенная дорожка принадлежала зверью, но и этого было достаточно, чтобы взять направление. Все равно она тянулась вдоль берега, и выбирать было не из чего. Общее направление мне было известно: часть оставшегося пути строго на север против течения реки, а потом резко повернуть на запад. Выйду к урочищу со стороны перевала, где меня могут не ждать.

Внезапно Шаман остановился, и я, задумавшись, врезался в его спину, просто снеся с тропы. Хрутт улетел вперед, запнулся, но с помощью рук предотвратил свое падение. Ладони, правда, ободрал о сучки, коротко выругался.

— Ослеп, что ли? — огрызнулся он, посмотрев на меня.

— Почему встал?

— Смотри!

Его палец показал направление, и я с любопытством пригляделся к открывшейся передо мной картине. Мы вышли на какую-то поляну правильной круглой формы, заросшую пожелтевшей травой и ягодными кустарниками. Окружавшие нас сосны и кедры в три человеческих обхвата были настолько величественны, что подавляли своими размерами. Но этот лес был каким-то угрюмым, мрачным и насупленным. С мохнатых веток свисали какие-то сизые клочья, сверху беспрерывно срывались холодные капли, норовя попасть за шиворот. Главное же было не в этом сером величии, а в торчащих посреди поляны каких-то странных палках, покосившихся от старости и сырости. На каждой палке висели лоскуты выцветших тряпок. Время, дожди и солнце вымыли краски с этих тряпиц, и угадать их цвет было невозможно. А по периметру поляны на высохших стволах переломленных бурями деревьев торчали черепа с рогами. То ли диких козлов, то ли еще кого — Шаман вообще не разбирался в строении скелетов животных. Ему было пофиг, чьи черепушки воткнули на сучья. Главное — жуткий элемент окружающей действительности, который играл роль некоего пугала для особо любопытных и впечатлительных.

— И что это? — поинтересовался я. Никакого пиетета к священному — определенно! — месту я не испытывал.

— Похоже на шаманское святилище или кладбище, — высказал свое мнение хрутт, — это же территория эвенков, они здесь рулят.

— А твое имя не от этих жрецов происходит? — я осторожно ступил на поляну, держа в руках плазмоган, готовый в любой момент испепелить врага, который мог сидеть в засаде.

— Это не имя, а погоняло, — хмыкнул Шаман, — и к тунгусам отношения не имею!

— Шаман, Тунгус — вы специально такие клички берете? — я окинул взглядом периметр и успокоился. Тихо. Даже птички не подают голос.

— А где мы живем? — усмехнулся Шаман. — Надо соответствовать. Все веруют в своих богов, и никто никому не мешает. Ты только не вздумай тут ничего трогать. Каждая вещь имеет заклятие.

— Мне это не повредит, потому что я не живу в мифологическом поле вашей планеты, — ответил я, внимательно отыскивая тропу, которая может вывести нас отсюда. Мне надоела мрачность этого кладбища. Уже, кажется, бесплотные тени умерших начинают витать над головой. Может, виной накатившей депрессии является погода? Тяжелые снеговые тучи собираются над рекой, готовясь обрушить белую крупу на замершую тайгу. Холодно и стрёмно, как говорят хрутты.

— Ну-ну, — только и сказал Шаман, — когда встретишься с Синильгой — погляжу на тебя.

Я пихнул разговорившегося хрутта в спину, чтобы тот перестал болтать языком. Нырнув под разлапистые ветви древней сосны, мы встали на тропу и молча продолжили движение. Тропа словно норовила запутать нас, то исчезая, то вновь появляясь под ногами. Но я заметил, что она постепенно уводила нас от берега реки, все дальше и дальше в лес. И вдруг звуки шумящей на перекатах воды исчезли. Совсем. Наступила такая тишина, что начала давить на уши. Спасало только частое дыхание хрутта. Шаман словно стремился прокачать несколько кубометров воздуха через свои легкие. Устал, наверное. А на меня начала давить энергетика этих мест. Пытаясь стряхнуть наваждение, я ускорил движение.