Месяц надежды - Бушков Александр Александрович - Страница 7

Ольга смотрела на него серьезно и пытливо, подперев кулачком щеку.

– Ну, я немножко знаю, – сказала она без улыбки. – Когда дед с отцом пить садились, они многое вспоминали. Хотя я особо и не прислушивалась, но кое-что в памяти осталось.

– Оленька, прости тысячу раз, но это немного не то, – сказал Алексей. – Одно дело – от кого-то слышать, и совсем другое – самому тогда жить. Короче, мы с Максом и Пашкой решили по-другому как-то устраиваться. Ушли из института все втроем. Тут нас сразу радостно загребла родная армия, уже не Советская. Больше всего боялись, что из-за наших двух курсов угодим в стройбат, а это такая засада!.. В двух словах: таскай круглое, катай квадратное и канаву копай ломом. Повезло, однако. Объявился покупатель из погранвойск, и чем-то мы ему приглянулись.

– Покупатель? – Девушка в искреннем удивлении подняла идеально подведенные брови. – Ты что, хочешь сказать, что солдат тогда покупали? Я от деда с отцом всякое слышала, но чтоб такое…

– Да нет. – Он улыбнулся и ей, и далеким воспоминаниям. – Покупатель – это представитель какой-нибудь воинской части, который набирает людей. Вот так мы и стали доблестными погранцами.

– А у меня дедушка был пограничником, – сказала Ольга. – Он даже воевал.

– Нормально. Где, когда?

– В шестьдесят девятом, на Даманском. – Она без малейшей ошибки произнесла название клятого острова. – Я с детства запомнила.

– Живой?

– Ага. Едва-едва за шестьдесят перевалило, но он крепкий, все волосы целы, только седые. Его даже в руку легонько ранило. И орден есть. Красивый такой, с красным флагом, а внизу штыки торчат.

– Орден Красного Знамени, – сказал он со знанием дела. – Его еще все время Боевым зовут, хотя в документах так официально не пишется. Давай прикинем. Если ему сейчас шестьдесят, тогда было девятнадцать. Наверняка не офицер.

– Ну да. Я плохо разбираюсь, но точно знаю, что у офицеров на погонах звездочки. А у него были полоски поперек, две, по-моему.

– Младший сержант. Хлебнули ребятки. Что самое поганое, времена тогда стояли другие. Никто и подумать не мог, что вдруг войнушка грянет.

– А ты где служил?

Алексей усмехнулся и ответил:

– Меня, Олечка, и сравнивать нельзя с твоим героическим дедом. Я на заставе два года по кухне маршировал с поварешкой наперевес. Ага, повар. Не романтично, правда?

– Ну и что? Зато не попал в какую-нибудь дурацкую горячую точку. Я знаю, тогда все и начиналось. А на какой границе?

– На самой веселой, на финской.

– А то я сначала подумала… – Она коснулась указательным пальцем своей левой скулы, в том месте, где у него красовался старый шрам сантиметра в два длиной.

– А, это. Да ерунда, с мотоцикла в шестнадцать лет навернулся. Мы тогда все гоняли как идиоты, двое так шеи и посворачивали. Нет, мне-то, ты права, везло. Тем более что финская граница – такое юморное место. Финики в Питер ездили исключительно затем, чтобы водкой залиться по глотку, да и сейчас катаются.

– Ага. Я два года назад в Питере видела. Ползут на четырех такие питекантропы, даже к девушкам не пристают, потому что им только водки надо.

– Вот именно. До сих пор удивляюсь, как это им в те времена Медного всадника не толкнули. Видимо, исключительно оттого, что им, кроме водки, ни черта и не нужно было. Так что служба у ребят была легкая, но тягомотная. На въезде проверят документы, на выезде, когда они в автобусах лежат штабелями и лыка не вяжут, глянут, насколько удастся, на сходство рож с фотографиями, и все хлопоты. Парни матерились, говорили, что себя обслугой вытрезвителя чувствуют. Рассказал бы я тебе что-нибудь героическое – как мы с верным псом Мухтаром гнали нарушителя, а он, зараза такая, в нас палил сразу из трех бесшумных пистолетов. Только это будет брехня. Была там одна пограничная хохма, пошленькая, но смешная. Рассказать?

– Расскажи.

– А она пошленькая.

– А я девочка уже большая. Расскажи, если смешно.

– А в этой сказке было так. Знаешь, в те времена предпринимателей расплодилось немерено. Куда ни плюнь, обязательно в предпринимателя попадешь. Царь Борька спьяну заорал: «Обогащайтесь!» – ну, народ и начал, кто как умел. Короче, многие сообразили, что довольно выгодно будет перехватывать фиников еще до Питера, сразу при выезде из погранзоны, прямо у трассы устраивать им все тридцать три удовольствия, точнее, только два, а кому и одного-единственного хватало. Финнам так даже удобнее, нет нужды в Питер тащиться. Они же не в Эрмитаж на экскурсию рвались. В одном месте бизнесмены купили бывший пионерский лагерь, творчески его переделали. В половину домов натащили старенькой мебелишки из бывших окрестных столовых, магнитофоны там поставили. Получились рестораны с соответственной наценкой. Финны в наших рублях плохо разбирались, особенно когда второй литр выжрут. Еще половину разгородили на клетушки, поставили там кровати, которых в лагере было несчитано. Получился бордель. Шлюх возили автобусами, а финны туда перли колоннами. По бумагам, как полагается, это и в самом деле была база отдыха. Кто-то нехило получил на карман и за такой документ, и за все прочее.

– А где юмор? – спросила девушка разочарованно.

– Не гони лошадей, Ольга Петровна, юмор сейчас будет. Так вот, отыскался один шустрик, который подошел к делу совсем уж творчески. Нашел он двух девиц, которые на шлюх не походили нисколечко, сама знаешь, таких навалом. Смастрячил им военную форму, чтоб не нарваться, не в точности такую, какую тогда носили, а с некоторыми фантазиями, чтобы в случае чего никакой статьи пришить было нельзя. Одной вообще Георгиевский крест повесил – царский орден, если ты не знала, другой – парочку каких-то медалей, кажется, даже не военных, а типа за спасение утопающих. В Голливуде иногда наших вояк в таких вот примерно мундирах показывают – хоть стой, хоть падай.

– А я знаю, – живо проговорила Ольга. – Иногда отец с дедом садятся под пивко такое вот кино по видаку смотреть. Хохочут в две глотки, объясняют мне, в чем тут юмор. Я в форме не разбираюсь, до меня это не доходит, но из вежливости делаю вид, что мне интересно. Я деда уважаю.

– Вот именно. Потом выбирает он клиента, с виду денежного, подходит и интересуется: дорогой товарищ финн, вы как предпочитаете, с обычными дешевыми шлюхами поваляться или за другие деньги пообщаться с самыми настоящими пограничными капитаншами? Мол, сами знаете, что у нас в стране делается. Нигде зарплату не платят по полгода, и у пограничников тоже. Вот девчонки от безденежья сюда иногда и приходят подрабатывать. Он им и декорации устроил, у одной в комнате автомат на стене повесил, учебный, не стреляющий, и портрет Сталина, у другой – штук пять штык-ножей, пустые магазины, еще бутафорию какую-то. Финны велись с визгом, ни один не отказался ломовые деньги платить. Да и понятно, попробуй он у себя такое предложить своей офицерше, та бы его в землю вбила и в суд тащить не стала бы.

Ольга рассмеялась.

– А вот это и правда юмор! И что, так никто и не понял?

– Да где им понять, чухне белоглазой. – Алексей с некоторым пренебрежением махнул рукой. – Ну а дальше мы дембельнулись. Уходили – на гражданке была засада, а пришли – она уже в кубе. Даже батя уже не налегал, чтобы я в институте восстановился, а у Макса и Пашки отцы вообще об этом не заикались. Им круче пришлось, чем моему, помыкались изрядно, все понимали. Батя дал толчок. Он нас всех троих взял к себе на стройку, этакими младшими помощниками старшего прораба. Там и уметь ничего не надо было, просто строить работяг, смотреть, чтобы кирпич на сторону не гнали, на работе не пили и все такое прочее. Короче, чтоб безобразий не нарушали. Батя говорил, что дембельнувшийся солдат сплошь и рядом может быть отличным организатором, а уж получать приказы сверху и вниз их передавать вообще способен лучше многих других людей. Тут он в точку угодил. Когда строили некоторые шантарские заводы, дембелей на них вербовали эшелонами. Многие так и прижились, в люди вышли, кто в небольшие, а кто и в серьезные. Как на армию бочку ни катили, а она многому полезному учит. Ну вот. Поработали мы с годик, а там как-то незаметно пошли самостоятельные дела. Я две бригады отделочников организовал, Макс подрядился для одного дома, «дворянского гнезда», найти надежных работяг, чтобы хорошо сделали фундамент, а там и каменщиков им подобрал. У Пашки тоже случилась парочка таких моментов. Пошли уже чуточку другие деньги. Поработали мы так на стороне годик, а потом как-то за коньячком сели, обсудили все и решили объединяться. Неужели три бывших погранца, старые кореша, не потянут? Паша как раз женился, самым из нас первым, а Маринка у него, хоть и совсем тогда молоденькая, твоих лет, бухгалтером оказалась от бога. Вот и рванули вчетвером. Дело пошло. Поднялись мы. Такие вещи не только в американских кинах бывают, хотя в жизни, конечно, реже. Тут еще и в том дело, что мы пришли в самое время. Сегодня уже черта с два так развернулись бы на голом месте, а тогда многим удавалось. В общем, есть АОЗТ «Мастерок», мы трое и Маринка. И ничего плохого впереди не маячит.