Влюбленный призрак - Леви Марк - Страница 9
- Предыдущая
- 9/10
- Следующая
– Разбудила – и спасла от кошмара. Я думал, ему пришел конец, но где там…
– Мы как раз на набережной, хотите, поедем в больницу Помпиду? – предложил таксист. – Десять минут – и мы будем там, благо пробок почти нет.
– Благодарю вас, в больницу мне ни к чему.
– Знаете, по-моему, вам не очень хорошо, как хотите, но только чтобы без припадков в моем такси!
– Прошу прощения, просто я разучиваю текст для роли в пьесе.
– Тогда другое дело! – Таксист облегченно перевел дух. – Что за пьеса? Моя жена обожает театр.
– «Папаша-гипнотизер», непростая история о детско-родительских отношениях.
– Валяй, болтай языком, издевайся надо мной дальше, – сказал Раймон. – Если ты хотел убить отца, как выражаются психиатры, то ничего не вышло, я и так уже мертв.
– Очень смешно!
– Это то, что надо, – одобрил таксист, – потому что обычно театр – мрачноватая штука, но жена обожает театр, а я обожаю жену, так что ничего не попишешь. Кто играет вместе с вами?
– Чтоб я знал!
– Вы что же, один на сцене?
– В каком-то смысле да.
Тома́ замолчал, отец тоже. Он хмуро смотрел на дорогу, сложив руки на груди.
Подъехав к залу Плейель, таксист повернулся и, отдавая сдачу, попросил у Тома́ автограф.
Отец проводил сына до служебного входа.
– Ладно, останусь здесь, не пойду на выступление, чтобы тебя не отвлекать, но уж потом изволь меня выслушать. Ты мне нужен, ты мой сын, мне не на кого рассчитывать, кроме тебя. Время поджимает.
Смятение в отцовском взоре смягчило Тома́. Ни разу в жизни он не видел отца таким печальным. Профессор был гордым человеком, умевшим скрывать грусть и при любых обстоятельствах твердившим, что все в порядке, хотя его сын лучше кого-либо другого знал, что это далеко не так.
– Твоя взяла, – смирился Тома́. – Встретимся здесь после концерта и поедем ко мне. В этот раз я тебя выслушаю.
Отец обнял его, и Тома́ почувствовал его нежность. Поколебавшись, он тоже обнял отца – и ощутил непривычную живительную полноту чувств.
Водитель, наблюдавший за ним издали, тронулся с места, бормоча:
– Ох уж эти актеры! Те еще чудаки!
5
Отец дожидался его у служебного выхода, подпирая уличный фонарь. Тома́ застыл, любуясь неизменным отцовским плащом, из-под которого торчали фланелевые брюки и отменно надраенные мокасины. Раймон вскинул голову и встретил его ласковой улыбкой.
– Как ты отыграл? – спросил он.
– Без единой фальшивой ноты, – заверил его Тома́.
– Как твоя мать?
– Откуда ты знаешь, что она была у меня, если оставался снаружи?
– Я видел, как она входила, – смущенно ответил Раймон.
– Ладно, давай поторопимся, я устал.
Тома́ дошел до станции метро.
– Мы не поедем на такси? – испугался Раймон.
– Думаешь, я такой богач?
– Я рад бы был тебя выручить, да вот беда, мой банковский счет закрыт, – пошутил Раймон. – Терпеть не могу метро. Но раз у нас нет выбора…
Даже в этот поздний час поезд оказался набит битком. Тома́ сделал пересадку на станции «Вилье» и смог сидя проехать до остановки «Вокзал Сен-Лазар», где вошло много народу. Отец стоял с ним рядом, не испытывая необходимости держаться за поручень.
– Уступи место, – сказал он сыну шепотом, указывая глазами на пожилую пассажирку, которой было трудно стоять.
Тома́ послушно вскочил.
– Извините, задумался.
Женщина признательно улыбнулась и села.
– Спасибо, что подсказал, – тихо обратился он к отцу, – я ее действительно не заметил.
– Забей на старуху, с такими забитыми артериями она вот-вот сыграет в ящик, можешь поверить моему опыту. Ты полюбуйся на красотку напротив! Благодаря мне она обратила внимание на тебя, то есть на твою галантность. Она так улыбается, что стоит тебе молвить ей словечко – и дело в шляпе.
Тома́ предпочел промолчать, чтобы не сойти за сумасшедшего в многолюдном метро. На станции «Опера» красотка вышла. Хирург проводил ее раздосадованным взглядом.
– Куда ты смотришь? «Опера»! Вдруг она балерина?
– Если бы она вышла на «Сен-Лазар», то ты предположил бы, что она машинист тепловоза?
– Вы что-то сказали? – спросила его пожилая пассажирка.
– Нет, я разговариваю сам с собой, – виновато ответил он.
– Ничего особенного, со мной такое тоже часто бывает.
Отец укоризненно покачал головой.
Вернувшись домой, Тома́ с усталым вздохом повалился на диван.
– Мог бы хотя бы притвориться, что тебе приятно меня видеть, – упрекнул его Раймон.
– Приятно, а как же.
– Это признание равносильно согласию с тем, что я нахожусь здесь.
– Недели и месяцы после твоего ухода были нелегкими, но я уже начал привыкать к твоему отсутствию.
– Да уж, вижу.
– Ничего ты не видишь. Потеряв тебя, я провалился в бездну. Ты слышал, как я каялся перед твоей фотографией?
Вместо ответа на этот вопрос Раймон ласково улыбнулся сыну.
– Где ты был все это время?
– Сам не знаю. Мне самому было нелегко расстаться с жизнью, не говоря о том, чтобы потерять тебя.
– Как вообще живется там, на том свете?
– Тома́, – перешел отец на серьезный тон, – у меня нет права об этом рассказывать, но, если бы оно у меня и было, думаю, я не смог бы этого объяснить. Скажу так: там все по-другому.
– Ты счастлив… там, где находишься?
– Больше не мучаюсь ревматизмом, это уже кое-что. Если ты поможешь, я смогу быть счастливым.
– Если я помогу?..
– Я говорил, что мне нужно от тебя небольшое содействие.
– Это связано с той женщиной?
– С Камиллой! Я был бы тебе бесконечно признателен, если бы ты смог называть ее по имени, – ответил хирург, присаживаясь на клавиатуру пианино. – Как подумаю, сколько всего мы упустили, не пережили, сколько времени нам нужно наверстать…
– Да, знаю, и все это по моей вине, ты мне уже об этом говорил.
– Не только. Причина также в том, что в те времена такие вещи не практиковались.
– В общем, ты действительно явился, чтобы меня преследовать! Наверное, Сильвен недооценил масштаб ущерба.
– Наплюй на этого шарлатана. Ты сообщаешь ему, что видишь привидение, но он проявляет халатность, ограничивается салонной болтовней, даже не удосуживается тебя обследовать. Померить тебе давление ему и то было трудно! Если бы пациент, тем более друг пришел ко мне с такой жалобой, я бы немедленно распорядился сделать кучу анализов.
– Это врачебная рекомендация? Думаешь, мне надо бежать в больницу? – испуганно спросил Тома́.
– Да, рекомендация, но она относится к твоему дружку-психиатру. Сам ты в отличной форме, голова у тебя варит отменно. Думаешь, я не изучил твое состояние со всей дотошностью, как врач, с самого момента своего возвращения? Да, вид у тебя усталый, но в твоем возрасте не изнурять себя – значит наносить оскорбление жизни. Сам я в тридцать пять лет работал без передышки по двое суток и даже больше, и ничего, не умер.
– Так-таки не умер?
– Не забывай об уважении. Я героически преодолевал все трудности. С высоты своего опыта говорю тебе: ты тоже молодец. Попробуй обратиться в больницу с жалобой на донимающий тебя призрак отца – и увидишь, какой будет реакция.
Здесь он прав, подумал Тома́. Его молчание побудило отца продолжить:
– Камилла скончалась. – Говоря это, он смотрел в пол, как на похоронах. – Что ты на это скажешь?
– Что ты хочешь от меня услышать? Мне очень жаль. Но ведь я не был с ней знаком.
– Достаточно было бы слов сочувствия. Теперь, когда мы оба очутились по ту сторону, мы решили наконец соединиться… навсегда.
– Сам видишь, я за вас несказанно рад, но какое это имеет отношение ко мне? Хотя знаю какое: когда мамы тоже не станет, я буду лишен даже утешения представлять вас с ней вместе.
- Предыдущая
- 9/10
- Следующая