Охотники каменного века (В дали времен. Т. VII ) - Андреев Леонид Николаевич - Страница 20

Когда мальчик проснулся и заплакал, вероятно, проголодавшись или испугавшись чего-нибудь спросонок, перед ним тотчас же появилась его мать. Это была молодая женщина, высокая и сильная, с кожей того же светло-коричневого, орехового цвета, как и ее сын, покрытой таким же легким пушком. Лицо ее, по нашим понятиям, нельзя было бы назвать красивым: маленькие глаза ее сидели глубоко, нос был короток и приплюснут, верхняя губа очень длинна, а нижняя заметно выступала вперед. Рот ее показался бы нам очень велик, но мы полюбовались бы ее зубами, крепкими и белыми, как слоновая кость. Руки ее, хотя и покрытые короткими, черными волосами, которые шли полосой от плеча до локтя и от локтя до кисти, мы нашли бы сильными и красивыми. Мышцы передней части ее руки даже поразили бы нас: так они были мощны. Ее ноги казались еще более сильными и были еще гуще покрыты волосами. Кисти рук и ступни ее были довольно красивы, но большой палец на руке и все пальцы на ногах были длиннее, чем у нас. Это было потому, что женщина должна была лазить по деревьям и держаться за их ветки не только руками, но и ногами. Мы увидим сейчас, какую пользу приносили ей сильные члены и гибкие пальцы. Прибавим, что она была покрыта только мехом из шкур росомахи, который доходил до колен и оставлял руки свободными. Длинные, черные волосы ее рассыпались по плечам, но они были так связаны, что не падали ей на глаза.

Она быстро, в несколько прыжков, красивых и ловких, очутилась вблизи своего маленького сына и в то же мгновение схватила его на руки. В эту минуту до ее слуха долетело какое-то подозрительное хрустение сухих сучьев. Она обернулась и на минуту застыла от ужаса: в нескольких шагах от нее виднелась тихо подкрадывавшаяся гиена. Она была грязно-серого цвета, с темными полосами, с тупым, черным носом и длинными клыками, и походила на огромного волка. Она была трусливее тигра и медведя того времени, но не менее их опасна для человека, потому что умела еще более незаметно подкрадываться к нему. Очевидно, она приближалась к спящему мальчику и готовилась схватить его. Но испуг матери при виде страшного животного был только мгновенным.

Гиена не успела еще сделать прыжка, как женщина, схватив ребенка, была уже на дереве. Помогая себе свободной рукой и ногами, она быстро взобралась так высоко по веткам, что находилась в полной безопасности от страшного врага. Однако, гиена, привлекаемая добычей, не отходила от дерева, прыгая около него и страшно оскаливая зубы. Тогда с дерева послышался громкий, призывный крик: мать Эда звала своего мужа, который находился неподалеку оттуда. Этот крик извещал его об опасности, о близости врага. Мужской голос тотчас же откликнулся, но он также исходил сверху, с высокого дерева. Прыгая с дерева на дерево, мужчина очутился около своей жены и ребенка. Он был сложен еще крепче, был еще выше ростом, чем его жена. С одного из его могучих плеч спускался мех из таких же шкур росомахи, но эта одежда была опоясана бечевкой и за поясом торчал огромный каменный топор с длинной рукояткой, больше аршина длиной. Этим оружием мог владеть только мощный человек того времени. Такой человек без страха встречался с гиеной с глазу на глаз, и разъяренный зверь, прыгавший под деревом, был ему не страшен. Но и мужчина, и женщина были голодны, и им хотелось домой, в пещеру, которая была видна неподалеку оттуда. Поэтому ему надо было поскорее покончить с гиеной. Он отыскал толстый, сухой сук около сажени длиной, обломил его и быстро спустился на землю. Одним взмахом руки он положил гиену на месте; не дав ей опомниться, он размозжил ей голову своим тяжелым каменным топором. Мать с ребенком тотчас же спрыгнула на землю; она нисколько не была встревожена пережитой опасностью: это было слишком привычным делом для нее.

Этот крепкий, волосатый человек и мускулистая, хотя и худощавая женщина, с ребенком, прижавшимся к ее плечу, быстро направились по берегу реки. Они избавились уже от страшного врага, и жилище их было у них на виду, но они шли неспокойно, беспрестанно оглядываясь и прислушиваясь: их подвижные уши ловили каждый звук, ноздри различали каждый доносившийся до них запах, и глаза отчетливо видели на далекое расстояние. Они никогда не ходили иначе, как с величайшей осторожностью; с одной стороны, они приглядывались, — нет ли какой-нибудь пригодной для них добычи, с другой — следили, не угрожает ли им какой-либо враг. Ничего полезного и ничего опасного не встретилось им на пути, и они благополучно достигли до своей пещеры.

Они прошли ползком в узкое отверстие и затем встали на ноги. В пещере со скалистыми стенами было около трех квадратных сажен ширины и около двух сажен вышины. Оглядевшись в потемках, можно было заметить луч света, пробивавшийся сверху; он проходил через отверстие, сделанное в потолке пещеры, служившее вместе с тем и для выхода дыма. Под ним находился очаг, на котором тлели большие поленья твердого дерева, долго сохранявшего жар. Пещерные люди знали употребление огня и знали, как дольше сохранять его, потому что добывать его было им трудно.

Отец и мать Эда нашли огонь еще на очаге, и достаточно было подбросить несколько сухих сучьев, чтобы пламя ярко вспыхнуло. Когда оно осветило пещеру, хозяин с гордостью указал на припасенную им добычу этого дня. Это была целая четверть дикой лошади, считавшейся самой вкусной пищей в те времена. И у женщины был запас орехов и ягод, которые она собирала в то время, когда маленький Эд спал под деревом.

Страх, пережитый матерью, был забыт. Они были в безопасности, в тепле, и у них было много пищи; поэтому они чувствовали себя счастливыми. Женщина отгребла горячую золу и положила в нее орехи, чтобы они поджарились и их легче было раскалывать. Мужчина тем временем переворачивал длинной, заостренной палкой куски мяса, жарившиеся на огне, и с наслаждением вдыхал в себя вкусный запах, распространявшийся от орехов и мяса. Эти люди только недавно были женаты, и Эд был их первым ребенком. Они привыкли жить изо дня в день, питаясь тем, что женщина соберет в лесу, а мужчина добудет на охоте. Теперь у них было много еды, вход в пещеру был загорожен, и они могли спокойно есть и спать.

Они скоро съели своими крепкими зубами приготовленную пищу и затем легли на кучу листьев, заменявшую им постель, положив между собой ребенка.

Наступила ночь. Снаружи пещеры было неспокойно; во мраке глухо раздавались разные голоса и шум. Это было время, когда двуногий враг, т. е. человек, уходил в свои пещеры и животные, боявшиеся его, могли выходить на пастбища или на добычу. Травоядные жадно щипали свежую, сочную траву, а хищники подстерегали животных, отбившихся от стада, чтобы завладеть ими. Слышно было фырканье зубров или лосей, и от времени до времени раздавались крики испуганных или застигнутых врасплох животных. Но хищники, нападавшие на них, ничем не угрожали людям, спавшим в пещере. Вход в пещеру был слишком узок, завален камнем и огражден страшным для дикого зверя огнем. Костер из крепких сучьев и корней горел в течение всей ночи, пылая и дымясь, и служил лучшей охраной пещерного человека от его свирепых врагов.

Эд подрастал, как растут все дети; но он был крепче и сильнее нынешних детей. С ранних лет он привыкал помогать отцу и матери. Только что первые утренние лучи проникали в пещеру, он уже был на ногах. Он вставал с своей теплой лиственной постели, прикрывался одеждой из шкур и разводил огонь, чуть-чуть тлевший под утро, раздувая его и подбрасывая в него сухие сучья. В теплой золе оставались еще куски мяса, которые были мягки и сочны. Их съедали, и отец и мать уходили за поисками пищи. Пока Эд был очень мал, его оставляли одного в пещере, завалив ее вход камнями так, чтобы никакое опасное животное не могло попасть туда; да и днем эти животные держались в глухом лесу, выходя на добычу ночью.