Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III (СИ) - Федоров Александр Николаевич - Страница 64

– Да, он – человек. Вероятно – человек весьма широких взглядов.

– Или же он использует вас в каких-то своих целях! – возразил Драонн.

– Полагаете, мы не думали об этом? – усмехнулся Гайрединн. – Может и так. Но это – наш шанс, и нельзя упускать его из-за излишней осторожности. Уж не глупее же мы какого-то там человека!

– Я думаю, что он – маг, – заметил Драонн.

– Мы в этом практически убеждены! – подтвердил Гайрединн. – Вейезин знает его под вымышленным именем Ворониус.

– И вы готовы стать марионетками в руках какого-то неизвестного человеческого мага?

– Вы смотрите на ситуацию лишь под одним углом, друг мой, – вновь заговорил Глианн. – Взор ваш застилает подозрительность, которая окрашивает всё в мрачные тона. Но представьте на секунду, что этот Ворониус действительно хочет того же, чего и мы – мира, в котором люди и лирры будут жить рядом, ничего не деля. Представьте, что он вынужден действовать инкогнито, поскольку его взгляды чересчур радикальны для нынешних людей. Он сделал благое дело – воспитал наследника должным образом. Он, видя, что наш народ угнетён и разобщён, создал общество Лианы. И сейчас именно он, я уверен, способствует тем благотворным переменам, что происходят в государстве.

– Но если теперь сам император повернулся лицом к лиррам – к чему же этому Ворониусу по-прежнему скрывать себя. Почему бы не раскрыться, хотя бы перед теми, кто ему доверился? – продолжал гнуть свою линию Драонн.

– Возможно, он ждёт именно вас, друг мой. В послании, что было прислано нам, было чётко сказано, что необходимо добиться вашего согласия… – ответил Гайрединн.

– Любой ценой? – криво усмехнулся Драонн, договорив то, что само напрашивалось на язык.

– Вы – надежда нашего народа, – избежав ответа, произнёс Гайрединн.

– Надежда на что? – не удержавшись, воскликнул Драонн. – Никогда ваша пресловутая лиана не высосет соки из белого дуба! Никогда нам не возвыситься над людьми и не подчинить их! Если иметь такие планы – лучше вовсе не начинать, поскольку сама идея обречена на провал! Если мы хотим жить в мире с людьми, нельзя начинать с попыток уничтожить их государство!

– Возможно, до этого и не дойдёт… – начал было Глианн, но молодой илир тут же оборвал его.

– Хватит! Довольно лицемерия! Впредь, милорды, я попрошу вас более не возвращаться со мной к этому разговору! Решение принято! Голубь из Кидуи прилетел сегодня ночью, и теперь я точно знаю, что ответить императору. Пусть этот ваш Ворониус ищет себе другую марионетку!

С этими словами Драонн решительно развернулся и направился вон из комнаты.

– Милорд! – окликнул его Глианн, но принц даже не обернулся.

***

Драонн вернулся примерно десять минут спустя – взбешённый и растерянный одновременно.

– Где голубь, что прилетел вчера? – рявкнул он, слишком близко подходя к своему тестю.

– Я пытался сказать вам, друг мой, но вы слишком быстро ушли, – старик пытался говорить спокойно и с достоинством, но было видно, что он струхнул. – Голубь уже на пути в Кидую.

– Что??? – Драонн не вскричал – он взревел, словно раненый зверь. – Что вы натворили? Как вы посмели?

– Вы не оставили нам выбора, милорд, – заговорил Глианн, и Драонн тут же понял, что это была именно его идея. – Мы не могли рисковать.

– Я немедленно пошлю другого голубя императору и всё объясню! – прорычал взбешённый принц, тыча дрожащим пальцем едва ли не в глаз тестю.

– Ваш голубь прилетит слишком поздно, когда о вашем согласии будет уже объявлено. Выйдет огромный скандал.

– Какое мне до этого дело? Не я заварил эту кашу!

– Но вам придётся её расхлёбывать, – резонно заметил Гайрединн. – И потом – неужели вы доверите объяснение с императором клочку пергамента? Вам необходимо ехать в Кидую, друг мой. Простите за эту вынужденную меру, я понимаю, что мы поступили подло. Но у нас есть оправдание – мы сделали это во имя общего блага.

– Какую только гнусность не оправдывали в разные времена этими самыми словами! Если вы думаете, что этим заслужите моё прощение – вы жестоко ошибаетесь. То, что вы сделали, милорд, нельзя простить! Вы нанесли удар в спину не только мне – вы так же обошлись и со своей дочерью!

Лицо старого принца передёрнуло, словно от болезненного удара, но он промолчал.

– Я хочу, чтобы вы покинули мой дом как можно скорее, – отчеканил Драонн. – То, как вы поступили, освобождает меня от всяческих законов гостеприимства.

– Могу я увидеться с дочерью перед отъездом? – Гайрединн кусал нижнюю губу, пытаясь скрыть волнение.

– Более того, я оставляю за вами возможность объяснить ваш скорый отъезд. И делаю я это не ради вас, а ради неё, – жёстко добавил принц.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Ещё одно, милорд, – остановил его голос Глианна.

Драонн нехотя повернулся и пристально, почти не мигая, уставился прямо в глаза принца, заставив его отвести взгляд.

– Я понимаю, какую чудовищную подлость мы совершили… Я совершил, – после заминки продолжил Глианн. – Признаю, что это – целиком моя идея, и принц Гайрединн пытался меня отговорить. Итак, я понимаю, что совершил подлость, а потому я не смею ни о чём просить вас. Я и не стану этого делать, целиком отдавшись на вашу волю. Вы можете рассказать всё императору, если пожелаете. Только хочу отметить, что тем самым вы обвините меня и принца Гайрединна в государственной измене. Да, именно в измене, поскольку здесь имел место не простой подлог. Нас схватят и будут судить. Будут пытать, и возможно приговорят к казни. Молодой император – пока ещё тайна для всех, а потому сложно предугадать, как он с нами поступит. Более того, это вновь бросит тень на лирр, всколыхнёт старую муть со дна. Подумайте об этом, милорд.

– Я простил вам смерть своего отца, лорд Глианн, – помолчав немного, тяжело проговорил Драонн. – Я простил вам, поскольку вы были в ней неповинны. Но теперь запомните: за это я вас не прощу никогда! Надеюсь, мы с вами больше не увидимся. Прощайте, господа!

И не сказав больше ни слова, он стремительно вышел из комнаты.

***

– Что произошло? – встревоженная и огорчённая Аэринн вошла в библиотеку, где молча, глядя на огонёк единственной свечки, сидел Драонн. – Что у вас произошло с отцом? Почему он уехал?

– А он не объяснил? – апатично спросил принц, не отрывая взгляда от свечи.

– Ничего такого, что могло бы меня удовлетворить. Я же вижу, что между вами что-то случилось. Это точно связано с твоим возможным назначением, я это знаю! Ты должен объяснить мне всё.

– Айри, мне придётся уехать…

– Ты согласился на предложение императора? – воскликнула Аэринн с горестным потрясением в голосе. – Я всё же думала, что ты откажешься.

Драонн наконец сбросил с себя апатию и, вскочив с кресла, бросился к жене, крепко обняв её.

– Я собирался, но потом кое-что случилось, и… – принц не находил слов, поскольку объяснить всё так, как оно было на самом деле, он, естественно, не мог. – Теперь мне нужно ехать. Быть может ненадолго, а может… Прости, я не могу тебе объяснить… Поверь, я не говорю ничего потому, что хочу тебя защитить…

– Защитить от чего? Что за странности творятся тут в последнее время? Это связано с моим отцом? Поэтому он так внезапно уехал? Между вами явно что-то произошло. Что он сделал?

– Он ничего не сделал, – и Драонн почти не кривил душой. – Но обстоятельства сложились так, что я не могу не ехать в Кидую, не рискуя навлечь при этом гнева императора. Я постараюсь вернуться как можно скорее. Вы останетесь здесь с Биби и нашим сыном. Скучать тебе не придётся!

– Всё будет хорошо?.. – жалобно спросила Аэринн, на глазах которой стояли слёзы. Весь её запал куда-то вышел, осталась лишь беспомощность и тоска.

– Всё будет просто замечательно, – пообещал Драонн, целуя её мокрые от слёз щёки.

Драонн въехал в заснеженную Кидую с глубоким вздохом, вырвавшимся из груди помимо его воли. Город встретил его не как старый друг, а как ростовщик, помнящий о том, что за ним остался ещё непогашенный долг. Много раз за это нелёгкое путешествие принц горько сожалел об оставленном позади замке и его обитателях. Немного облегчал боль тот факт, что на сей раз рядом с ним был постаревший, но по-прежнему верный Ливейтин. У Доромиона теперь была хозяйка, которая могла следить за замком, и которую слушались едва ли не более беспрекословно, чем старого ворчуна.