По ту сторону фортуны. книга 2. закон мерфи (СИ) - Волкова Надежда - Страница 18

– Вот, смотрите, – Лешик, наконец, нашел то, что искал.

Мы уткнулись в цветные фотографии – похожие ковшики, только с другим рисунком. Некоторые с более ярким и живописным, с большей позолотой, какие-то попроще. Заинтригованное общество подтянулось к беседке и плотным полукругом закрыло вход.

– Что это, Лешичек? – От волнения мой голос сел.

Поляк перевел взгляд со Светы на меня, затем его начало потряхивать и он выдавил из себя:

– Бурдалю!

– И что? Нам это ни о чем не говорит! Объясни внятно, без твоих мудреных словечек! – Света теряла выдержку. Если в критической ситуации она могла легко собраться, то сейчас врожденная любознательность требовала срочных объяснений.

– Предмет женской интимной гигиены. Дамская утка для поездок или путешествий, для долгих визитов, – Лешик беззвучно продолжал трястись.

Мы с подругой переглянулись.

– Это что, Нат, мы с тобой чуть не угробились из-за горшка? – Светкины глаза находились где-то в верхней части лба.

– Из-за старинного горшка, заметь! – Я пришла в бешенство! Прилюдно признать, что все наши муки были ради какого-то, пусть даже очень ценного, клозета, мое самолюбие не могло себе позволить!

Повисла пауза, пока народ переваривал информацию.

Я покосилась на Олега – угол его левой щеки пополз в сторону, глаза прищурились и он как-то странно всхлипнул. Сейчас начнется! Непроизвольно я набрала большую порцию воздуха, но не смогла удержать его и выдохнула шумно, вкладывая в него всю свою ярость!

А дальше произошло нечто! Раскатистый хохот на все лады разорвал в клочья предвечернюю тишину небольшого итальянского городка Фьезоле! Описать это невозможно! Лешик уперся локтями в стол, поддерживал голову и издавал странный гортанный звук! Дочь практически рыдала, поднималась до какой-то высшей альтовой ноты, со свистом набирала воздух и снова уходила в самый низ. Она уткнулась Игорю в плечо, и успевала вставить между своими руладами: – Ой, не могу! Умру сейчас!

Ее муженек ржал со вкусом, откинув голову назад и широко раскрыв рот. Ноги его не держали, он привалился к столбу беседки и отпихивал Саньку от себя – отстань, сам еле держусь! Димка вторил Игорьку, подпирая второй столб. Ломаный подростковый голос органично вписался в хохочущий ансамбль.

А Добрыня… Оглушив всех своим громогласным голосом, он рухнул вниз и уселся на траву. Футболки на нем так и не было, его голый атлетический торс то запрокидывался назад, задирая подбородок вверх, затем заваливался вперед, почти до самой земли, обхватив руками живот. Он весь отдавался этому смеху и громыхал! Моментами, его просто трясло, как в судорогах! В минуту просветления он взглянул на меня и поманил пальцем. Я сжала губы и отрицательно покачала головой – ни за что не пойду!

Даже Светик потихоньку начала посмеиваться. Затем ее голос поднялся выше, переходя на фальцет. И вот уже моя подруга вовсю смеялась вместе со всеми. Она заливалась музыкальными трелями, звонким сопрано украшая разноголосый хор, вдыхала и все начиналось сначала.

В этом бесовском разгулье пока я одна сохраняла какой-то разум и то только по причине уязвленного эго!

Добрыня все-таки стянул меня со скамейки, завернул в свои объятья и завалил вместе с собой на газон. При этом он продолжал сотрясаться и хохотать без остановки. Наконец, моя врожденная смешливость создала брешь и взорвалась вулканом, унося за собой обломки самолюбия!

Счастье! Огромное счастье, когда твои близкие люди могут смеяться так искренне и заразительно, забыв обо всем на свете!

Это сумасшествие продолжалось минут десять. Когда все немного успокоились и уселись в беседке передохнуть, Олег спросил:

– Кто-нибудь на Наташу смотрел в этот момент?

Ответом ему было дружное «Нет!» с оттенком неподдельного любопытства.

– Я думал, она не переживет и от злости вколотит нас всех в землю по самую макушку! Так что, вы все мои должники! – Он снова засмеялся, его карие глаза заискрились. Семейство поддержало следующей волной хохота.

– Но вы знаете, что в этом есть самое забавное? – Лешик утирал глаза и снова крутил эту фарфоровую штуку, в руках. Шесть пытливых взглядов уставились на поляка.

– Года три-четыре назад подобная вещь из королевского дворца была реализована с аукциона за несколько десятков тысяч долларов! – Для пущей убедительности Лешик даже поднял указательный палец вверх. – Я не помню сумму, но обязательно буду уточнять. Ваш экземпляр, конечно, не такой ценный, но это большая редкость на антикварном рынке. Продать его можно будет за большие деньги!

Вот он, момент торжества! Кто-то присвистнул, кто-то охнул, Санька с горящими глазами выдохнула: – Ничего себе!

Мы же с подругой гордо расправили плечи, грудь выпятили наружу и снисходительно оглядывали окружающих. Раунд был отыгран благодаря Лешику!

Забегая вперед, скажу, что мы продали это бурдалю за тысячу четыреста семьдесят долларов!

Все были взбудоражены не на шутку! Лешику выпала счастливая доля заняться любимым делом раньше всех – он перебирал наши некрупные находки. Остальные мальчики занялись хозяйством, девочки по очереди сбегали в душ. Света и Санька с лупами поляка обследовали мой ободранный живот и обнаружили всего одну занозу. Они из флакона полили на меня зеленую жидкость и развезли ее ложкой.

– Некогда церемонии разводить, там еще сундуки стоят не разобранные! Лейте! – Я улеглась на спину на диване.

Светик перевернула бутылочку и размечталась: – Штук десять бы еще таких горшков найти и можно год не работать!

Дочь елозила столовым прибором, тщательно подравнивая края своего художественного произведения.

– Так пойдет, мам?

– Замечательно! Сейчас подсохну и пойдем!

Умопомрачительный запах жареного мяса ударил в нос, напомнив, что мы голодные как волки!

– Сначала поедим! – Олег с Игорем выкладывали куски баранины и свинины на подносы. Димка резал салат огромными ломтями, хлеб из ближайшей пекарни уже кто-то наломал руками и его густой тягучий запах создавал особенное ощущение мира и доброты.

– Ну что, за вас, девчонки! Поздравляем! – Добрыня сказал короткий тост, не пьющая часть общества в виде Сашки, Димки и Игоря праздновала томатным соком, остальные приложились к коньяку. Семейство быстро поглощало все, что было на столе. Всем не терпелось узнать, что же в сундуках.

– Еще по одной? – Олег уже разливал благородный напиток.

– Давай! – Чокнулись, быстро выпили и закидали мясо в желудок. Причем, думаю, что большинство присутствующих, как и я, его не жевало, а глотало целиком, торопясь приступить к главной части марлезонского балета.

– Натушка! – Трогательный в своем поклонении старинным вещам и необычайно взволнованный, Лешик обратился ко мне. – Есть много интересных вещей в ведрах и корзинах, и если внутри будет подобное, то я сойду с ума! Сундуки очень хороши сами по себе, два из них орех, один палисандр. Когда захотите продать, то я куплю для себя любой из них. Один закрыт на замок, ключа я не нашел. Нужно открывать очень аккуратно, чтобы не повредить поверхность.

– Доедим и приступим! Никакого терпения уже не хватает! – Внутри меня все трепетало от предвкушения! Что там может быть? Боже! Я разволновалась так сильно, что чуть не подавилась куском мяса. Как всегда, мой герой спас меня очередным подвигом в виде удара по спине и участливо спросил:

– Дорогая, не много ли ты пытаешься затолкать в одно горло?

Сундук с книгами сразу оставили на потом. Все столпились вокруг большого темного ящика. Кто-то успел протереть его влажной тряпкой, открыв миру изумительное рукотворное чудо – фасад деревянного изделия представлял собой сцену битвы с морским чудовищем, по краям два столбика в виде исполинов. Резьба глубокая, очень тонкая, обрисованы мельчайшие детали. Господи, красота-то какая! И это все наше! Ни за какие деньги нельзя продавать его!

Все замерли в ожидании. Лешик торжественно открыл крышку сундука и тут же единодушный громкий выдох прозвучал в звенящей тишине. Сверху лежал настоящий черный мужской цилиндр из плюша! Затхлый запах ударил в нос, перемешивая прошлое и настоящее. Время, непостижимое время, перенесло нас на столетия назад, в ту далекую жизнь, когда повальный джинсовый стиль унисекс еще не заполонил планету. Мужчины были элегантны в своих сюртуках и жилетах, женщины милы и прекрасны в длинных платьях и шляпках.