Лекарь (СИ) - Булавин Иван - Страница 53

Кроме прочего, армия продолжала расти. Почти в каждом населённом пункте к нам присоединялись десятки рекрутов. Кого-то привлекала сытная пайка, кого-то — возможность увидеть мир, а кто-то и впрямь проникся необходимостью сражаться за короля. Брали всех, кроме, разве что, детей, стариков и увечных. Каждый получал из арсенала простенький доспех, пику и зачислялся на довольствие. Будет ли польза от таких вояк, вся подготовка которых составляла несколько дней, я не знал. Наверное, всё же, лишними не будут.

Куда больше, чем эта недопехота, меня обрадовало присоединение крупного подразделения гномов. Они прибыли с большим обозом. Отряд насчитывал тысячу мушкетёров, да ещё столько же мушкетов привезли про запас. В обозе было огромное количество пороха, свинца и ядер. Срочно отобрали толковых пехотинцев и принялись их учить на стрелков. Получалось плохо, но остановки были частыми, так что находилось время для муштры, старались учить на практике, поэтому на привалах гремели залпы, благо, запас пороха позволял. Ну, что ж, если каждый сделает хоть один успешный выстрел, это уже оправдает затраты на них.

Продолжали поступать сведения разведки. Не только магической, эльфы прибывали с докладом каждый день. Сведения обнадёживали. Постоянные диверсии подорвали снабжение армии Конрада, солдаты его голодают и уже началось дезертирство. Наёмники грабят окружающие деревни, пытаясь сами добыть себе пропитание, народ бунтует, разбегается при появлении солдат, но «король» вынужден закрывать глаза на такое поведение своих солдат, поскольку не хочет окончательно лишиться армии. Откровенно говоря, в такой ситуации, генеральное сражение было бы для него спасением, и произвести его нужно, как можно скорее. Для нас, имеющих солидные запасы и еды и всего прочего, было бы куда разумнее подольше оттягивать этот момент. Пусть их солдаты ослабеют от голода и болезней, а местные жители возненавидят своего сеньора, вот тогда наши шансы возрастут многократно. Жаль только, что королю я этого объяснить не смогу, он рвётся в бой. Есть, правда, и другая сторона медали. Армия Конрада до сих пор не собрана вместе, а время поджимает, поэтому он вполне может вступить в бой, не дождавшись подкреплений.

Час Х приближался, мы уже давно шли по земле самозванца, его крестьяне принимали нас на постой в деревнях, при этом удивляясь, что их никто не грабит и не насилует. Попытки, поначалу, были, да только Его Величество сильно не любит, когда нарушают его приказы. Два десятка повешенных мародёров и насильников (этих перед смертью ещё и кастрировали) быстро охладили горячие головы, и дисциплина снова стала железной.

Каждая минута передышки использовалась командирами для тренировок. Подготовка пехотинцев уже была на уровне спортсменов-олимпийцев, любой уже мог маршировать, ни разу не сбившись с ноги, ружья перезаряжали со скоростью четыре выстрела в минуту. Даже те, кто влился в воинский коллектив совсем недавно, прониклись важностью тренировок и теперь старались не отставать от старослужащих.

Тренировались и мои люди. Ян каждую свободную минуту упражнялся с протазаном. Он сильно изменился, ношение доспехов и постоянные тренировки сделали его более худым и жилистым, от рыхлого подростка не осталось и следа. Взгляд стал серьёзным, на подбородке начала пробиваться жидкая поросль, почему-то рыжая.

Изменился и орк, почему-то стал всё более грустить. Он забросил выпивку и полковых проституток, до которых раньше был великим охотником. Подозреваю, что ему не давала покоя мысль о том, что придётся воевать со своими соплеменниками. И пусть эти соплеменники его всегда ненавидели и презирали, выглядеть предателем своего народа не хочется никому. Но и бежать от боя он явно не собирался. Всё свободное время тратил на тренировки с топором, а в последнее время забросил и его, обратившись ко мне с просьбой научить его бороться. Учитель из меня аховый, но те приёмы, что я помнил, получилось преподать и ему. Уже через неделю Эдмунд вполне сносно справлялся с бросками и болевыми приёмами. С такими габаритами, это умение делало его опасным противником даже без топора.

Оскар, бывший по определению конным воином, занимался вместе с конницей. Боевые навыки, прочно вдолбленные ему в голову с детства, никуда не пропали, выглядел он на голову выше напыщенной молодёжи, чем заслужил неоднократную похвалу командира.

То же самое можно сказать про гнома, бродяга, забросивший шахту и кузницу ради наёмничества, влился в коллектив гномов и теперь бодро маршировал в колонне с мечом, который перехватывал за клинок, словно алебарду. В бою оба принесут большую пользу, ещё бы выжили. Не хочу их терять.

А сам я проводил дни в праздных раздумьях. Заниматься фехтованием мне было ни к чему, есть ружьё и револьвер. Медициной занимались подготовленные мной «доктора», я лишь время от времени выдавал им лекарства. Поэтому я большую часть времени ел, спал, или думал. Такой отдых немного скрашивала Алиса, которая нравилась мне всё больше, причём не только и не столько своей красотой, сколько лёгкостью характера и оптимизмом.

И вот, наконец, наступил долгожданный момент, когда вечером армия остановилась, и было объявлено, что привал последний, завтра приходим на место, а послезавтра в бой. Как ни странно, а все вздохнули с облегчением. Бесконечная ходьба на длинные дистанции, а хоть бы и езда на лошади всех порядком утомили. Хотелось уже поскорее вцепиться в горло противнику, а после вкусить трофеев и королевской милости в виде титула и земельного пожалования. Не станет ведь король земли всех мятежных феодалов к себе в домен отписывать. Или станет? В любом случае, своих верных вассалов он пожаловать не забудет.

Мы встали лагерем на каком-то холме, мой коллектив был в полном составе, сегодня никаких тренировок не было, мы сидели за столом в моём шатре и, не спеша, ужинали. Я разрешил откупорить бочонок с элем, и теперь пенный напиток немного скрасил наши посиделки, даже Алиса, привыкшая к тонким винам из дворцового погреба, изволила отведать напитка простолюдинов. Не могу сказать, что ей понравилось, но и отвращения не выказала. Разговор начал Оскар:

— Вчера, когда мы тренировались, меня заметил инструктор, барон Краузе, он похвалил меня за хорошую выучку и спросил, кто я такой? Я назвался, полное имя, ничего не скрыл. Барон долго думал, он знал мою историю. Он сказал, что скажет обо мне королю.

— И? — не понял я, — на какой исход ты надеешься?

— Не знаю, — он опустил глаза, словно его очень интересовало содержимое кружки, — возможно, Его Величество вернёт мне титул, а возможно, одумается и прикажет меня казнить.

— Не думаю, что это правильно, — неожиданно вступил в разговор Ян, — казнить хорошего бойца, когда через два дня большая битва.

— Увы, парень, ты не король, и не можешь думать, как король, — с горькой усмешкой Оскар отхлебнул из кружки.

— Расскажи, всё-таки, что ты сделал тогда? — спросил я напрямую.

— Убил своего сеньора, герцога Блюма, а с ним всю его семью, — раздался позади знакомый хриплый голос. Мы все резко встали.

— Ваше Величество, — спокойным тихим голосом возразил бывший рыцарь, — я убил только герцога, все остальные умерли сами.

— Ну, так расскажи, как это получилось? — король присел за стол, — мне кто-нибудь нальёт эля?

Первой нашлась Алиса, она подала королю чистую кружку и налила в неё из бочонка.

— Присаживайтесь, — рявкнул он в нашу сторону, — когда ещё доведётся с королём посидеть за одним столом. А ты, бывший рыцарь, расскажи всё. Я-то знаю, я ведь сам приговор утверждал, а вот друзья твои не должны оставаться в неведении.

Тяжко вздохнув, Оскар начал рассказ.

— Была чума, тяжёлый мор, который почти никого не оставлял в живых. Единственным спасением был карантин, почти всё герцогство оцепили войска, а тех, кто пытался выбраться, гнали назад арбалетными стрелами. Но вассалы герцога могли спастись в его замке, туда зараза пока не проникла. Так уж получилось, что я со своей семьёй жил дальше других и к замку герцога мы прибыли только тогда, когда ворота уже были закрыты. Я пытался взывать к милосердию, но герцог со стены ответил, что я слишком долго пробыл на заражённой территории, так что он лучше переживёт потерю одного вассала, чем подвергнет опасности всех. Никто из нас не был болен в том момент. Мы остались снаружи. Там повсюду сновали беженцы, которых я тщетно отгонял мечом, сновали крысы, летали мухи, шансов у нас не было. Уже на следующий день слегла жена, а через два дня её не стало. Потом у меня на руках умерли обе мои дочери. Я молился всем богам, чтобы мор забрал и меня тоже, но боги иногда бывают так жестоки. Меня чума не взяла. Ещё через день, похоронив свою семью, я проник в замок. Я знал потайной ход, нужно было это сделать раньше, не понимаю, на что я надеялся. А там, в замке, я прошёл в опочивальню герцога. Я не стал вызывать его на поединок, он был старым и толстым, всё равно из этого ничего бы не вышло, поэтому я просто пригвоздил его мечом к кровати и стал ждать, когда за мной придут. Ждать пришлось долго. Вместе со мной в замок пришла чума, от неё умерли все. Дети герцога, его жена, слуги, вассалы и их семьи. Последние умерли на третий день, а я бродил по замку, полному мертвецов и тихо выл. Странно, что я не сошёл с ума. Нашли меня через месяц в состоянии, близком к помешательству. Расспросили об обстоятельствах, я не стал ничего скрывать. Да и сложно скрыть, пусть и разложившийся, труп герцога с моим мечом в животе. Судили меня долго, приговор вам известен. Это всё.