Под сенью исполинов (СИ) - Калинин Никита - Страница 36

Переборка во вторую половину состыкованных модулей вообще была напрочь заваренной. И судя по характерным подтёкам – с другой стороны. Неугомонный Роберт даже стучал в неё. На взаимность, наверное, надеялся. Но мертвецы не умеют стучать морзянкой. По крайней мере, хотелось бы верить, что на этой планете дела обстояли именно так.

Даже при беглом осмотре трупов бросались в глаза странные, мягко говоря, детали. Естественно, сам факт смерти – каждому по выстрелу в затылок. Сопротивления убийце учёные не оказывали. То ли не могли по какой-то причине, то ли всё происходило по обоюдному согласию.

Следом возникал закономерный вопрос – когда всё это случилось?

Вот тут-то и зарылась собака, как выражался начальник отдела кадров НИМИ – однорукий ветеран с вредной привычкой говорить людям правду в глаза, небрежно листая их досье. Место убийства всеми деталями кричало: всё случилось за час до вас! Всеми, кроме одной. Люди выглядели на двадцать лет моложе, чем по идее должны бы выглядеть. Тела их по какой-то причине не разлагались. Разве что кожа сделалась мертвенно-бледной.

К командиру подошла озадаченная и усталая Виктория.

– Как он?

– Я вывела его из медикаментозного сна, и показатели улучшились, – она подняла хрупкие плечи, будто ей было зябко. – Рената подсказала так сделать. И оказалась права, хотя я не очень понимаю почему. Сейчас он просто спит.

– Говорил что-нибудь?

– Бредил. Повторял одно и то же: «она не отсюда».

– А Буров?

– В генераторной, – ответила Вика с видом вожатой, смирившейся, что её подопечные всё равно тайком уходят на песчаный обрыв прыгать с тарзанки в реку. – Засунул подмышку Трипольского в качестве живого костыля и… укостылял.

Иван даже после глубинного вмешательства Ординатора под управлением психосервера выглядел так, словно позади оставлял не экзотело, а врата в ад. Ему по-дружески помогал Роберт, который теперь выскакивал из «Осы» как стриптизёрша из торта: ловко, умеючи и вроде как даже с некоторой улыбкой.

– Разведгруппе: ужинать и отдыхать.

Сам же Роман не думал ни об ужине, ни, тем более, о сне или даже простом отдыхе. Первым делом он отправился в медблок, но, вспомнив, что Саныч спит, зашагал в сторону генераторной. Думал найти Трипольского если не в той же роли костыля, то где-то около того.

Сказать, что Роман сильно удивился, значило бы не сказать ничего. Они сидели друг напротив друга в глубокой задумчивости. Почти как на эпохальной фотографии, запечатлевшей финал спора некогда непримиримых визави: Нильса Бора и Альберта Эйнштейна. Трипольский даже руку похожим образом закинул за голову. Не исключено, что попросту подражая Эйнштейну.

Для пережившего столкновение с синтетиком один на один Буров выглядел архи-бодро: поддерживая голову рукой, чуть клонясь набок из-за вывихнутой ключицы и растяжения сухожилий, встречал Романа живым колючим взглядом из-под наехавшего на лоб чистого бинта. Разве что чёрная щетина, находившая аж на вторую треть щёк, делала его похожим на того бомжа по фамилии Бруевич.

– Что, нашли? - прогудел он.

Трипольский хотел что-то сказать, даже рот раскрыл и потянул было вверх палец, но, видимо, сам себе с три короба наперечив, передумал.

– Да, Тимофей Тимофеевич, нашли. Два модуля. Состыкованные чёрт знает когда. И третий в горах.

– В горах? – когда Истукан говорил, то чуть приподымался торсом, наверное, чтобы было не так больно. – Это как так – в горах?

– Вот ты не любишь идиотские вопросы, а сам задаёшь. Я откуда знаю! Очевидно, приземлили его туда. Больше вариантов не вижу.

– Я так понимаю, не нашли никого.

– Как раз нашли. Шестерых. Трупы, – дальше Роман коротко рассказал Бурову про всё, что они увидели в разведке. И про мертвецов, сохранившиеся лучше самого Ильича, захороненного только перед самой войной. И, естественно, про перемазанного чем-то не то белым, не то голубым полуголого дикаря с калашниковым за спиной. Упомянул даже червей из-под песка.

– Нет! – неожиданно выкрикнул Трипольский, под самый конец перебив Романа. – Это решительно невозможно, Тимофей Тимофеевич! Остановить протонный генератор минуя ЭВМ «Герольда» нельзя!

– И тем не менее, – ответил Буров. – Генератор пока работает только по инерции.

Романа Трипольский раздражал. По вине этого невнятного выскочки группа упустила немало времени. Роман хотел было рявкнуть на него, но обратил внимание, что Буров качает головой, будто предостерегая от ненужного, необдуманного поступка. Взгляд инженера как бы твердил: «пусть доведёт мысль до конца, это важно». Тут же вспомнился седой кадровик в НИМИ: «не ломай ближнему крыльев, даже если пухом забивает нос».

Но Фарадей не собирался доводить мысль до конца. По крайней мере не в генераторной. Присущим ему образом, больше не сказав ни слова, он быстрым шагом вышел вон.

– Странный наш Трипольский. Очень странный.

– Они все такие.

– Кто?

– Гении, – обыденно ответил Буров и, кряхтя, удобней уселся на табурете, придвинутом к стене. – Закурить бы… За пачку хорошего табака отдал бы… Милош вон отдал бы!

– Какие у тебя мысли по поводу всего этого? - Роман пропустил последнее мимо ушей.

– Знаешь, Роман Викторович, я суеверный человек. И как суеверный человек скажу тебе: недаром.

– Что – недаром? – поморщился Роман. Разговоры даже с намёком на мистику раздражали его.

– А всё. Хотя бы то, что он убивать меня не стал. Ты ж не дурак, командир. И не пацан. Знаешь же, что голова моя вон там, – он махнул в сторону радиопульта, – валяться должна бы. А не валяется. И значит – недаром.

– Что если внутри засел псих какой-нибудь?

– Как тогда, на Таганроге? Это вряд ли. Я уверен: внутри Фрэнки нет мяса.

– Ты ему и прозвище дал! – на миг Роман ощутил в Бурове родственную душу. – И с чего такая уверенность?

Он поздно понял, что немного иначе следовало бы сформулировать вопрос. Каждое буровское «я уверен» означало жирную точку в отдельно взятом вопросе. Истукан зыркнул на Романа, но смолчал.

– Едва ты услышал словосочетание «военный комиссариат», я уже был под Псковом. К нам в окопы там как-то умудрились с фланга зайти господины. Щёлкали черепа мужикам как переспелые арбузы: тац! тац! Что человек против машины в рукопашной? Только если вычислить оператора нейрозвена. Вот я и вычислил. В сорок первом «Ос» ещё не было. Но принципиальной разницы в системе сброса излишков углекислого газа у синтетиков нет. Слышал же нашего американца – зачем выдумывать велосипед. Вот здесь, – Буров ткнул себе пальцем под нижнюю челюсть сбоку, – у них у всех трубка газоотвода. Она, представь, из тонюсенького алюминия. Экономили, наверное. Вот, даже тебе смешно. Один точный удар чем-нибудь тяжёлым заминает трубку, и углекислый газ не сбрасывается под давлением, а потихоньку накапливается. Тогда, в сорок первом, я угадал. Внутри оказался живой человек, и он был вынужден что-то предпринять, чтобы не задохнуться. Панические импульсы черт-те что натворили с завязанным на нём звеном синтетиков. Это дало нам время.

– А сейчас?

– Ты ж не нашёл его на опушке, верно? Значит, Фрэнки плевать на смятую трубку газоотвода. Он нас зачем-то выкуривает отсюда… Он тут не впервой, командир. Я об этом уже говорил. Времени на изучение протонного генератора у него было много.

– Не из-за генератора же… – хмыкнул Роман. – Какой смысл ему выкуривать нас из челнока ради доступа к нашему генератору, если два таких же стоят в настежь раскрытых модулях! Ну, или почти раскрытых, неважно.

– Правильный ход мысли, Роман Викторович. Мы нужны ему не просто вне этого челнока. А знаешь почему? – Буров прокашлялся. – Он выдрал из радиопульта коммуникационный блок. Теперь ЭВМ «Герольда» – нашего – не видит нас. А мы не можем запросить с орбиты ещё один челнок, чтоб свалить отсюда. А откуда мы можем его запросить? Правильно – из модулей. Притом он, Фрэнки, сам по себе коммуникатор. Иначе бы он не остановил его, – Буров похлопал умирающий генератор по антирадиационному панцирю. – Это можно сделать только командой ЭВМ с орбиты.