Под сенью исполинов (СИ) - Калинин Никита - Страница 49

– То есть, она мертва? – Рената осторожно поднялась. Она услышала, что хотела.

Трипольский перечитал отрывки записей команды Иконникова, сопоставил их с обновившимися данными.

– Да, Рената Дамировна, – потёр он трясущиеся всё сильней руки. И хотел было что-то добавить, но она уже вышла.

– Нехорошо ей. Сообщу Виктории, – спустя полминуты Роберт тоже скрылся за переборкой.

– По пути своего Пустого смотри не повстречай! Пустой космопроходец! Вот же бредни! – зачем-то прокричал ему вслед Трипольский и нервно хихикнул. Ему было страшно. Очень страшно.

Роберт не успел отойди далеко и прекрасно расслышал его. Ему тоже сделалось страшно. Но не за себя. За Трипольского.

***

Позади Ренаты шумно закрылась переборка кубрика. Чертовски жгло затылок, да ещё это заикание… На миг она даже посомневалась – а стоит ли?

Стоит. Рома ослеплён глупой заботой о ней, оттого и запрещает повторить поиски. Какие могут быть переживания, когда экспедиция в таком положении! Ясно ж как день: теперь только вперёд. Инсульт ей не грозит – до него ещё как до Ханоя брассом, как говаривал одноногий кадровик-ветеран в родном НИМИ. Уж она-то это знала наверняка. В действительности это она, Рената, позаботится об остальных. Молча, не афишируя спасёт ситуацию.

Найдёт доктора Кислых.

Она медленно опустилась на застеленный лежак. Синтетическая подушка дарила самое настоящее блаженство. В меру податливая, она приятной прохладой облегала горящий огнём затылок. Гудящее от хронической усталости тело вдруг сделалось таким вялым, тяжёлым. Таким…

Ненужным…

Рената закрыла глаза. Вероятнее всего, никто из группы не знал, что Валентина Богдановна когда-то была психосервером. Ещё на заре существования Ординатора, перед самой войной, проводились эксперименты, в которых участвовала и Кислых. Со временем она отказалась от стези психосервера в пользу ксенобиологии, но Рената знала, что первым носительницам Ординатора размещали его по-особому, «врезали», как выражалась декан. Если Кислых жива, а Рената отчего-то непреклонно верила в это, уж если не откликнуться, то обозначить своё местоположение она сможет.

На этот раз она приготовилась к появлению синеватой дымки и всеми силами держалась за связь с Ординатором. Сконцентрировалась на нём, сфокусировала всё своё внимание на невидимой соединительной нити, на которую то и дело покушалась вездесущая сине-серая хмарь: клубящаяся, густая, теперь и с фиолетовыми венами далёких молний.

В очередной раз Рената осознала себя во плоти, на сером песке средь шершавых домов в решётчатых намордниках. Из множества окованных прямоугольных пастей, сквозь колышущиеся занавески по-прежнему тёк чужой свет и лилось не предназначенное ей тепло. И всё так же мимо брели безликие тени, которые если и касались друг друга, то только чтобы обжечь нестерпимым холодом одиночества.

Но теперь руки Ренаты тяжелил прозрачный шар. Внутри него искрилось неживое, противное природе, исковерканное при рождении сознание.

Она держала в руках Ординатор.

Он повёл, потянул её вперёд. Синеватая дымка расступалась, гонимая его искрящимся светом. Тени тоже пугливо сторонились. Под ногами громко хрустел песок, словно бы состоящий из легко крошащихся стеклышек.

Она шла и шла… Прекрати Рената переставлять ноги, то непременно упала бы – Ординатор тянул её за собой неумолимо.

Одна из искр его вдруг взвилась, похожая на новогоднюю огненную змейку, какие пускали они во дворе детьми, и устремилась вдаль, выше уродливых домов. Ординатор больше не тянул. Рената остановилась, следя за пущенной им искрой.

Хмарь принимала причудливые формы, огрызалась, но отступала от мигающего в полёте огонька. И туда, где он пролетел, она уже не возвращалась, отчего возникал свободно просматриваемый «тоннель». Впереди вдруг проступили скалы, а на них – перекошенный, придавленный огромным валуном модуль. Искра коснулась его выжженных светилом стен и потухла.

Вот оно!.. Пора очнуться.

Но очнуться не получилось. Выгнутую ударом стену модуля она неожиданно увидела прямо перед собой, в пяти шагах. Под ногами холодел белый песок: тяжёлый, текучий – босые стопы утопали по щиколотку. Над головой чернело ночное небо, двумя мигающими огнями его пересекали «Герольды», летящие по параллельной орбите.

Вдруг она увидела юношу: беловолосого, почти голого, с автоматом за спиной. Он что-то спешно волок по песку, приближаясь к покорёженному модулю. Или даже кого-то… Рената присмотрелась и увидела женщину… рыжую, худенькую…

Рената бросилась было на помощь, но не смогла сдвинуться с места – не позволил шар. Она словно оказалась прикована к невидимому столбу, могла ходить вокруг, но не отдалиться. Рената попробовала закричать. Впустую. Здесь звучал только песок.

Ещё пара секунд, и парень вволок бессознательную женщину в шлюз придавленного камнем модуля...

Неподъёмная тяжесть опустила плечи Ренаты; белый песок громко хрустнул и обдал холодом нагие колени – снег, ни дать, ни взять… Её потянуло вниз. В руках больше не искрился шар, связь трещала, как канаты подвесного моста, на который взвалили слишком большой вес. Рената сама рвала связь, но отчего-то стоило ей это чересчур больших усилий.

Она видела его, стоящего в нескольких шагах впереди. Увидела краем глаза, исподлобья, но головы не подняла. Десантник протягивал к ней могучие руки, в которых кровью сочился тряпичный свёрток.

***

Трипольский провалился в текст. Брошенная вслед Роберту фраза эхом отзывалась где-то в подкорке, он ощущал себя неуютно, постоянно ёрзал в ставшем будто бы тесном кресле.

Периодически выскакивало настырное оповещение об ошибке. ЭВМ агонизировал, но определить точно сколько ещё ему осталось Фарадей не мог. Плюс-минус трамвайная остановка, как говорилось.

И оттого он спешил. Горбился, щурился на один глаз и покусывал губу. Руки уже тряслись настолько, что пальцы перестали попадать по нужным секторам интерпанели, и он подался вперёд, придавливая весом злополучную тряску.

И вскоре выявил весьма любопытный момент: путь, которым дважды проходили их предшественники – и команда Кислых, и отряд Иконникова – совершенно точно пролегал мимо видневшегося на скале, придавленного валуном модуля. Но притом Трипольский не нашёл о нём даже малейшего упоминания...

Зато чего хватало, так это упоминаний о вериго. Добравшись-таки до подробного описания чудовища, Фарадей замер, жадно поглощая взглядом строки. Даже кисти перестали трястись.

Но ненадолго.

– Чушь!.. – фыркнул он, всплеснул руками, скрестил их на груди и вжался в спинку неудобного кресла. Крылья горбатого носа раздулись, дыхание то и дело замирало – негодование прямо-таки душило Фарадея.

Как можно было прийти к подобному умозаключению?! Как?! Это же неправдоподобно, антинаучно! Какая к чертям игра?!

И ведь кто об этом заявлял – Семенович! Единственный, чтоб его, соотечественник в числе учёных под командованием Иконникова! Ни много, ни мало – академик! Доктор в трёх смежных областях! Тот, чьё мнение Трипольский и не подумал бы ставить под сомнение! Единственный профессор, согласившийся лично отправиться на Ясную, а не отправить вместо себя башковитого подопечного. Уму непостижимо...

Монитор в очередной раз покрылся тревожно-красными предупредительными окнами, точно больной - сыпью. Трипольский нервно удалил их все, даже не подумав вникнуть. ЭВМ уже всё едино – перегрев ли, сбой ли…

Семенович утверждал, что многоногая гадина – копия какой-то там штуки из виртоигры. «Абсолютное совпадение» – так подытожил Семенович. Перед этим он брался размышлять, нередко проваливаясь мыслью в одному ему понятные параллели, что Карина, а учёный был уверен в её единственном числе на Ясной, и «есть то самое существо».

Огонь в глазах Трипольского потух. Вытянутое лицо его приобрело такое выражение, как если бы перед ним выплясывал алтайский шаман в висюльках и с бубном в попытке развенчать уверенность в том, что Е равно МС квадрат. Дальнейшие описываемые события уже воспринимались сквозь острогранную призму скепсиса.