Победители сильных (Сборник исторических повестей) - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 23

Навуходоносор II много заботился о защите города от врагов. Ассирийская Ниневия всегда угрожала ему. Но пришел мидянин Киаксар, и от Ниневии остались развалины. В то время вавилоняне вместе с Киаксаром громили Ассирию. Но можно ли доверять этой дружбе? Кто поручится, что мидяне не придут снова и не поступят с Вавилоном так же, как с Ниневией?

Вот он и строил вокруг Вавилона стены «вышиной с гору». Чтобы защитить подступы к городу, Навуходоносор велел насыпать валы и укрепил их кирпичом. Валы тянулись от Евфрата до Тигра. Кроме того, вдали от города он устроил огромный, выложенный камнем водоем, до краев наполненный водой. Теперь он мог, в случае вражеского нашествия, спустить воду и затопить всю равнину, среди которой Вавилонская область поднялась бы подобно остров).

«…Собрать воды, подобные волнам моря, вокруг города», — говорил царь.

Весной, в месяце нисане[6], персидский царь Кир со своим войском перешел Тигр.

В это время Навуходоносора уже давно не было на свете. В Вавилоне царствовал слабый, подслеповатый, страстно приверженный богам царь Набонид.

Набонид не любил никаких новшеств. Восстанавливая древние храмы богов, он гордился тем, что ничего не изменял в них «даже на толщину пальца». Его жизнь проходила в чаду курений ладана перед алтарями, в дыму жертвоприношений. Даже свою дочь он сделал жрицей в храме бога луны — Сина.

Однако Набонид понимал, какая опасность надвигается на Вавилон. Он, как умел, готовился к войне, пытался объединить подвластные ему племена для защиты Вавилона.

Но народы, порабощенные Вавилоном, уже давно изнемогали от непосильных налогов и поборов. Скот, хлеб, изделия ремесел — все шло в кладовые царя и жрецов. Услышав о приближении Кира, подвластные Вавилону племена заволновались: они ждали его как избавителя и готовы были помогать ему.

Власть Вавилона зашаталась.

Набонид молился Мардуку: «…Защити меня, Набонида, царя Вавилонского, от преступлений против твоего божества и подай мне долголетнюю жизнь…»

А Кир в это время уже вступил в Междуречье.

Набонид бросился защищать Вавилон. Он велел разрушить плотину и окружить город водой.

Но самой главной защитой он считал богов. В ужасе перед надвигающимися персидскими полчищами он приказал всех идолов из старых вавилонских городов — из Марада, из Кита, из Хурсагкаламы и вообще из всей страны Аккада — перевезти к себе в Вавилон. Боги спасут его от Кира!

Это возмутило не только народ, но и жрецов. Жители городов, из которых были взяты боги, негодовали, что их святыни так унизили: их везли в повозках, запряженных скотом — волами и мулами. Плакали, что храмы их оставили пустыми…

А жрецы Вавилона были оскорблены. У них есть свой бог Мардук, которого они называли всемогущим. Мардук здесь, в Вавилоне, — для чего же другие боги?

Но бедный, перепуганный Набонид не слушал ничьих жалоб. Боги должны спасти его и спасти Вавилон. Чем больше богов, тем крепче защита!

Кир вступил в Междуречье.

Это уже был не юноша, горячий, запальчивый, жадно рвущийся к победам, деливший со своими лучниками и копьеносцами пищу у костра и ложе на земле. Это был царь великой державы, покоривший всю Азию, Лидию и все эллинские города Азиатского побережья.

Роскошно одетый, с короткой, красной от хны бородой, завитой в мелкие колечки, с кудрями, падающими до плеч из-под высокой шапки — тиары, в украшенном золотом панцире, Кир, окруженный свитой, ехал на белом коне впереди своего войска.

Армия Кира стала огромной. Тут были и персы, и мидяне, и лидийцы, и карийцы, и эллины. У Кира были опытные в военных делах полководцы.

Рядом с ним ехал навсегда преданный ему мидянин Гарпаг. Целую страну — богатую Лидию — отдал Кир Гарпагу в наследственное управление. Кир не забывал ни зла, ни добра.

На пути к Вавилону Кира остановила река Гинда, или, как ее еще называют, Дийала. Эта большая бурная река преградила ему дорогу. Солдаты пытались перейти ее то в одном месте, то в другом, но никак не удавалось. А уж о том, чтобы переправить обоз, и думать не приходилось.

У персов был обычай держать при войске особой красоты и благородства коней, которые считались священными; по их поступи, по их ржанию маги-жрецы предсказывали грядущие события. Такие вот священные кони следовали и за Киром.

Когда войско стояло на берегу Гинды, один из этих коней вдруг отважно кинулся в реку, стремясь переплыть ее. Но река тотчас подхватила коня, закружила и, захлестнув волной, утащила на дно.

Кир вознегодовал.

— За это насилие, — пригрозил он Гинде, — я сделаю тебя такой незначительной, такой мелководной, что женщины будут переходить вброд и колен не замочат!

Кир приостановил поход.

Он приказал раскинуть лагерь. Скоро по всей долине загорелись костры, задымились котлы. Люди и лошади были рады отдохнуть от долгого пути.

Наутро Кир разделил свое войско на две части. Одна половина войска осталась на этом берегу. Другая переправилась на тростниковых плотах на тот берег. Кир наметил на обоих берегах Гинды по сто восемьдесят канав и приказал копать.

Это была тяжелая работа. Солнце палило свирепо. Откуда-то из пустыни приносило горячий красный песок, и он, словно дым, висел в воздухе, не давая дышать. Тучи песчаных мух мучили людей, от укусов их зудило всю кожу, возникала лихорадка с высокой температурой и болью в суставах. Ночью появлялись полчища комаров, от которых ничем нельзя было укрыться. Воспалялись и болели глаза…

Неожиданно, откуда-то из «страны демонов», налетали черные смерчи, и там, где они проносились, оставалась пустыня. В самую страшную жару, когда раскаленный воздух словно кипел от зноя, небо заволакивали черные тучи и начинались неистовые грозы, все небо полыхало молниями, как будто чужая земля старалась уничтожить пришельцев, испепелить их, сжечь.

Но люди работали. Целое лето копали они эти триста шестьдесят каналов, чтобы наказать Гинду мелководьем, как пригрозил Кир.

Наказать реку!

Люди, поклонявшиеся солнцу, ветрам и воде, не видели в этом ничего необыкновенного; река поступила вероломно, она погубила лучшую лошадь Кира, хотя этой реке никто не нанес ни обиды, ни оскорбления. Значит, надо отомстить ей, наказать ее.

А Кир молчал. И, когда слышал проклятия, посылаемые Гинде, глаза его светились усмешкой. Но он прятал эту усмешку. Никто не должен знать его планов, его военных замыслов. Ему было известно, что в любом войске всегда найдется перебежчик и шпион, готовый предать своего полководца. Пускай так и думают, что он наказывает реку, а вовсе не готовит путь своему войску для продвижения в глубь месопотамской земли.

О замыслах его знали только старые военачальники, с которыми он советовался. Знал это и старый царь Крез, которого Кир всюду возил с собой. Когда река была наказана и обмелела, как угрожал ей Кир, его войска и обозы свободно перешли ее.

Войска Набонида встретили Кира недалеко от Вавилона и преградили путь. Набонид, богомольный царь, много молился перед походом и был уверен, что боги помогут ему победить и прогнать врага. Поэтому он не очень тревожился о том, как вооружены его воины, как они обеспечены провиантом. Но сам он не отказался ни от удобств, к которым привык, ни от роскоши, в которой жил. За ним всюду следовал обоз со всякими припасами, гнали стадо скота для жертвоприношений богам и для того, чтобы у царя было всегда свежее мясо.

Войска встретились. И у стен самой столицы Вавилонии Кир разбил Набонида.

Набонид бежал и закрылся в Вавилоне, захлопнув за собой все сто медных вавилонских ворот.

Кир начинал гневаться. Время шло, а осажденный Вавилон не сдавался. Стены были так крепки, что пробить их не хватало ни умения, ни сил. И так они были высоки, что никакой насыпи, чтобы подняться выше их, сделать было невозможно.