Победители сильных (Сборник исторических повестей) - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 28

Усмехнувшись, он удивился ее самонадеянности. «Я не верну тебе сына, — думал Кир. — И я не сделаю ему зла. Но, пока он будет у меня в руках, ты, Томирис, тоже нам зла не сделаешь. Я не могу уйти из этой земли, не покорив массагетов, иначе кочевники никогда не дадут нам покоя».

Молодой массагет Спаргапис, с растрепанной гривой белокурых волос, плачущий от стыда, что так бесславно попал в руки врагов, постиг всю меру своего несчастья и позора. Его взяли, как щенка, сорвали с него золотой пояс и драгоценный кинжал… Он, сын царя, как последний раб стоит в оковах перед чужим царем, перед чужими воинами.

— Сними с меня цепи! — в ярости кричал он Киру и громыхал оковами. — Сними с меня цепи, прошу тебя! Только сними с меня цепи!

— Освободите его от оков, — приказал Кир. — Я не убиваю пленных.

Оковы тотчас сняли. Все ждали — что теперь скажет массагет? Что будет делать дальше?

Все произошло так быстро, что никто не успел помешать Спаргапису. Он выхватил кинжал из-за пояса стоявшего рядом воина и с размаху ударил себя в сердце.

Кир видел много смертей на своем веку. Но этой смерти он не хотел. Дрожь прошла по его лицу, он отвернулся и ушел, чтобы не видеть у своих ног этого юного вражеского вождя.

Может быть, Кир стал слишком старым, может, он вспомнил о своем беззащитном детстве, но сердце его дрожало. Он не хотел этой смерти.

Спаргапис умер. Царице Томирис больше нечего было ждать и больше незачем щадить Кира. Она собрала все войско, которое у нее было, и, яростная, беспощадная, безудержная в своем горе и в своей ненависти, напала на Кира.

Еще с вечера разведчики принесли весть, что скифы недалеко. Они готовы к бою, но, видно, ждут утра.

Кир не спал. Почему-то вспоминалась молодость, далекие походы, трудные осады, бои… Крепостные стены лидийских Сард, которые казались неприступными. Башни Вавилона и их медные ворота, которые казались несокрушимыми… Крепости ионийских городов… Но тогда все было ясно: осада, бой. Город, который нужно взять. Войско, которое нужно разбить…

А здесь? Враг, уходящий куда-то, исчезающий. И ни городов, ни крепостных стен. Как воевать? Что осаждать, побеждать, захватывать?

А войско Кира все больше устает, все больше изматывается в этой войне без боев, в войне без противника, всегда настороженное, в постоянном ожидании неведомых опасностей…

Кир встал и поднял свои войска до рассвета. По обычаю персов, они молитвой встретили восходящее солнце — их божество, совершили возлияние. И стали готовиться к битве.

«Мне кажется, сражение это было наиболее жестоким из всех, в каких когда-либо участвовали варвары», — говорит Геродот.

Кир, когда увидел надвигающееся на него с дикими криками войско массагетов, собрал все свое мужество закаленного в боях воина и хладнокровие опытного полководца. Но все же при виде этой конницы, поднявшейся словно туча на горизонте, ему мгновенно вспомнилась страшная песчаная буря в пустыне Деште-Кевир, которая надвигалась вот так же зловеще и неотвратимо.

Два войска сошлись и встали друг против друга. Полетели стрелы. Кир заметил, что массагеты стреляют не хуже, а лучше, чем его стрелки, и что они натягивают лук иначе, чем персы и другие народы. Персы притягивают тетиву к груди. А массагеты становятся к неприятелю боком, притягивают тетиву к плечу, стрела у них летит с большей силой. Они проворны в бою, стреляют и правой и левой рукой, и воины Кира, пораженные стрелами, падают чаще, чем у массагетов… «Надо будет научить наших лучников тому же», — думал Кир.

Бой нарастал. Стрелы с гудением густо летели и с той, и с другой стороны. Но вот колчаны опустели, и воины двинулись друг на друга с копьями и мечами.

Бились долго, упорно, беспощадно. Персы не привыкли отступать и к тому же знали, что если не победят, то погибнут. А Томирис в своем неистовом гневе и ярости готова была погибнуть, но отомстить Киру за своего сына. И они дрались насмерть.

Ни один воин не отступил, не попытался бежать. Или победа — или смерть. Или смерть — или победа.

Победили массагеты. Почти все войско Кира полегло на этом роковом поле битвы, а те, кто остались в живых, напрасно искали своего царя и полководца Кира.

Поверженный Кир лежал среди своих убитых солдат.

Сражение кончилось.

Светлые жестокие глаза Томирис сверкали на коричневом от плотного загара лице.

— Найдите мне Кира! — приказала она.

Вскоре убитый царь, раскинув руки, беззащитно лежал перед ней на земле.

Томирис велела наполнить кровью кожаный мешок.

— Хотя, я вижу, и победила тебя в сражении, но ты причинил мне тяжкое горе, коварством отнявши у меня сына, и я насыщу тебя кровью, как угрожала!

Сказав это, Томирис своими руками приподняла тело Кира и погрузила его голову в мешок, полный крови.

«Относительно смерти Кира существует много рассказов, — заключает Геродот свое повествование о царе Кире, — я привел наиболее правдоподобный».

Так погиб Кир, «царь народов, великий царь, могучий царь», как тогда именовали его.

Персы называли его отцом, а греки считали образцом государя и законодателя.

Он царствовал двадцать восемь лет.

В городе Пасаргады поставили персы Киру гробницу. Это была небольшая массивная башня, окруженная колоннами. Густые деревья окружали гробницу и охраняли от жгучего солнца, — тому, кто лежит здесь, нужны тишина и покой, потому что в жизни его не было ни покоя, ни тишины.

Наверху гробницы устроен склеп с очень узким входом. Там стояло золотое ложе и на нем золотой саркофаг, стол с золотыми кубками, множество царских одеяний и украшений с драгоценными камнями хранилось там. Там же лежало и оружие царя — его лук, щит и меч. Над всем этим была надпись:

«Человек! Я, Кир — создатель державы персов, и я был царем Азии. Поэтому не завидуй мне за этот памятник».

Потом гробницу разграбили, ложе и саркофаг разбили на куски. Хотя маги сторожили ее и получали за это каждый день овцу и каждый месяц — лошадь.

Все это было очень давно. Прошли тысячелетия, и в долине Мургаб, где шумел богатый город Пасаргады, нет ничего. Лишь несколько обломанных колонн, кое-где цоколи, на которых стояли колонны, каменные косяки от ворот — вот и все, что осталось от столицы древних персидских царей..

Но гробница Кира стоит и сейчас. Только ни зелени, ни прохлады нет около нее. Солнце палит древние камни, и степной ветер обвевает их жарким дыханием. И никаких пышных надписей, о которых говорит Геродот, нет на ней. Лишь одна строка доносит нам из давних времен голос великого полководца:

«Я, Кир, царь Ахеменид».

Поликсена Соловьева

ПОБЕДИТЕЛИ СИЛЬНЫХ

Велико и могущественно было в древности персидское государство. Оно охватывало Азию, часть Африки и начинало уже протягивать руки к Европе. Царь этого огромного государства назывался «Великим царем». «Долгорукий» было также одним из его прозвищ, потому что рука его протягивалась по всей земле, и ни единый народ не был от него в безопасности. Его зимняя столица город Сусы, построенный в виде сокола с распростертыми крыльями, выражал собой это могущество.

Войска персидского царя были бесчисленны, целые народы составляли отдельные части этого войска. Богатства всего мира стекались в царскую сокровищницу так же быстро и неуклонно, как реки стекают в море. Подвластные народы платили ему дань долотом, а те, у которых не было золота, — дорогими предметами и рабами. Эфиопы давали слоновые клыки и черное дерево; арабы, как евангельские волхвы, приносили ладан; кавказские племена присылали сто юношей и сто молодых девушек. Кроме того, само персидское государство снабжало пищей и всем нужным царя и его двор. Один город поставлял хлеб, другой — мясо; этот — вино, а тот — охотничьих собак. Один Вавилон содержал табун для царской службы более чем в шестнадцать тысяч лошадиных голов. Кроме того, никто не мог испросить свидания с монархом, не сложив к его ногам дара, более или менее ценного, смотря по состоянию просителя.