Похититель душ 2 - "Алекс Д" - Страница 2

Резкая режущая боль внизу живота заставила ее закричать и согнула пополам. Отдышавшись, рия дождалась, пока приступ закончится, и медленно выпрямилась. Она обхватила себя руками и, открыв глаза, осмотрелась по сторонам. Ей нужно укрытие. Прямо сейчас. Медлить нельзя. Она не сможет далеко уйти. Не успеет. Времени почти не осталось. Ребенок вот-вот родится. Она прислушалась к пульсирующей жизни внутри себя, ощущая бесконечную любовь. Стремление спасти ребенка любой ценой – вот, что сохраняло ее рассудок до сих пор, не позволяло сдаться. Прояснившееся сознание зацепилось за мигающий огонек впереди. Свечение исходило прямо из скалы, которой еще мгновение назад тут не было. Или она шла слишком долго, потеряв счет времени? Или сейчас перед ней очередной обман зрения, мираж в ледяной пустыне?

Сердце в груди учащенно забилось, разгоняя кровь по замёрзшим конечностям. Рия ускорила шаг, двигаясь на мерцающий источник света. И чем ближе он становился, тем сильнее в ней росла уверенность в его реальности. Но и болезненные приступы тоже усиливались, принося невыносимые страдания. Рыча, как раненное животное, рия нетвердой походкой продвигалась к цели, не позволяя себе останавливаться, чтобы перевести дух после очередного спазма дикой разрывающей боли. Постепенно ее затуманенный взгляд рассмотрел очертания небольшой пещеры и именно там, внутри, горел спасительный огонь. Тепло, которое позволит выжить ее ребенку, когда он родится, согреет его – слабого и беззащитного. И даже если инстинкт выживания заложен в него изначально и дарован по праву рождения, она не хотела рисковать. Каким бы особенным не был ее ребенок, в этом мире его никто не ждет, и никто не согреет, кроме матери.

Она не дошла всего несколько шагов. Упала на колени, запнувшись за скальный выступ, застонав от боли. Обессиленно завалилась на бок, обнимая руками живот, защищая дитя внутри себя. Рия отчаянно зарыдала, умоляя его подождать еще немного, но дикая боль выгнула ее тело, заставив заорать в голос, так, что даже ветер и вой пурги не смогли перекрыть вопль охваченной агонией женщины. Она знала, что не переживет роды. Ее тело, ослабленное долгим бегством по ледяной пустыне, не справится с новым шоком. Но рия продолжала умолять богов спасти жизнь ее малыша, и дать ей возможность хотя бы раз увидеть его лицо. Но Боги Элиоса, как и боги Креона немилосердны к просьбам даже своих любимых дочерей. Слезы заструились из-под заледеневших ресниц, толчки сердца замедлились. Она дала ему имя. Своему ребенку. Своему сыну, которому уготована особенная судьба. Только от него зависит, чем закончится война тьмы и света. Лед и пламя. Начало и конец всего. Исход. И сейчас рия шептала его имя, в надежде, что он сможет услышать ее голос. Запомнить его…

Сознание медленно уплывало, как бы она ни пыталась удержаться на краю раскачивающейся реальности. Рия кричала, изгибаясь от невыносимой боли, царапая ледяную корку под собой, стирая ногти до крови. То, что казалось небольшим огоньком в центре пещеры вспыхнуло ярким пламенем, и рия на мгновение перестала страдать от боли и зажмурилась, чувствуя жар на своем лице. А когда открыла глаза, то увидела высокого мужчину, склонившегося над ней. Его лицо скрывал капюшон, но широкие плечи выдавали в нем могучего воина. Он поднял ее на руки так, словно она ничего не весила, и понес внутрь, к спасительному теплу. Ужас охватил рию, и из последних сил она начала молотить по груди молчаливого мужчину в черном плаще.

– Нет… – отчаянно застонала рия, едва шевеля искусанными в кровь губами. Сильные руки опустили ее на что-то мягкое, и это было последним ощущением, которое она почувствовала, прежде чем провалиться в черную пропасть небытия.

Он не заберет тебя. Я не позволю…

Мне не было страшно. Физическая гибель для черного жреца ничтожна – это всего лишь переход в другой, более тонкий мир, утрата связи с материальной реальностью. Дух, дарованный дыханием Саха бессмертен, и накопленной тысячелетия энергии оказалось достаточно, чтобы сохранить целостность и память моего сознания. Еще находясь в утробе матери, я обладал разумом и понимал свое предназначение. Вкус крови взамен материнского молока и промозглый холод ледяного острова – вот, что я испытал, ворвавшись в мир умирающей цивилизации. Разрушенная Черной Жатвой, Минтака, руины городов и храмов, минты, потерявшие веру, и восставший из пепла Элиос – все это я увидел уже достигнув зрелого возраста. Мне предстояло стать Создателем, и я почти достиг своей цели. Я был близок к завершению миссии, но попался в хитросплетенные сети Богов. Когда я осознал, что произошло, было уже слишком поздно. Процесс разрушения был запущен, и мне пришлось сделать выбор… Единственный, который принимало мое черное сердце. Возможно, Ори и Элейн считают, что я проиграл битву, чувствуя себя единственными победителями, но даже заполненная тьмой душа жреца имеет право на последнее желание. Да, я проиграл войну, которую вел от имени своего Бога, но выиграл в сражении… за душу.

Мое детство прошло в Креоне под покровительством Радона, черного жреца, которого я считал своим отцом. Хранитель врат Креона – он передал мне свой дар, научил слушать и толковать волю Саха, следовать своему пути. Я никогда не допускал сомнения в своей вере, неумолимо продвигаясь к конечной цели, и четко осознавая свою звериную сущность. И вот, рожденный во льдах, я покидал этот мир в огне. Она все-таки сожгла меня… Не своими руками, нет. И сейчас я прощаю ее. Непокорная огненная жрица, много веков назад оставившая незаживающий ожог на моем сердце. И даже в этот момент она бросила меня, сбежала, не найдя в себе смелости последний раз посмотреть мне в глаза и признать горькую правду. Но ей не скрыться от самой себя, не спрятаться…

Мандиса… Если Сах даст мне шанс на еще одну жизнь. Я вернусь за тобой. Я найду тебя в любом из миров и заставлю узнать, если ты забудешь. Даю я клятвы, которые возможно, никогда не смогу исполнить, но они придают мне сил выдержать все испытания до конца.

Ты бессмертна, если я не решу иначе. А, значит, мы еще встретимся.

И я не почувствовал боли, потеряв связь с телом, как только первый удар хлыста с шипами орана рассек мою кожу. Я сделал для себя то же самое, что и для многих других, как и я сейчас, стоявших на погосте, приговоренных к казни. Хлыст никогда не дрожал в моей твердой смертоносной руке, когда я наносил один удар за другим, сдирая кожу с растерзанных тел своих жертв. Я помню их пустые глаза и улыбающиеся губы. Они знали, что за чертой смерти, их ждет новое начало. И, возможно, им снова предстоит встретиться со мной лицом к лицу в тех же самых обстоятельствах. И такое действительно случалось, но они узнавали меня только в момент последней вспышки агонии, когда сознание расширялось и обретало видение виденье прошлых жизней, получало доступ к утраченным воспоминаниям, стертым мучительной смертью. Я лишен подобной возможности. Черные маги не возвращаются в материальный мир. Они становятся частью своего Бога, одаряя своей силой, сливаясь с ним в единое целое.

На короткий миг, я захотел напоследок испытать телесные страдания своего тела, насладиться последними осязаемыми ощущениями, прочувствовать всю агонию физической смерти, но вовремя остановился. Время экспериментов и игр с этим миром подходило к концу. Я слышал радостный клич торжествующих минтов, наблюдающих за казнью, свист хлыста, рассекающего воздух, и оставляющего рваные раны на моем теле, ощущал запах горелой кожи, и он не вызвал у меня отвращения, а казался естественным, незначительным…

Нет, не мгновенно убивающий, и приносящий мучительные страдания магам и жрецам яд орана, лишил меня чувствительности. Это сделал я сам, выключив болевые рецепторы и покинув телесную оболочку. Я знал, что то, что не сделают смертоносные шипы, завершит пламя, огненными языками продвигающееся с ног на другие части тела. Объятия тьмы, бесконечные, пронизанные истинным первородным злом, ожидали мой дух, как только окровавленное, пожираемое огнем тело испустит последний вздох. Мое сердце еще билось. Я не чувствовал, но слышал затихающие неровные удары, и меня охватывало умиротворение и покой.