Заземление (СИ) - Бородина Мария - Страница 19

Он отходил всё дальше, взывая к разуму, который с каждой секундой всё сильнее приближался к состоянию гибернации. Взволнованный голос Шале озарил затуманенную память. «Это непреодолимо, Нери! — кричал товарищ. — Ты просто не знаешь, о чём говоришь!»

Теперь он знал.

Знал. И углублялся в осознании всё дальше, по мере того, как стройная тень Кантаны приближалась. Взгляд отмечал и с жадностью открывал всё новые детали: ровные торчащие ключицы, изящные линии шеи, плоский живот…

Шаг назад. Тупик! Нери упёрся спиной в выступ, когда-то выполнявший роль подоконника. По обе стороны упирались в островки стен стеллажи, сплошь заставленные томами допереломных книг.

Дыхание участилось, и сдерживать его больше не было сил. В животе расправляло мощную крону огромное дерево. Его ветви жёстким каркасом обвивали сердце, сдавливали горло, мешая сделать вдох. Пути к отступлению не было.

Едко пахнуло розовой водой. Теперь Кантана стояла на расстоянии вытянутой руки. Дерзкий, самоуверенный взгляд метнулся точно в глаза.

— Ты не ответил на мой вопрос, Нери, — Кантана подошла почти вплотную, сократив дистанцию до минимально допустимого предела. Заискивающе поставила босую ступню параллельно ботинку Нери и легко улыбнулась. — Проглотил свой острый язычок?

Нери едва удержался от неумолимого порыва оттолкнуть её.

— Оставь меня, — прошептал он, — я хочу побыть один.

— Ты врёшь, — перечеркнула его оправдания Кантана.

Она была по-своему права. Нери и представить себе не мог, что в нём так много низменного, примитивного; и что это всё попрёт наружу в самый неподходящий момент. Как он хотел, чтобы она исчезла!

Как он хотел, чтобы она осталась…

Мягкая ладонь пауком вскарабкалась по груди, пересчитывая пуговицы. И прежде, чем Нери сообразил сбросить её, Кантана выпалила:

— Врёшь ведь, точно. С чего же это сердце так колотится?

— Уйди…

Лукавый взгляд Кантаны опалил его лицо. Нери поёжился: ужас вперемешку с паникой овладел им, наливая мышцы горячим свинцом. Дерево, пустившее корни внизу живота, распустило жёсткие ветви, поросшие ядовитыми шипами. Головокружение нарастало, затуманивая рассудок безумной истомой. Накалённый воздух дрожал. Разум, вроде бы, включился, но мыслил теперь новыми, незнакомыми категориями. С одной стороны, Нери осознавал, что катится к верному поражению; с другой — не имел ни сил, ни желания что-либо менять. Он хотел быть поверженным в этой схватке.

Разум вторичен. Счастье победы — вторично. Низменное — первично и лежит куда глубже. Не вырвать. Не искоренить.

Горячее дыхание лёгким бризом коснулось волос. Рука заносчиво и беззастенчиво блуждала по шее, но противиться обжигающим прикосновениям больше не было сил. Он был беспомощен и слаб. Он предвидел такой исход заранее, но даже это знание не дало защиты.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я уходила, Нери, — ухмыльнувшись, Кантана провела по извилистому шраму у основания шеи.

Тупая, зудящая боль поднялась к подбородку. Сладостная дрожь вернулась, и теперь она была куда сильнее, чем пару часов назад, в поле. Когда Кантана касалась свежего шрама, которым сама его и наградила, что-то внутри ломалось.

Нери закрыл глаза, ожидая всего, чего угодно.

«Возьми себя в руки! — завопил сквозь пелену дурмана нокаутированный рассудок. — Он этого и ждала! Ты так легко дашься?!»

На лицо легла тёплая, влажная ладонь. Чужие пальцы нырнули в его волосы и заскользили по затылку, мягко, но настойчиво наклоняя голову вниз.

«Нет! — пронеслась в голове Нери последняя трезвая мысль. — Ей не выиграть этот бой!»

И прежде, чем сухие от жары губы Кантаны коснулись его рта, Нери успел накрепко стиснуть зубы.

2

Вот уже два часа в особняке стояла тишина.

Ни шуршащих шагов Анацеа внизу, ни торопливой поступи помощниц по хозяйству, ни покашливания Зейданы. Ни Кантаны, ни Нери. Только беззвучный, сводящий с ума вакуум. Миа вслушивалась в тягучую невесомость коридоров, прислонившись к двери. Казалось, что пространство за пределами комнаты растворилось в небытии. Ощущение, словно время остановилось, заморозив мгновения, нарастало с каждой секундой; и, если бы не ревущая за окном непогода, стало бы осязаемым. Стекло гудело от налетающего урагана, распевая реквием осени.

Остывший ужин по-прежнему стоял на подоконнике. Рама раскачивалась под порывами ветра, заставляя тарелку глухо позвякивать. И куда могли все смыться в такую бурю?! За Анацеа Миа не волновалась: она предпочла бы, чтоб прародительницу клана смыло дождём и унесло в канализацию.

Но где Нери? И что понадобилось ему снаружи? Тревога перекрикивала обиду и негодование, заставляя метаться по четырём углам. Может, он действительно ищет способ спасти её?

Сложив руки на груди, Миа опустилась на кровать и уставилась в потолок. Сердце заколотилось чаще. Что за глупости идут на ум?! Пора бы смириться с тем, что Нери нет дела до мелкорослой пре-имаго с нарушениями психоструктуры. Даже если и есть, рано или поздно он узнает, что они сделали тогда, и оттолкнёт её. Надо мыслить трезво. На что она вообще надеялась?!

Белый пласт перед глазами неожиданно покачнулся и пошёл волнами. По потолку побежали тени. Миа взглянула на окно: мир снаружи наполняла гудящая тьма. Ни просвета.

Откуда же они взялись?

— Кто здесь?! — пробормотала она напугано.

Ответом стал раскат грома. Вспышка молнии просочилась сквозь стекло, очертив совсем другие контуры. Потом снова потемнело. Лишь свеча на тумбочке едва согревала комнату светом.

Тени продолжали плясать на потолке, складывая из кружевных переплетений объёмные образы. Миа отчётливо увидела, как две фигуры несутся по лестнице, а затем ныряют за дверь. Дыхание перехватило от удивления: силуэты рождались и таяли, словно часть параллельной реальности, прорвавшаяся сквозь невидимую завесу. Вот женщина, что рыщет по городским улочкам, закрывшись зонтом. Вот контуры целующейся пары. Вот силуэт с размытыми очертаниями карабкается по отвесной стене, преодолевая сопротивление ветра. Неожиданно природа видений стала понятна: новые способности! Второй поток — предмет зависти любой посвящённой Девятого Холма. Знать бы ещё, как трактовать эту ахинею. И как госпожа Бессамори извлекает из всего этого смысл?

Кружащиеся тени убаюкивали и усыпляли. Усталость накатила приятной волной, согревая и расслабляя. Тёплый воздух растворял в себе тревогу, и даже рокот бури начал казаться убаюкивающей мелодией. Миа вожделенно прикрыла глаза. Мысли путались и скручивались жгутами, теряя стройность и логичность…

Когда темнота заволокла взор, почти погрузив Мию в сон, жуткий грохот выбил её из забытья. Разбитое стекло посыпалось на пол, а вой грозы стократно усилился.

Миа вскочила, распахнув глаза.

В оконном стекле зияла дыра. Вместе с бурей сквозь проём в комнату ворвался ветер. Он тащил с собой комочки пожухших листьев и обломки веток. Струи дождя, летящие в комнату, казались серебристыми.

Лёгкие сжались, выталкивая наружу дикий крик. Неистовая боль обожгла горло.

Кто-то шёл к ней сквозь трепещущий полумрак.

3

«Не видишь что ли, дурочка, не желаю я с тобой целоваться! — возмущённо думал Нери, пока Кантана инициативно и безуспешно пыталась открыть его рот своим языком. — Думаю, это как раз тот случай, когда женщину можно ударить. Только вот чем это чревато здесь, в этой примитивной цивилизации?»

Однако какая-то часть существа осознавала, что эти трезвые мысли — не более чем грубый, дешёвый самообман. Сдаться — вот чего он хочет. От этого желания веяло низостью и пошлостью, оно было насквозь пропитано грязью и чванством. Никогда раньше Нери не чувствовал себя настолько уронившим марку. И никогда раньше он не ощущал столь всепоглощающего…

Счастья?

Тишина, объявшая их пуховым пледом, пахла горячим воском и древней пылью. Спасения ждать было неоткуда. Оставалось только умолять густую зловещую тишь растворить его тело, перенести обратно во времени. Вернуть туда, где можно будет забыть этот унизительный и глупый эпизод, когда он так легко заглотил наживку. Нери закатил глаза, стиснув зубы ещё крепче.