Заземление (СИ) - Бородина Мария - Страница 30

— Не связывайте меня. Я не болею, — Гай поднял на мучительницу печальные глаза. — Я говорил вам, что совершенно здоров! Что же я, лгу, по-вашему? Как то, что я рассказывал о своей жизни, может быть неправдой? Что-то произошло, и мир изменился! Я оказался не там, где должен был! Поверьте мне наконец! Я и сам хотел бы знать, в чём дело…

— Ох, Гай! — воскликнула реаниматор, в отчаянии хватаясь за голову.

Задание срывалось. С треском. Конечно, Дея вряд ли будет ругаться, если Гандива честно расскажет о произошедшем и предоставит неполное досье. Но с другой стороны, он обязан оправдать звание лучшего и должен довести результат до лоска. Неважно, сколько сил и времени это займёт.

— Беспокоило ли вас… — прокричал Гандива, игнорируя настойчивые попытки Гая уговорить реаниматора.

— Хватит! — реаниматор, прервав возгласом реплику, сурово сдвинула брови. — Поговорите с другим пациентом — он давно в ремиссии и идёт на закрепление. У Гая проблемы.

— Да! — бесцеремонно выкрикнул Гай, передразнивая женщину, разве что не силой отклеивающую его от сидения. — У меня проблемы! Я попал на какую-то дерьмовую землю, и совсем не помню, как это произошло! Я не понимаю, что тут к чему. То, что я рассказываю — вовсе не бред, просто поверьте мне и помогите! Помогите, прошу!

— Вы хотите сказать, что… — несмотря на нарастающее напряжение и искры, витающие в воздухе, Гандива по-прежнему не собирался сдаваться.

Гай нахмурился. В следующее мгновение его сидение, заскрипев, отъехало к противоположному краю стола. Парень, подпрыгнув, бросился на барьер, заставив Гандиву инстинктивно оттолкнуться ногами от пола и проехать в кресле ближе к окну. Взгляд, полный безумия, щекотал кожу даже сквозь преграду. Нос Гая, скользящий по непробиваемому стеклу, стал похож на свиной пятачок. Распластанные ладони оставляли жирные следы на прозрачной глади.

— Помогите! — выкрикнул Гай. — Не оставляйте меня!

— Поможем, Гай, — реаниматор миролюбиво потянула его за руку. — Обязательно поможем. Только будь спокоен, прошу.

Гай попытался оттолкнуть женщину, но, опьянённый препаратами, пошатнулся. Налетев на реаниматора, замахал руками и задел плечом спинку своего же кресла. Завыв от отчаяния, он схватился за ушибленное место. В глазах его отражалась полнейшая беспомощность.

— Спокойно, Гай, — реаниматор, выставив плечо вперёд, нажала комбинацию кнопок на стеновой панели. — Всё будет хорошо.

В кабинет неслышно просочилась субреа в маске с пластиковым лотком в руках. Её кипенно-белый костюм настолько сиял чистотой, что, казалось, оставляет следом за ней густую полосу люминесцентной дымки. Казалось, что эта хрупкая девушка не принадлежит маленькой закрытой Вселенной психолечебницы, пропахшей спёртым сигаретным дымом, сыростью и канализацией. Субреа щёлкнула кнопкой, и из отверстия в лотке показался задорный кончик заряженной шприц-ручки. Бесстрашно подкравшись к разъярённому Гаю сзади, девушка запустила ладонь в его волосы и резким движением запрокинула голову. Шприц-ручка выпустила стальное жало иглы. Остриё стремительно вошло в шею Гая и столь же быстро вышло. Гандива невольно залюбовался неженской сноровкой субреа и изяществом её движений.

Субреа отпустила растрёпанные волосы пациента раньше, чем тот успел среагировать на нового противника. Мускулистое тело Гая обмякло, глаза подёрнулись дымкой и начали закатываться.

— Помогите… — простонал Гай, теряя прыть. Кончики его пальцев подрагивали как желе. — Я ведь просто домой хочу…

— Мы найдём твой дом, Гай, — реаниматор осторожно коснулась его плеча и подтолкнула к выходу. Он больше не сопротивлялся и, шурша тапками, покорно последовал за нею. — Я обещаю тебе.

— А если туда нет пути? — Гай на мгновение застыл в проёме. Тёмная тень, растущая от его ног, расстелилась по полу коридора и, надломившись у плинтуса, поползла вверх по стене.

— Быть такого не может, — реаниматор наигранно улыбнулась ему. — Вот сейчас поспишь, примешь свои таблетки и подумаешь на свежую голову. Может, ещё что-нибудь нам расскажешь.

Воспользовавшись передышкой, Гандива вытащил из упаковки дезинфицирующую салфетку и обтёр руки. На всякий случай. Приятный аромат свежести наполнил помещение. Немного подумав, Гандива извлёк ещё одну и вытер стол. Закончив, оценивающе посмотрел на белоснежный квадрат салфетки. Ни одного развода не отпечаталось на экоткани. Но Гандиве по-прежнему казалось, что всё вокруг замарано отвратительной грязью, которую не видно невооружённым глазом… Грязью, что никогда не отмоется.

«Успокойся», — произнёс он мысленно, подавляя тревогу и прогоняя болезненные воспоминания. Железный самоконтроль не подвёл его и на этот раз. Стол неожиданно засиял безупречно начищенной гладью, и Гандива с облегчением выдохнул.

Жаль только, что до самого конца придётся созерцать эти отвратительные жирные разводы на стекле…

4

26 июня 2340 г

Гандива спускается на первый этаж, сонно шаркая тапками. Пряный аромат свежесваренного кофе уже разливается по коридору. Он принюхивается, как гурман, и уголки его губ трогает улыбка. Мама всегда кладёт щепотку корицы в горячий напиток. Значит, она ещё не ушла. Интересно, почему?

Прозрачные двери разъезжаются, открывая проход на белоснежную кухню. Стёкла окна мерцают радужными переливами, стреляют бликами в купол потолка.

Да, мама здесь. Она потягивает кофе, распластав ладони по столу.

— Доброе утро, мой мальчик, — лучезарная улыбка отпечатывается морщинками в уголках её глаз.

— Взаимно, — Гандива с охотой отвечает на её улыбку. Иногда ему кажется, что мама — единственный человек, которому он способен искренне и с чувством улыбаться. — Ты ещё не на работе? Но почему?

— Взяла отгул, — поясняет мать, отпивая кофе. — Хочу побыть с любимым сыном в первый день его каникул.

— Их у нас будет ещё очень много, — согревая ладони о припотевшее стекло бокала, Гандива садится рядом. — Если быть более точным, целых шестьдесят семь!

Мама отводит взгляд и неожиданно меняется в лице.

— Боюсь, что нет.

Бокал скользит в ладонях, угрожая упасть. Слова застревают в горле вместе с колкими крошками удушья. Ещё вчера утром, провожая его на последний экзамен, мать строила радужные планы. Она обещала выпросить у начальства отпуск и съездить с ним на северную окраину Иммортеля на пару недель. На элитную базу отдыха с горнолыжным курортом. Туда, где круглый год под огромным куполом лежит искусственный снег. Гандива, окрылённый, шёл в группу, согревая сердце мыслями о снеге в летние каникулы. Пропуск в Далион — настоящая роскошь, которой редко удостаивается даже городская элита! Но если мама обещала, значит, дядя уже всё решил. Всё схвачено.

А что же теперь?

— А как же поездка в Далион? — слова срываются с губ, как пули.

— В другой раз, — мать виновато опускает глаза. — Прости меня, дорогой. Я думала, что всё будет хорошо. Но сегодня утром, когда я забирала твой годовой аттестат, мне вручили это.

Белый конверт из тонкого пластика скользит по столу и останавливается около Гандивы. Он касается безупречно гладкой поверхности. Холодок свербит под ложечкой — дурацкое предчувствие неладного. Отпечатки пальцев тают, едва он поднимает ладонь.

— Санкции? — вопросительно произносит он. — За что?

— Будет лучше, если я прочту тебе это.

— Я сам! — Гандива распечатывает конверт. — Я хочу скорее узнать правду.

— Гандива, нет! — мать пытается вырвать конверт у него из рук, но лишь разливает кофе.

— Я же сказал, что сделаю это сам. Читать я умею.

Гандива достаёт из конверта толстый буклет. Белоснежный картон, красные буквы. Следом на стол падает сложенный вчетверо лист бумаги.

— Социализатор каникулярного пребывания?! — о, это пренеприятнейшее удивление. — Туда ведь только изгоев отправляют…

— Ты не изгой, Гандива, — поясняет мама. — Прочти внимательно.

— Презумптор?! — Гандива словно слышит свои слова со стороны. — Что это такое?