Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой - Метц Дейв - Страница 16

— Куда ты направляешься? — уточняет он у меня.

— Сначала я хочу проехать вдоль реки Амблер, а далее отправлюсь к Анактувук-Пасс.

— Это долгий путь. А как ты будешь перебираться через горы?

— Я планирую перейти через Накмактуак-Пасс.

Гленн распечатывает карту местности и изучает ее так внимательно, как будто он сам собрался в путешествие.

— Хм, похоже, тебя ждет немало препятствий. Вот здесь очень крутые склоны, а тут будет очень много воды, — говорит он, указывая то на одну, то на другую точку.

— Да, знаю. Если понадобится, я могу переждать недельку, — отвечаю я, хотя знаю, что сидеть и ждать точно не буду. Я буду продолжать путь.

— Чтобы обогнуть эти ущелья, тебе придется забраться на эту гору и спуститься по вот этому склону, — говорит он.

Тут в дверь заглядывает другая преподавательница. Пока они разговаривают, я тихонько отхожу и смотрю в окно. Когда она уходит, Гленн возвращается к столу и мы заканчиваем работу с картой.

— Она меня не любит. Здесь меня вообще никто не любит, потому что я не участвую в интригах, — говорит он и снова обращается к карте.

— У тебя есть ружье? — спрашивает Гленн.

— Да.

— Какое?

— Дробовик.

— О, двенадцатикалиберный? — интересуется он, в глазах появляется блеск.

— Ага, с патронами и трехдюймовыми снарядами с выемкой в головной части.

— Сойдет, — говорит он. — Никогда не знаешь, когда появятся медведи. Всегда нужно быть готовым. Скоро они проснутся.

Я заканчиваю заряжать батарейки и благодарю Гленна за карты, хотя я дважды предупреждал его, что они у меня есть. Он дает мне свою карточку, чтоб я смог позвонить домой Джулии. Я хочу поговорить с ней несколько минут, просто чтобы узнать, как дела.

— По голосу у тебя все нормально, — говорит она.

— Правда?

— Да. Чувствуется, что ты уверен в том, что ты делаешь.

Я не признаюсь, что на самом деле почти каждый день меня посещают сомнения. Но я заставляю себя идти до конца и выполнить обещание, которое дал себе до путешествия. Я прекрасно знал, что если вернусь домой раньше срока, то буду очень сожалеть.

— Я действительно чувствую себя прекрасно, — отвечаю я. — Вот прикупил еды и сейчас буду отдыхать. — Не хочу спрашивать ее о том, чем она занимается, пока нахожусь в экспедиции. Мы еще немного разговариваем, но времени все равно мало. — Что ж, я, наверное, пойду. Я взял карточку у одного парня. Не хочу, чтобы из-за меня он влез в долги.

— Хорошо. Береги себя, — говорит она. — Я скучаю по тебе.

— Я тоже очень скучаю по тебе, — и мы оба вешаем трубку.

Жестокие морозы и затраченные в течение последних двух недель физические усилия словно притупили мои чувства. Все, о чем я теперь мечтаю, — поесть, отдохнуть и укрыться в каком-нибудь уютном теплом месте. Я как будто отупел. И даже не в состоянии думать о наших отношениях. Обычно дома одна только мысль о предстоящей встрече с Джулией приводила меня в восторг. Я представлял, как буду радовать и удивлять ее. Сейчас все совсем по-другому. Может быть, она принимает мою физическую усталость за душевную, но это всего лишь способ выживания. Ночью я не вижу ее в своих снах. Я вижу какое-то теплое место и женщин, но не каких-то конкретных, это собирательный образ.

В этой прекрасно обустроенной школе я, грязный и небритый, чувствую себя не в своей тарелке. Здесь все сверкает чистотой. Благодарю Гленна за гостеприимство, затем возвращаюсь за батарейками. На выходе я поскользнулся и чуть не упал. В это самое время молоденькая учительница ведет своих учеников осваивать лыжи. Не думаю, что они заметили меня. Я немного наблюдаю за тем, как они тренируются и даже машу им рукой. Интересно, можно ли жить в этой деревушке и при этом иметь нормальный доход? В какой-то момент мне захотелось поселиться здесь, но, сразу понял, что это не для меня. В этих местах нормально жить могут только учителя, индейцы и пенсионеры. Если бы у меня было немного денег в кармане, я бы предпочел поселиться в самом сердце дикой природы, а не влачить жалкое существование на опушке леса, надеясь на то, что его скрасят остатки общества. Понаблюдав еще немного, я обхожу школу, отвязываю собак и иду к своей палатке, которую установил у реки.

Вечером небо довольно чистое. Я сижу на береговой насыпи. Здесь уже совсем нет снега. Отдыхаю на твердой, замороженной земле, даже вытягиваю ноги. Ветра нет, но очень холодно, и мое дыхание превращается в клубы пара, как будто я курю. Гляжу на противоположный берег, на леса, раскинувшиеся у подножия гор Уоринг, насчитываю около двенадцати вершин. Большинство из них круглые, а склоны довольно пологие. Ели растут повсюду до перевалов, которые выходят к реке Селавик. Я представляю себе, как бреду по одному из перевалов, изучаю девственные территории вокруг меня и изумляюсь открывающемуся мне совершенству. Горы, горы, везде горы, кажется, они никогда не кончатся. Но я упорно держу свой путь на восток, в необитаемый центр Аляски, и твердо знаю, что добьюсь своего.

Около полудня я покидаю Кайану. Санки невыносимо тяжелые. Необходимо дважды проверить карты, чтобы случайно не выйти к реке Скуиррел. У реки Кобук есть несколько притоков, и к тому же она делает очень крутой поворот. Именно здесь берет начало Скуиррел, напоминающая Кобук. По невнимательности я могу перепутать реки и пройти несколько миль на север к горам Бэрд, прежде чем пойму, что выбрал неправильное направление.

Если бы не следы, оставленные снегоходами, я бы вряд ли смог проходить более трех миль в день. Я хочу во что бы то ни стало успеть до начала весеннего половодья, поэтому ни в коем случае нельзя тратить время зря. В некоторых местах лед уже настолько прозрачный, что под ним видна зеленая бездна. Я вижу ее настолько ясно, что кажется, будто и нет никакого льда. Однако точно знаю, что он есть — причем толщиной несколько футов. Но все равно я волнуюсь.

Ближе к середине реки мое волнение усиливается. Мышцы напряжены так, словно я стою на отвесной скале у берега моря и готовлюсь к прыжку.

— О, Боже мой, Боже мой, во что я ввязался? — вопрошаю я сердито.

Чтобы вернуть хладнокровие, спешу к берегу, но на поворотах все равно возвращаюсь. Если бы я все время придерживался берега, то проделал бы двойной путь. Трудно идти по такой извилистой реке — приходится то пересекать ее, то обходить, из-за этого тратится много времени. Вообще мне это не очень нравится, но таким же путем шли снегоходы.

На очередном повороте я все время беспокоюсь, что лед слишком тонкий. Лучше придерживаться берега, хоть там и образовались огромные сугробы. С каждым шагом мои лыжи проваливаются на фут. Таким образом мы идем около двух часов, пока собакам не становится совсем невмоготу тащить повозки по такому глубокому снегу. Мы устаем, и я принимаю решение вновь идти по центру реки, по следам снегоходов. Убеждаю себя, что до того, как лед станет слишком тонким, чтобы удержать нас, есть еще как минимум пара дней. Я не могу провалиться. Ведь вытащить себя я точно не сумею. Тяжелые сани обязательно потянут меня ко дну, и бурный поток тут же унесет меня. Кобук — очень большая река, ее огромные волны сметают все на своем пути. Боюсь, все мои попытки спастись будут напрасными. Я очень надеюсь на появление снегохода, чтобы пойти по следам, которые он оставит, но чем дальше я отхожу от Кайаны, тем слабее становится моя надежда.

Ночью мне приснился кошмар. Больной и уставший, я лечу домой, так и не закончив свое четырехмесячное путешествие. В прошлом у меня бывали случаи, когда по этим причинам приходилось возвращаться раньше. Лишь некоторое время спустя я осознавал весь ужас произошедшего и жалел, что не могу вернуть все назад. В этот раз я не хочу наступить на те же грабли. В этом моем сне я вновь захотел вернуться на Аляску, чтобы продолжить экспедицию, но уже не мог. У меня не было денег, и мне снова пришлось выйти на унылую, однообразную работу. Проснувшись и убедившись, что я по-прежнему один на один с арктическим холодом и неприятностями, а вокруг меня тот же белоснежный пейзаж, я почувствовал облегчение. Если со мной или с собаками не произойдет что-нибудь серьезное, я буду продолжать путешествие, пусть даже проходя по одной миле в день.