Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой - Метц Дейв - Страница 51

Спустя пару часов мне улыбнулась удача — я подстрелил трех куропаток. Охота — это самая отвратительная часть моего путешествия, о которой я даже вспоминать не хочу. Еще живыми я ударил их головами о землю. Я складываю тушки в пластиковый пакет и прикрепляю его на рюкзаке сверху, чтобы съесть их вечером. Сейчас не осознаю этого до конца, но, возможно, именно это убийство в конечном счете спасет наши жизни от голодной смерти.

На пути к верховьям Алатны встречается множество глубоких канав, вокруг которых лежит снег. В течение двух часов я преодолеваю около десятка. Для меня это намного труднее, чем переходить через болота и идти по неровной местности. Под тяжестью огромного рюкзака я погружаюсь в воду по пояс. Приходится наклоняться вперед и поочередно передвигать ногами, а руки в это время оказываются в снегу. Один раз меня так сильно зажало снегом, что даже пришлось снимать рюкзак. Пока я шел к краю канавы, вынужден был нести его за плечами, словно это мертвое тело. На это уходит огромное количество сил, которые и без того постоянно отнимает тяжелая утомительная ходьба по пересеченной местности. Я трачу очень много энергии, которую нужно восполнять.

Ближе к концу дня мы подходим к перевалу у верховьев Алатны и присаживаемся на берегу, чтобы немного отдохнуть на пологом холме. Сегодня я прошел больше миль, чем за другие дни, а съел при этом намного меньше. Кажется, во мне открывается второе дыхание. Путешествие становится все более трудным, но я забываю об этом и с открытым забралом иду вперед, преодолевая все новые и новые препятствия. Это комплимент не мне, а в целом человеческим возможностям. Наш организм способен адаптироваться к новым условиям и находить силы для выживания. Я пришел сюда сам, но выживаю вопреки, так, как будто оказался здесь против собственной воли.

Такое впечатление, что Космос совсем рядом и до него можно дотянуться рукой. Он словно освещает землю. Повсюду светлые травы, окутанные мягкой дымкой горные вершины и арктическое летнее солнце. Я мельком замечаю небольшую реку, которая впадает с запада в реку Нигу. Отсюда становится видна река Киллик, которая течет вниз с покрытых снегом вершин на юго-восток. Я преодолеваю перевал и спускаюсь к Киллику, без лишних проблем перехожу ее вброд и устанавливаю палатку. Кажется, что с этой стороны перевала открывается вид на весь мир. Даже горы здесь какие-то более мягкие, добрые и ласковые, а не такие дьявольски коварные, как те, с которыми я имел дело раньше. Можно спокойно идти по ним, не опасаясь неожиданного падения.

В двадцати футах от реки я развожу костер и поджариваю подстреленных днем птиц. Вокруг меня бесконечная тундра, а за моей спиной горы. Кажется, что они внимательно наблюдают за мной. Съев почти все мясо, что было на грудках и ногах, отдаю кости собакам. Они заглатывают все без разбора, включая головы, ноги и крылья. Пытаясь заполнить голодный желудок, они перекусывают кости, словно это тоненькие веточки. Еще мы съедаем котелок, доверху наполненный чечевицей (в этот раз я положил больше, чем обычно), приправленной двумя пакетиками готовой заправки для супа. Этот гарнир прекрасно сочетается с куропатками. После еды я чувствую себя намного лучше. Слегка откидываюсь назад, чтобы насладиться пламенем костра.

Я слишком сильно отстал от намеченного графика и боюсь, что не успею встретить братьев и Джулию у Анактувук-Пасс. Я понял это еще две недели назад, а сейчас эта мысль меня вовсе деморализует. Ведь встреча с родными должна была стать ключевым моментом всего путешествия. Я звоню Джулии, чтобы предупредить ее о задержке и чтобы они соответственным образом скорректировали свои планы.

— Ты должна сказать всем, чтобы они придерживались своих планов, — говорю я мрачно. — Раньше 26-го я точно не прибуду.

Разговор все время прерывается, дважды сигнал вовсе пропадает, и мне приходится перезванивать. Надо узнать, сможет ли Джулия изменить дату вылета, чтобы мы вместе могли дойти до Вайсмена.

— Как ты думаешь, ты сможешь изменить дату вылета на 8 июня? — спрашиваю я.

Ей нужно некоторое время, чтобы позвонить в авиакомпанию. Чуть позже я перезваниваю ей и с радостью узнаю, что это возможно, билеты еще остались. Теперь я точно знаю, что она встретит меня, и от этого мне становится гораздо легче. Мне непременно нужно сказать Джулии что-то теплое, от души поблагодарить ее за все, что она делает для меня, что-то вроде: «Спасибо тебе за все. Надеюсь, все пройдет отлично». Но я молчу. Не об этом я думаю сейчас. До Анактувук-Пасс осталось 85 миль, и преодолеть их к 26 июня вряд ли возможно. Сейчас я прежде всего должен думать о том, как сохранить собственную жизнь, а не волноваться о каких-либо сроках. Мне необходимо сохранить твердую память и трезвый ум, чтобы идти максимально эффективно, не меняя изначально намеченного курса. Это не должно зависеть от количества съестных запасов. Если я встречу какое-нибудь животное, то должен убить его во что бы то ни стало. Эта вынужденная жестокость поможет мне выжить.

Если на протяжении пятидесяти дней вы не встретили ни одного живого человека, но зато на пути вам попалась стая волков, которые подолгу рассматривали вас, определяя вашу дальнейшую участь, если вы шли по абсолютному бездорожью и не видели человеческих следов, если вокруг вас тянутся нескончаемые горные цепи, а до ближайшего населенного пункта несколько сот миль, я могу точно сказать — вас окружает дикая природа. Чтобы прокормить себя, мне придется убивать животных. Это единственный выход. С другой стороны, преодолевая такие большие расстояния каждый день и затрачивая такое громадное количество энергии, я все равно буду оставаться голодным. Даже если мне удастся подстрелить крупное животное, то большую часть добычи мне придется оставить, потому что съесть все сразу я не смогу. Если у меня не будет еды, то покинуть это место я не смогу — голодная смерть настигнет меня раньше. Я надеюсь, что той еды, которая у меня есть сейчас, мне все-таки хватит. В любом случае благодаря этой ситуации я научился по-настоящему ценить пищу. Отныне буду относиться к ней гораздо бережнее.

Я подстреливаю двух кроликов. Пытаюсь снять с них шкуру, но у меня ничего не выходит. В обычной жизни мне ни разу не приходилось разделывать кроликов. В принципе, снимать шкуру с них вовсе не обязательно, но я не хочу, чтобы мне или собакам вместе с мясом случайно попались клочья шерсти. Такая предусмотрительность поможет избежать расстройства желудка и иных подобных неприятностей. Потрошить кроликов я не буду. Лучше избавиться от внутренних органов уже после приготовления. Я кладу куски в костер переворачиваю их каждые пару минут. Кусочки очень мясистые, жира на них практически нет. Я ем отборные части — спинку и ляжки, остатки, как всегда, отдаю собакам. Они съедают их в одночасье, в том числе ноги, головы, потроха и кости. Единственное, что они не едят, — это желудок, кишки и их переваренное содержимое.

Еще пару дней мы идем вдоль Киллика, переправляемся через речку под названием Эйприл-Крик. В поисках подходящего участка мне приходится то подниматься вверх по течению, то спускаться вниз. Наконец я нахожу место, где река распадается на несколько притоков, которые текут с меньшим напором и силой. К тому же там друг за другом выстроились в ряд несколько небольших островков, и это весьма облегчает мой путь. На противоположном берегу меня встречают запутанные заросли ив. Я должен пробраться через них, чтобы вновь выйти к тропе, ведущей вдоль реки Киллик. Можно обойти Эйприл-Крик с востока и выйти к реке Джон через Кутук-Пасс и гору Шиверинг. Но это намного выше, и я уверен, что рельеф там более трудный. Судя по карте, этот путь короче, но если я пойду через ущелье и снег, это может занять больше дней, а я совсем не уверен, хватит ли мне еды. Поэтому переправляюсь через Эйприл-Крик и оставляю ее позади.