Шакал (СИ) - Огнев Евдоким - Страница 16

— Гадость какая! — я аж сплюнул.

— Она считала, что делает доброе дело, — ответила Джули. — Что таким методом спасёт человечество. Людям надо во что-то верить. Когда наука предаёт, когда предаёт правительство, то происходит переосмысление жизни и вера принимает какую-то извращённую форму.

— Ты из этого города. Но раньше не возвращалась, — сказал я.

— Родилась здесь. Мама наукой занималась, а отец мастером установок был. Но это давно было, пока она с головой дружила и не хотела меня на съедение цветочкам отправить. Посчитала, что я принесла в этот мир апокалипсис, раз родилась в год начала войны, — Джули выпила залпом стопку и поднялась. — Темнеет. Надо нам закругляться.

— Почему через столько лет ты решила вернуться? Надеюсь, не для того, чтоб нас в жертву цветочку принести? — спросил я, посмотрев на неё.

— Деньги. Здесь их можно заработать быстро, — ответила Джули.

— Разомнём ноги? — предложил Бурый.

— Давай, — согласился я.

Мы отошли чуть в сторону от машины. Город был небольшой, но мощный. Массивный и мрачный. Когда я смотрел в его сторону, то на ум приходило кладбище с мраморными памятниками, которые порой ставили в рост человека.

— Металл режем и тут же грузим. Мы с тобой этим занимаемся, Джули на страже. В любом случае не расслабляйся. Не нравится мне этот город. И Джули не нравится. Рожа у неё грустная.

— Меня насторожило, если бы она была весёлая, — ответил я.

— Завтра можем натолкнуться на любую дрянь. Будь готов. По возможности прикрываем друг другу спины.

— Как и спину Джули.

— По возможности. Имеешь возражения? — Бурый покосился в мою сторону.

— Я тебе уже свою позицию по данному вопросу говорил, — ответил я. Бурый промолчал, но мне показалось, что он мне не особо поверил.

После самогона появилась лёгкость, а все проблемы стали казаться незначительными. Нервное напряжение начало отпускать.

— О чём вы там болтает? — как бы между делом спросила Джули.

— Да Бурый опытом делится, как девок при помощи денег и наглости кадрить, — ответил я, запрыгивая в машину и заваливаясь на сидение. Спать хотелось до безобразия. И желательно без кошмаров.

Кошмары пришли ночью, когда машина подскакивала на ухабах и куда-то неслась. Впереди были мутанты-цветы, которые нас хотели съесть, твари, Бурый с ножом около моего горла, плачущая Джуои и вой. Я же отказывался открывать глаза. Вроде и понимал, что это всего лишь сон, но было всё равно не по себе. Когда машина перестала качаться, я открыл глаза. На лобовом стекле сидело что-то невообразимое и скалилось. Лапы, похожие на усы муравьёв скреблись по стеклу.

— Охренеть, — пробормотал я, снимая рубашку.

— Ты чего делаешь? — спросил Бурый.

— Нахрен мне на эту рожу любоваться? — завешивая рубашкой лобовое стекло изнутри, спросил я. — Откроешь так глаза и заикаться начнёшь.

— Это закроет нам обзор.

— Бурый, а тебе не наплевать? Закроет и ладно. Если тварь пробьёт стекло, что мало вероятно, то нам хана. Отбиться не получится. Любоваться же на её морду всю ночь я не намерен. Давайте спать. Завтра пахать целый день, — укладываясь поудобнее на кресле, ответил я.

— При таком звуке? Заснуть невозможно.

— Плевать. Не хочу на дрожь силы тратить, — ответил я, вновь засыпая, про себя повторяя стишок про поле, девушку с венком и загадочной улыбкой. Это было лучше, чем думать о гадости…

Эта ночь была другой. Хоть и плохо, но я всё же спал. Кошмары мучили, но я отстранился от них. Утро я встретил довольно бодрым, в отличие от Бурого и Джули, которые варились в живом кошмаре всю ночь. В этот раз мы ждали два часа после рассвета, чтоб все твари точно разбежались. Пока ждали, то освободили кузов машины, паёк перетащив в кабину.

— Джули, на кой тебе столько ящиков консервов? — спросил я.

— На всякий случай, — ответила она.

— Хочешь поехать в Верхние сады? — рассмеялся Бурый, а взгляд был настороженный.

— Думаю об Оазисе.

— Одно дело думать, а другое дело решить, куда поедешь.

— Давай для начала металл наберём, — сказала Джули. — Как наберём, так и будем думать, куда поедем.

— Темнишь.

— Если металла будет много, то поедем в Оазис. Если мало, то есть смысл тащиться в Сады, — ответила она.

— Почему? — спросил я.

— Чтоб окупить нашу поездку, — ответила Джули. — Работаем, а не языками треплем.

Работа. Мы поехали в сторону города. Возможно, когда-то давно он был красивым, состоящем из металла, железа, стёкла и пластика, но сейчас город вызывал сожаление, что эти времена прошли. Дома здесь были высокие. Самое маленькое здание было десять этажей. Самое высокое под сорок. Город закрывал отражающий экран, который сливался с пейзажем. Местами экраны были разрушены. В этих местах и виднелись части зданий. Как будто стали видны пиксели на экране телевизора.

— Нам нужно за этот экран? — спросил я.

— Да, — коротко ответила Джули.

Говорить в этом месте не хотелось. Мы были словно на кладбище, где лучше было молчать и думать о… Вечном? А что такое вечность. Смерть. Я помнил, как умирал. Помнил то странное ощущение, что сковало тело. Вечность. А была ли эта вечность?

Я протёр ладонями лицо. Уходить в философию было лишним. Что бы ни было Там, я был здесь. А значит надо было сделать так, чтоб продержаться в этой жизни подольше.

Я заметил в одном месте что-то вроде ворот, но Джули машину направила дальше в сторону дыры в экране.

— Ворота находятся под наблюдением. Я не знаю, кто остался в городе. И не хочу, чтоб о нашем появление узнали раньше, чем мы захотим отсюда уехать. В идеале, чтоб никто не узнал, — ответила она.

— Локатор людей показывает? — спросил Бурый. Странно, что это его лишь сейчас заинтересовало, а не перед началом пути.

— Нет. Он заточен на поиск тепловых батарей.

— Значит, на поиск машин, — сказал Бурый.

— Ты слишком много от меня хочешь. Я не настолько крутая, чтоб машину оснащать по последнему слову техники.

— Я ничего не хочу. Думаю, на что мы можем рассчитывать.

— На удачу, — ответил я. И ведь правда, гарантии, что поход удаться никто дать не мог.

Пустые улицы. Машин не было. Или их было мало изначально, или люди уехали на всём, что могло двигаться. На соседней улицы виднелись следы аварии. Две машины столкнулись, а потом врезались в фонарный столб.

— Остановись здесь, — велел Бурый. — «Космос» — эта сеть баров прославилась тем, что делала обстановку под космический корабль.

— И из материала для космических кораблей, — понимающе сказала Джулия. Она остановила машину. Мы с Бурым вышли из машины. Перехватили поудобнее оружие. Бар находился на первом этаже высотки. Не знаю, что здесь произошло, но часть высотки отсутствовала. Вместо неё зияла дыра.

— Далеко не отходим. Не хватало, чтоб нам на голову чего-нибудь упало, — оглядывая бар, сказал Бурый. — Берём столы, стулья. Разрезаем их на мелкие детали, чтоб удобнее было в машине разместить. После этого возьмёмся за обшивку стен.

— Есть, кэп, — ответил я, возвращаясь за инструментом.

Без Петьки было работать опаснее. Приходилось доверять чисто Джули. Бурый оставил мне столы и стулья, а сам занялся барной стойкой. Пила по металлу резала железо как масло. Искры разлетались в разные стороны. За шумом ничего нельзя было услышать.

Когда-то здесь любили проводить время люди. Садились за металлические столики. Представляли, что они летят на кораблях. Люди мечтали, делали что-то хорошее для страны, а потом раз и всё это было стёрто войной. Мечты и надежды были заменены мыслями о выживании. Конкретно в этом городе люди пытались понять за что им послали такое наказание. Переосмыслить жизнь, понять, что было сделано не так. На душе была какая-то жалость к этим людям, которые узнали, что такое страх.

Под ноги попалась листовка с приглашением на день науки. Улыбающаяся семья, родители в белых халатах, мальчик держал микроскоп, девочка воздушный шарик в виде кристаллической решётки. «Будущее в наших руках». И ведь они верили в это. Верили, что властны над своей судьбой. А по факту они были муравьями, которых оставили умирать в муравейники хозяева, забыв взять на борт.