Вечный. Черный легион - Злотников Роман - Страница 3

Останки древнего корабля предстали перед ними в последних лучах заходящего Гернетона угрожающей черной громадой, словно спящий хищник нависавшей над обширным гладким полем. На поле этом, даже на самом его краю, вездесущие сорняки выглядели скрюченными больными карликами, а прочую растительность вообще, казалось, выкосила неизвестная и невидимая сила. По всему периметру проплешины, неожиданно вынырнувшей из зарослей лесного орешника, стояли покосившиеся, увитые ржавой колючей проволокой невысокие бетонные столбики. Лезть сквозь последнее, но очень неприятное препятствие в полной темноте не было ни сил, ни желания. Друзья уселись прямо на примыкающей к колючке лесной опушке и, потыкав лазером «компаса» в сухую прошлогоднюю листву, запалили небольшой костер. Стало еще страшнее. Теперь казалось, что они находятся на самом виду, сами ничего не видя уже в двух шагах. Но так хотя бы было теплее.

– Лучше бы нас поймали, когда мы только выходили из деревни…

Скрипт сидел, съежившись и обхватив грязные колени руками, и стучал зубами то ли от холода, то ли от страха. Юджин боялся, как бы друг не подпалил свои сандалии, которые почти касались пожирающего хворост огня. Он думал об отце и матери, о том, что сидеть на коленках у деда и слушать его рассказы куда приятнее, чем ночевать в лесу рядом с уродливой ржавой громадиной, бывшей когда-то грозным боевым кораблем. В этот момент он скорее почувствовал, чем услышал, пульсирующее колебание воздуха. Прямо из-за черного остова, закрывающего собой добрую половину неба, ему в глаза ударили два мощных ослепляющих луча прожекторов. Полицейские коптеры нырнули вниз и, судя по всему, включили подавители. Юджин упал лицом в прелую листву, все тело скрутило судорогой. Дышать он не мог, глаза, казалось, неминуемо вылезут прямо на лоб. Последнее, что он запомнил перед тем, как кто-то, ухватив за грудки, приподнял его над землей, был направленный на него ствол десантного лучемета.

– Снимай свой драный фогер и надевай чистую рубаху, вот эту, я погладила. Сегодня повезу тебя в город.

Юджин недоверчиво, но заинтересованно посмотрел на сестру. Интересно, это из-за их ночного приключения или он уже вырос и ему, как и всем сверстникам, пора пройти медосмотр в клинике крайсштадта? Скрипта возили туда полгода назад. Он потом рассказывал Юджину интересные вещи про белоснежные комнаты, блестящие хромом металлические ящики с лампочками и кнопочками. Это было здорово. Тем более что никаких уколов там не делали и зубы не сверлили, только показывали разные картинки, и длинноногая докторша надевала Скрипту на голову какую-то «корону», сплетенную из тонких блестящих проводков. Вся процедура длилась не дольше трех-четырех часов, потом врач заполняла длинный формуляр, и ребят отпускали восвояси. Зато после подобного посещения родители записали Скрипта в деревенскую приходскую школу, где старый пердун Загиба по осени собирал всю слегка подросшую мелюзгу, рассаживал ее в рядок на скамейку и рассказывал, что такое алфавит. Скрипту мамаша уже прикупила толстую тетрадь с чистыми белыми пластиковыми страницами и пачку разноцветных стилусов. Друзья даже пытались как-то эту тетрадь вытащить из мамашиного сундука, ковыряя в замке ржавым длинным гвоздем, но так и не смогли его открыть. Ну да ладно. Скоро у Юджина будет своя, точно такая же, а может, даже еще больше, и ему разрешат рисовать в ней всякую хрень в виде крючочков, кружочков и палочек. Правда, рассказывали, что, случалось, после посещения больнички некоторые оставались там навсегда и в деревне больше не появлялись. Но это бывало очень и очень редко. Сам Юджин такого припомнить не смог, а это значило, что подобного – по крайней мере, с ним самим – случиться не могло.

Телега, жужжа старым коллекторным электромотором и ныряя пластиковыми колесами в грязные лужи на проселочной дороге, вот уже два часа бодро катилась меж низких придорожных кустов, заслоняющих собой вид на невспаханные еще поля чечевицы. Пшеница на землях кантона Дугон по какой-то причине была малоурожайной, зато чечевица позволяла числиться в передовиках. А ростки пиоки, собранные вручную на болотах, вообще ценились на вес циркония. Высокий плетеный забор крайсштадта вполне ожидаемо вынырнул из-за очередного глиняного бугра. Здесь, перед самым городским плетнем, нужно было быть повнимательнее: болотные струки, древесные пупырчатые ядовитые жабы, зубастые, маскирующиеся под цвет корней деревьев, толстые бредни, да и вся обитающая в окрестных лесах живность жались к манящим запахам помоек, которыми изобиловала округа обитаемого клочка земли.

Сестра резко дернула на себя металлическую ручку захвата трансмиссионной муфты и пустила телегу накатом вниз по склону, к распахнутым воротам города. Над ними, где раньше, еще год назад, висела стальная перекладина с красовавшейся надписью: «Орднунг убер аллес», теперь было натянуто яркое полотнище рекламы. Постоянно меняющееся изображение розовых рулончиков туалетной бумаги сопровождалось текстом: «Твоя попка улыбается», но улыбалось при этом бородатое лицо какого-то мужика с идеальным прикусом блестящих белых зубов. Когда телега наконец остановилась, Юджин весело спрыгнул на пыльную землю парковки. В центр, где располагалось здание клиники, можно было пройти только на своих двоих. Сестра, обвязав мальчишку длинной веревкой за талию, чтобы не потерялся ненароком, повела его по хорошо утоптанной, широкой – метра четыре в поперечнике – улице. Город действовал на Юджина удручающе. Ему все время казалось, что или высоченные, в три, а то и четыре этажа здания вот-вот рухнут на него, или толпа спешащих навстречу людей оторвет его от сестры и унесет за собой. Даже конец крепкой веревки в руках девушки уже не казался достаточно надежным средством в этом кипящем человеческом муравейнике.

Здание больнички ничем не выделялось среди точно таких же серых безликих каменных глыб. Разве что перед входом в него стояли двое сонных сторожевиков с длинными ружьями, служащими им не то для устрашения окружающих, не то для придания устойчивости собственным телам. Один из них поднял на сестру бессмысленный сонный взгляд и кивнул на входную дверь, приглашая войти внутрь темного холла…

Клякса была шикарной. Центр ее отливал фиолетовым, но ближе к краям цвет бледнел и переливался алыми и розоватыми оттенками.

– Это перекресток мечты, – уверенно выдал Юджин и, оторвав взгляд от завораживающей своей красотой картинки, посмотрел в глаза обескураженной врачихе. Та, машинально поправив на голове белый колпак, непонимающе уставилась на этого мелкого деревенского прыща, который, казалось, вот-вот съест эту нелепую карточку глазами.

– Ну вот же, одна мечта пересекается с другой, они сливаются, перемешиваются и взрываются новыми красками, новыми…

– Хм-м-м…

Спустя минуту Юджин пожалел, что зря он так. Лучше бы подумал и сказал что-нибудь более простое и банальное, например, что клякса похожа на бабочку или на помет трихвоста, а не выдавал первое, что пришло в голову. А то вдруг тетка решит, что он ненормальный, и не разрешит родителям отдать его в школу. Или вообще ей чего поинтересней в голову взбредет. Но какой-то восторженный таракан в голове аплодировал ему стоя. И вот ради этого благодарного слушателя стоило, наверное, радоваться, глядя на свое отражение на глянцевой поверхности стола, на котором и были разложены различные сюрреалистические рисунки. Врачиха перевернула карточку кляксой вниз и открыла перед мальчиком другое изображение. С поверхности открытки на Юджина уставилось ветвистое дерево без листьев, зато с двумя висящими на ветках зелеными яблоками, крупными, похожими на хитрые глазки хрюхаря, живущего в дупле на опушке рядом с домом.

– Это мозг и два его глаза. Видно же, вот левое полушарие, вот правое…

Докторша недоверчиво покосилась на парнишку и, собрав картинки в стопку, сбросила их в открытый ящик стола.

– Ну хорошо, мозг так мозг. Молодец, что напомнил. Давай-ка пересаживайся вот сюда и башкой не крути. Сейчас будем читать твои мысли. Страшно?