Полет нормальный (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 38

— А здесь… снова задание? Ты же говорил, что мелкая сошка, стажёр-недоучка.

— Если бы… — настроение стремительно портится, вспомнились родные, которых никогда больше не увижу, — если бы… Ваш мир… умер, а меня вот каким-то чудом в прошлое вышвырнуло. В прошлое вашего мира. И насколько я знаю, он теперь отдельно болтается, как оторванный от дерева листок. Уже обречённый, но ещё зелёный.

— Выпьем, — похоронным тоном сказал Лесли. Молча чокнулись и выпили. — И теперь из всех агентов Патруля, способных изменить ситуацию, в нашей Реальности остался только ты? М-мать…

Глава 22

Смерть Шпеера не вызвала шума. Если какие-то подозрения и возникли, то экипаж предпочёл оставить их при себе. Несчастный ли это случай, или пассажир из второго класса ненароком позарился на чужое… бог весть. Опрашивать пассажиров первого класса не стали, да и каких-то объявлений не делали.

А вот мне остаток плаванья дался тяжело. Не душевные терзания… упаси боже! Всё время казалось, что я мог что-то упустить: оставить отпечатки пальцев на вещах убитого, не заметить свидетеля и прочее в том же духе.

До самого Гавра^[103] казалось, что вот-вот подойдут ко мне молчаливые плечистые парни из службы безопасности лайнера и попросят пройти… Или получу письмо от анонима, с требованием кругленькой суммы и каких-то неприемлемых условий.

Несколько сглаживал ситуацию роман с Ловисой. Обоим ясно, что всё закончится, как только мы сойдём на берег… но здесь и сейчас мы наслаждались каждой минуткой наедине. Я всё больше уверялся, что шведка не фрекен, а фру^[104], очень уж стереглась она посторонних.

Любовницей она оказалась не слишком опытной, но нежной и страстной, охотно пробующей новенькое. Мелькала даже мысль, что не отказался бы продолжить отношения, но… заведённый было разговор на эту тему закончился прижатым к моим губам тонким пальчиком. Больше на эту тему мы не говорили.

— Жаль, — мелькала иногда мысль, — пусть она и старше на несколько лет, но чудо как хороша!

— Прости, — сказала она в последнюю ночь, — ты мне очень понравился, я сама не ожидала, что вот так в… Контракт, прости.

Заселившись в гостинице, машинально взял лежащую на журнальном столике газету — жест вежливости от руководства гостиницы. С первой полосы на меня смотрела Ловиса.

— Великая Грета Гарбо посетила Гавр, — гласил заголовок.

* * *

Затерянная в испанских Пиренеях^[105] ферма, неподалёку от французской границы, имеет устойчивую славу логова мелких контрабандистов, как и прочие фермы в окрестности. Власти вынужденно закрывают глаза, понимая, что круговая порука вкупе с кровным родством и знанием местности делают невозможным само понятие Граница на замке.

Десятки и сотни троп, известных порой только представителям одной семьи, карстовые пещеры и… привычка к несчастным случаям для излишне настойчивых жандармов. Ну как прикажете работать в подобных условиях?!

Анархисты быстро нашли общий язык с контрабандистами, пойдя на бартерную сделку^[106]. Местные гарантировали слепоту жандармерии, потребовав обучить взамен искусству террора юношей и молодых мужчин из своей среды.

— Пригодится, — философски заметил один из лидеров контрабандистов, по совместительству школьный учитель, — не то чтобы нам остро требовалось умение делать бомбы из подручных средств, но и лишним такое умение не будет.

— Да и мало ли, когда пригодятся связи в левой среде, — в тон ответил ему немолодой анархист, скрепляя сделку крепким рукопожатием.

— Господа, — кивнул глава школы терроры представителям контрабандистов, — возможно, кто-то из вас станет позже нашим товарищем по-настоящему, но привыкайте именно к такому обращению. Конспирация. Пока не собрались прочие наши курсанты, хочу напомнить о нескольких правилах — крайне важных, я бы даже сказал — жизненно.

— Да всё… — начал было прыщеватый юнец, но тут же получил от соседа крепкую затрещину.

— Простите, кабальеро, — извинился воспитатель перед анархистом, — говорите, пожалуйста.

— Главное правило школы — конспирация. Я понимаю, что все друг с другом знакомы с детства, но не стоит переносить свои привычки в школу. У каждого из вас есть легенда, которую нужно затвердить наизусть.

— Затвердили, кабальеро, — подтвердил старший группы.

— Легенда эта — часть обучения. В вашей… профессии нужно уметь играть, как на сцене. Да что там! Лучше, много лучше! Играть днями и неделями так, чтобы ни у кого не возникло ни тени подозрения. Поэтому напоминаю — вы незнакомы друг с другом! Не вздумайте кучковаться по принципам землячества, не болтайте меж собой на местном диалекте, и вообще лучше не болтайте.

— Хефе^[107], — подобрался старший, — но как быть с тем, что мы уже здесь. Группу… ваших, как я понимаю, привезут позже?

— Замечательно, — обрадовался анархист, — вы умеете думать! Нет-нет, это не ирония! Поверите ли, случай нечастый… Люди вашей специальности вынуждены учиться думать. Не жить, как марионетка в башенных часах, двигаясь по раз и навсегда отведённым маршрутам, а думать!

Местные приосанились, скрывая довольные улыбки. Как же, они не грязные крестьяне с равнин! Горцы!

— Разумеется, мы предусмотрели это, так что готовьтесь покинуть ферму и оправиться на равнину. Там вас подберут и доставят в горы так, чтобы по пути вы пересеклись с вашими будущими соучениками из другой идеологической группы.

— Сложно, — протянул один из местных озадаченно.

— Зато надёжно, — улыбнулся анархист, — легенда, помните? И постарайтесь сойтись поближе с попутчиками. Не информацию о нём выпрашивайте, а именно приятельские отношения с незнакомым человеком — поверхностные и лёгкие. Не в душу лезть, а скользить по гребню волны. Учитесь!

— Мужество есть не только военное, но и гражданское. Мало научиться подниматься с винтовкой из окопа навстречу пулемётному огню, мало! Возможно, вы удивитесь, но очень часто люди, идущие навстречу почти неминуемой смерти, идут на неё не из-за храбрости, а от трусости.

— Разрешите, хефе? — Негромко сказал один из старших студентов, — я кажется понял, о чём вы говорите. Солдат может бояться собственного капрала или офицера с револьвером сзади и неминуемого трибунала больше, чем пулемёт врага. Свою роль играет и вбитая муштрой привычка повиноваться.

— Верно, Хосе, — благосклонно кивнул преподаватель, — а в чём состоит мужество гражданское, можешь нам объяснить?

— Простите, хефе, пока не понял, — заморгал студент.

— Мужество гражданское состоит в том, чтобы достойно отвечать на повседневные вызовы, неравнодушие к проявлениям насилия в обыденной жизни, желание вмешиваться в критические ситуации. К сожалению, мужество военное и мужество гражданское не тождественны. Очень часто люди воевавшие теряются перед необоснованными нападками чиновника или полицейского, покоряясь некоей Правительственной Стихии. Знают, что он не прав, что закон на их стороне, но… Ясно или мне продолжить объяснения?

— Ясно, хефе! — Вразнобой ответили студенты.

— Поэтому воспитывать в вас мы будем мужество не только военное, но и гражданское. Как? Со временем узнаете. Владение ножом, рукопашный бой и меткая стрельба безусловно важны, но что от них толку, когда вы не можете применить свои навыки, пресекая явную несправедливость! Помимо уроков мужества, мы дадим вам целый ряд практических навыков. На многое не надейтесь, самые азы — невозможно дать что-то серьёзное за столь короткий срок. Зато мы научим очень важным…

Анархист остановился и обвёл присутствующих взглядом.

— … самым важным для любого человека вещам. Умению видеть суть и умению учиться. Видящий суть никогда не попадётся на наживку из лжи и недомолвок, которыми так любят кормить нас правящие круги. Он не поссорится со своим соседом с другой стороны горного хребта только потому, что тот является гражданином другого государства! Видящий прежде всего задаст себе вопрос: а кому это выгодно? Кому выгодно, чтобы люди ссорились друг с другом из-за паспорта, другого диалекта родного языка или различных обычаев? Тому, кто пасёт их, как стадо овец, получая прибыль в виде налога-шерсти и время от времени уничтожая излишки стада, пуская под нож в мировых бойнях.