Время не ждет (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 39

Сколько интересных проектов было осуществлено на деньги Ларсена!

А Лонг? Идея подобраться поближе к губернатору Луизианы оказалась более чем удачной! В окружении будущего президенты десятки его людей.

Людей, которые могут рассчитывать на пусть и не самые значимые, но всё же посты в правительстве.

Идея Ларсена, деньги Ларсена…

Но Гувер! Эрик щедро оплатил задание распространять нужные слухи.

Он, Хосе, прекрасно понимает подоплёку — директор ФБР начал охоту за его… компаньоном. А вот Эрик, похоже, не совсем понимает…

Дав задание распространять слухи, он фактически открыл охоту на могущественного директора ФБР. Пусть чужими руками, пусть… но не заинтересоваться такой идей сильные мира сего не смогут. Слишком много интересного можно получить при удаче.

Или ему плевать на архивы?

Чертыхнувшись, испанец затушил тлеющую в пальцах папиросу о гору вонючих окурков в пепельнице. Закашлявшись, открыл сильнее окно, но табачный дым неохотно выходил из комнаты на июньскую жару.

Испанец уселся прямо на широкий подоконник, не обращая внимания на жаркое солнце, от которого внизу плавился асфальт. В родной Андалусии этот денёк назвали бы прохладным.

Он не понимает? Или просто плевать? Архивы! Получив их, можно… о, можно очень многое!

Не хватает сил? Ведёт свою игру, в которой архивы — нечто побочное?

Ларсен не раз демонстрировал странное мышление, и анархист давно плюнул на попытки просчитать своего друга. А ведь нужно!

Если выросший в Южной Америке датчанин просто не до конца понимает интригу — одно. Не хватает сил на её исполнение — другое.

Или всё-таки своя игра? Игра, при которой архивы ФБР можно опустить, как нечто малозначащее.

Достав было пачку, Хосе скривился и спрятал её назад. От скверного табака аж рот саднит от горечи и едкого вкуса, а пересохшее горло будто потрескалось.

— А если игра? — Вслух сказал он, — насколько же масштабной должна быть цель?

Родригес не понимал…

Глава 25

— Ларсен! — В домик заглянул боксёр из нашей сборной, — К телефону! Невеста звонит!

Обдав меня запахом табака и многозначительно поиграв мохнатыми бровями, Вилфред захлопнул дверь.

— Да, милая, — Минуту спустя ворковал я у аппарата в домике тренера, — конечно! Жду!

Прижав динамик трубки ладонью, глазами зову тренера.

— Невеста приехать хочет, можно?

Просьба, строго говоря, формальная — в датской делегации де-факто главный я. Кто девушку кормит, тот её и танцует… а главный, и по сути единственный спонсор — я. Но зачем лишний раз подвергать сомнению авторитет тренера?

Выждав для важности секунду, тот кивнул и разгладил полуседые усы.

— Буду рад… да, и ребята… целую…

— Фарли? — Поинтересовался Вилфред, — Дженни Фарли? Везунчик! Такая девица! Мелковата чуть, как по мне, но хороша… чудо как хороша!

Киваю с лёгким, тщательно выставляемым напоказ самодовольством, едва сдерживая раздражение. Дженни… здесь всё сложно.

Я, наверное, пристрастен, как бывает пристрастен брошенный мужчина, но внешность Дженни разительно контрастирует с характером. Эгоистичная, малоэмоциональная, очень расчетливая.

И что самое неприятное — она презирает меня. Прорывается порой — то отражение в оконном стекле, то излишне резкое высвобождение руки, как только мы остаёмся вдвоём.

В принципе, ничего удивительно — женщины часто презирают брошенных мужчин, выискивая настоящие и мнимые недостатки. Но изображать с ней влюблённого жениха… тяжело, и это мягко говоря.

— Здравствуй, милый, — Выпорхнув с моей помощью из Роллс-Ройса, Дженни едва заметна прикасается губами к моей щеке и замирает на пар секунд. Вспышки…

По Олимпийской деревне передвигаемся, то и дело замирая в нужных местах. Эффектные позы у нас давно отработаны, фотографы довольны. Тот случай, когда фотографии можно пристроить как в раздел светской хроники, так и спорта.

— Миссис Ларсен… о, простите… пока мисс Фарли! — Пытается быть светским львом один из датчан. Получается откровенно плохо, но Дженни заливисто смеется над ужимками деревенского ловеласа.

— Пока, — Выделяет она голосом, стреляя в меня глазами, — Фарли!

Тоненькая, удивительно красивая, она потрясающе смотрится на фоне рослых спортсменов, и фотографы с удовольствием снимают Дженни вместе с борцами и штангистами-тяжами.

Датчане очарованы, даже наш немолодой тренер легкоатлетической команды пушит моржовые усы и косолапит вокруг, раздувая подвядшие грудные мышцы и дрябловатые бицепсы, втянув живот. Да и не он один… Выглядит это забавно и довольно-таки глупо, но сейчас рулит не мозг, а инстинкты. Сам ведь также…

— Прощу прощения, суровые викинги! — Голос её звучит колокольчиком, — С вами очень интересно, но я всё-таки приехала к своему жениху.

Дженни чуть прижимается ко мне, обхватив правое плечо руками и склонив кудрявую головку набок. Поза, которую мы вместе искали для газет… но зараза, до чего же она здорово смотрится со стороны! Красивая и трогательно хрупкая, прямо-таки воплощение юной женственности, расцветающей Весны.

В домике её поведение резко меняется. Высвободив руки, затянутые в длинные перчатки, она по-кошачьи встряхивает ими — чуть брезгливо, и отходит от меня, присев на стул.

Плотно сжатые ноги чуть вбок и под себя, лодыжки скрещены, руки на коленях, спинка прямая… Хоть сейчас на обложку учебника по этикету! И ведь удобно ей, с детства привыкла.

— Сейчас, сейчас, — Бормочу, копаясь в шкафу, старательно пряча лицо, — я тут небольшой подарок решил сделать. Помнишь твой портрет? Обошёл всю Олимпийскую деревню и на обратной стороне расписался каждый из участников.

— Мило, — С некоторым удивлением говорит она, разворачивая свёрнутый в рулон холст, — в самом деле, очень нетривиально.

— Приготовил ещё один, — Снова лезу в шкаф, краем глаза отслеживая её отражением в зеркале на дверце, — мой портрет, на нём будут автографы всех призёров. Мы хоть…

На лице Дженни мелькает странное выражение — злое, насмешливое и… глумливое?

— В спальню не повешу, — Гримаса пропадает, как и не было, — а в гостиной — почему бы и нет?

— Я отчасти по делу, — Продолжает она, открывая сумочку, — бумаги на подпись, — благотворительные фонды… ну ты сам всё помнишь. Вот… и здесь…

Благотворительностью мы занимаемся давно, а Дженни так и вовсе — курирует десятка три мелких, но социально значимых (для понимающих людей) проектов. Не привыкать.

Снова копаюсь в шкафу, доставая олимпийские сувениры… и снова это глумливое выражение. Да что такое?!

Посидев десяток минут, обсудили дальнейшую стратегию совместных действий, и я проводил её до выхода из Олимпийской деревни.

— Что-то не так… — Вернувшись в домик, не могу успокоиться, — что-то… Бля… дебила кусок! Документы!

Усевшись за стол, закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться. В БФФ меня учили специфическим техникам по работе с памятью. Недоучили, но кое-что умею.

Могу, при необходимости запоминать десятки страниц текста, пусть даже и технического, мельком просмотрев текст. Ненадолго, да и голова потом зверски болит… Но хватит, чтобы перенести знания на бумажный носитель.

Могу вытащить из недавней памяти виденное… иногда.

— Второй раз на те же грабли, — Говорю с мрачным удовлетворением, — раз бумаги подписал не читая, теперь второй. Вот я и подписал…

… бумаги, согласно которым мои деньги, или по крайней мере значительная их часть, после моей смерти переходила в распоряжение фондов, где хозяйничает Дженни. Не прямо, разумеется… уж такие простые ловушки я увидел бы даже пьяным.

Очень хитроумная казуистика, и не объясни мне тогда Дюк специфики подписанных для Берти бумаг, был бы я пациентом дурки. Если бы вообще был… Здесь не тоже самое, но парочку аналогий провести можно. Сомнений нет.

Поток матерной критики в собственный адрес приостановило понимание, что Дженни не из простой семьи. Гуманитарные науки, в том числе прикладную психологию, вдалбливают в частных школах на уровне рефлексов. Выпускник может не знать специфической терминологии, но применять будет без раздумий, на автомате. Вполне достойный противник.