Записки старого книжника - Осетров Евгений Иванович - Страница 7

Няне Пушкина Языков особенно полюбился. Когда собрался уезжать, Арина Родионовна из своей светелки принесла только что сделанную крепостным умельцем шкатулку — в подарок Николаю Михайловичу. А Пушкин наполнил шкатулку книгами.

Несколько позже Языков написал стихотворение, обращенное к няне Пушкина. Оно начиналось словами: «Свет Родионовна, забуду ли тебя?..»

Все стихотворение проникнуто воспоминаниями о днях, когда Языков навещал изгнанника-поэта, когда няня тепло его принимала:

Долгий путь проделала шкатулка Арины Родионовны! От одного поколения к другому передавалась она как драгоценная реликвия, напоминающая о дружбе автора знаменитой песни «Нелюдимо наше море» с великим Пушкиным, с его няней.

Анна Дмитриевна завещала шкатулку Елизавете Александровне, которая и сохранила подарок няни Пушкина до наших дней.

— Я решила, — говорит, заключая свой рассказ, Елизавета Александровна, — отправить шкатулку в Пушкинский заповедник, в Михайловское. Там она лучше сохранится.

…На обратном пути во Владимир мне довелось побывать в клубе у приятеля-гармониста, первым сообщившего мне о шкатулке.

Петр был весел и возбужден необыкновенно.

— У нас сегодня вечер художественной самодеятельности, — сообщил он радостно.

Сельские артисты показывали отрывок из «Бориса Годунова» — сцену в корчме на литовской границе. Петр играл роль отца Мисаила; публика ему долго хлопала. Видно было по всему, что Петр являлся здесь признанным любимцем.

…По дороге-насыпи, возле которой плещутся волны разлившейся Клязьмы, мчится голубой автобус. Девушка-водитель в аккуратном комбинезоне внимательно смотрит на дорогу и порой чему-то улыбается. На кожаном сиденье лежит книга. На корешке книги золотыми буквами написано: «Пушкин». На длительных остановках девушка берет ее и читает.

Через несколько дней после моей поездки в Судогду по радио была передана весть о том, что Пушкинскому заповеднику в Михайловском передана шкатулка няни поэта.

В светелке Арины Родионовны стоит теперь эта резная дубовая шкатулка. Будете в Михайловском — непременно ее посмотрите.

1951 год.

В прошлом веке, в тринадцатом году, из Москвы в Нижний Новгород ехал князь и сочинитель Иван Михайлович Долгоруков. У него были хозяйственные заботы, но не последнюю роль здесь играла и охота странствовать. Недаром Иван Михайлович так об этом поведал миру:

Что же увидел именитый странник, путешествуя по Центральной России?

На пути в селении Флорищи произошел памятный эпизод. Вот что рассказывает Долгоруков в «Журнале путешествий из Москвы в Нижний»: «Мужик, у которого остановилась моя передовая повозка, увидев меня, пал в ноги, припомнив, что я когда-то сына его пощадил при рекрутской отдаче. Благословлял меня беспрестанно. Душа моя уступила первым движениям своим, и я заплакал. Но дошло дело до фуража. „Почем овес, сено?“ — „Батюшка! Лишнего не возьму“. — „Хорошо! Однако, что стоит?“ Цена объявлена дороже многих других хозяев в той же деревне. „Как же, друг мой, тебе не стыдно, хваля меня, так много брать дороже прочих?“ — „Воля твоя, барин, меньше нельзя!“ — „Хорошо! Так не прогневайся: я переберусь туда, где дешевле“, — и перенес мой обед к другому крестьянину. Я охотник до гречневой каши. Повар мой ее тут и приготовил, но мужик, рассердись, что не у него взял овес и сено, не дал и каши, а на новом дворе уже ее готовить было некогда, и так я лучшего своего кушанья лишился! Ах! Как жаль мне было моей чувствительности и слез! Вот что делает корысть! Надежда взять с меня рублей 20 за фураж сделала меня благодетелем, отцом; повернулся ветер не туда, и мужик мне отказал в горшке каши: и после этого (а подобных случаев много) можно ли полагать признательное сердце в трупе нашего крестьянина?»

«На пути, ехавши мимо погоста, — пишет в том же путевом дневнике Долгоруков, — где похоронен первый муж жены моей и любимая дочь ее, я остановился и вышел на гроб их. Сельский священник отправил литию, вечная память раздала свои отголоски в моем сердце, слезы брызгнули. И нам со временем отдадут тот же долг наши потомки».

Комментарии к этим словам излишни. Перед нами сочинение подражателя Карамзина, описывающего свои «чувствительные путешествия» в духе полнейшей идиллии. Внимание сентиментальных путешественников привлекали прежде всего небо и травка, поющие птички и шумящие ручейки и, главным образом, сам-друг.

Но мы знаем, что в русской литературе были описания путешествий и совершенно иного рода. Едва ли не в радищевских традициях написана книга «Путешествие критики», автор которой скрылся под псевдонимом С. фон Ф. Каждая страница этой книги дышит ненавистью к деспотизму и крепостничеству, проникнута горячей любовью к простым русским людям.

Книга «Путешествие критики» вышла в свет в 1818 году в типографии ученика известного издателя Матвея Пономарева — С. И. Селивановского. Небезынтересно отметить, что в дальнейшем Селивановский был тесно связан с декабристами. Книга С. фон Ф. быстро стала библиографической редкостью, и даже в специальных справочниках о ней не говорилось ни слова.

Казалось, о книге забыли. Правда, в 1914 году литературовед В. Евгеньев в своей работе «Писатели — борцы с крепостной неволей» упомянул «Путешествие критики», но особого интереса это не вызвало.

Прошло много лет. В 1951 году Московским университетом «Путешествие критики» было переиздано. Книга вышла изящно оформленной и сравнительно большим тиражом.

В издании говорилось, что извлеченное из тьмы забвения произведение — это ярко выраженный образец демократической культуры начала XIX века.

В «Вестнике Московского университета» отмечалось: «Приходится пожалеть, что неизвестный автор „Путешествия критики“, скрывавшийся под псевдонимом С. фон Ф., остался нераскрытым и поныне».

И я рад теперь сообщить моим читателям, что ныне благодаря находкам знатоков таинственный псевдоним раскрыт. Автором «Путешествия критики» оказался владимирский учитель Савелий Карлович фон Ферельцт.

Как удалось узнать анонимного автора?

Обнаружен протокол заседания Совета Московского университета, в котором есть запись: «О припечатании в „Московских ведомостях“ касательно пожертвований, учиненных учителем владимирской гимназии фон Ферельцтом в пользу оной один экземпляр изданной Ландкарты или плана географии». Почти одновременно в Ленинградском историческом архиве среди дел Московского цензурного комитета обнаружены цензурные ведомости. В графе «Название рукописи» стояло: «Путешествие критики», в графе «Автор» — «Сав. фон Ферельцт — учитель».