Десять негритят / And Then There Were None - Кристи Агата - Страница 8

– Со мной все хорошо. Просто… просто я испугалась.

Вмешался Роджерс:

– Ничего удивительного. Я и то напугался. Даже поднос уронил… Грязная ложь, вот что это такое! Хотелось бы мне знать…

Его прервали. Кто-то кашлянул – прерывисто и сухо, всего один раз, но этого хватило, чтобы Роджерс осекся. Он посмотрел на судью Уоргрейва, тот кашлянул снова. Потом сказал:

– Кто поставил эту пластинку и завел граммофон? Вы, Роджерс?

– Я не знал, что это такое! – воскликнул дворецкий. – Богом клянусь, не знал, сэр. Если бы я знал, я бы никогда этого не сделал.

– Возможно, – сухо заметил судья. – А пока мы ждем объяснений, Роджерс.

Дворецкий промокнул лицо платком и честно сказал:

– Я просто выполнял приказ, вот и всё, сэр.

– Чей приказ?

– Мистера Оуэна.

– Объясните понятнее, – попросил Уоргрейв. – В чем именно состоял приказ мистера Оуэна?

Роджерс объяснил:

– Я должен был поставить на граммофон пластинку. Пластинка лежала в ящике стола, и моя жена должна была завести граммофон в ту самую минуту, когда я войду с подносом в гостиную.

– Весьма занимательная история, – проворчал судья.

– Но это правда, сэр! – воскликнул дворецкий. – Богом клянусь, правда. Я не знал, что было на пластинке, даже не догадывался. На ней есть название – я думал, что это музыка какая-то…

Уоргрейв повернулся к Ломбарду.

– На пластинке было название?

Тот кивнул, внезапно усмехнулся, открывая острые белые зубы, и сказал:

– Было, сэр. «Лебединая песня»…

Тут уже не выдержал генерал Макартур. Он закричал:

– Это неслыханно – просто неслыханно! Разбрасываться подобными обвинениями! Это нельзя так оставлять. Этот тип, этот Оуэн – кто бы он ни был…

Его перебила Эмили Брент.

– Вот именно, кто он? – резко бросила она.

Вмешался судья. Властным голосом, натренированным годами оглашения приговоров, он сказал:

– Это именно тот вопрос, ответ на который нам надлежит искать особенно тщательно. Роджерс, отведите-ка вашу супругу спать. А сами возвращайтесь.

– Да, сэр.

– Я помогу вам, – заявил доктор Армстронг.

Миссис Роджерс, пошатываясь, вышла из комнаты, поддерживаемая за руки двумя мужчинами. Когда они удалились, Тони Марстон сказал:

– Не знаю, как вы, сэр, а я бы выпил.

– Согласен, – отозвался Ломбард.

– Пойду, пошарю, – сказал Тони и вышел.

Вернулся он секунды через две.

– Поднос стоял прямо у входа, готовенький.

Марстон осторожно опустил на стол свою хрупкую ношу. Минута-другая прошла за разливанием напитков. Генерал Макартур выбрал чистый виски, также и судья. Всем хотелось взбодриться. Лишь Эмили Брент потребовала и получила стакан воды.

Вошел доктор Армстронг.

– С нею все в порядке, – сказал он. – Я дал ей успокоительное, она выпила… Что это у вас здесь, спиртное? Я бы тоже не отказался.

Кое-кто из мужчин уже наполнял свои стаканы повторно. Через пару минут в комнату вошел Роджерс.

Судья Уоргрейв открыл заседание. Комната превратилась в импровизированную залу суда.

– Итак, Роджерс, – произнес судья, – давайте выясним все доподлинно. Кто он такой, этот Оуэн?

Роджерс вытаращил на него глаза:

– Хозяин этого дома, сэр.

– Этот факт мне известен. Я хочу услышать от вас, что еще вы о нем знаете?

Дворецкий покачал головой:

– Больше я ничего не могу о нем сказать, сэр. Дело в том, что я никогда его не видел.

В комнате тихонько зашевелились.

– Никогда не видели? – спросил генерал Макартур. – В смысле?

– Мы здесь всего с неделю, сэр, я и моя жена. Нас наняли письмом, через агентство. «Регина», в Плимуте.

Блор кивнул.

– Старая, солидная фирма, – подал он голос.

– Вы сохранили письмо? – спросил Уоргрейв.

– С приглашением на работу? Нет, сэр. Не сохранил.

– Продолжайте. Итак, вас наняли письмом…

– Да, сэр. В нем был назначен день приезда. Мы приехали. Здесь все было в порядке. Большой запас еды, все по высшему разряду. Нам только и надо было, что пыль смахнуть.

– Что дальше?

– Ничего, сэр. Мы получили указания – снова письменно – приготовить гостям комнаты, а вчера дневной почтой я получил от мистера Оуэна еще одно письмо. В нем говорилось, что он и миссис Оуэн запаздывают и чтобы мы принимали гостей без них, а еще к письму была приложена инструкция насчет обеда, кофе и той пластинки, чтобы я ее поставил.

Судья резко спросил:

– Но уж это письмо вы должны были сохранить?

– Да, сэр. Вот оно.

Роджерс вытащил письмо из кармана. Уоргрейв протянул руку.

– Хм, – сказал он. – Бумага отеля «Ритц», напечатано на машинке.

Одним стремительным прыжком Блор оказался рядом с ним.

– Позвольте мне взглянуть?

Он вырвал послание из рук судьи, пробежал глазами и пробурчал:

– Машинка «Коронейшн». Новая – без дефектов. Бумага гербовая, самого распространенного сорта. Из этого ничего не вытащишь. Могут быть отпечатки пальцев, но вряд ли.

Уоргрейв взглянул на него с любопытством.

Энтони Марстон стоял за спиной Блора, заглядывая ему через плечо.

– Странное у него имя, верно? – произнес он. – Алрик Норман Оуэн… Язык сломаешь.

Старый судья, едва заметно вздрогнув, сказал:

– Благодарю вас, мистер Марстон. Вы обратили мое внимание на любопытное и многозначительное обстоятельство.

Окинув взглядом присутствующих, он вытянул вперед шею, точно рассерженная черепаха, и продолжал:

– Думаю, настало время нам всем поделиться информацией. Было бы желательно, чтобы каждый рассказал все, что ему или ей известно относительно хозяина этого дома. – Помолчав, Уоргрейв продолжил: – Мы все у него в гостях. И, полагаю, мы только выиграем, если каждый из нас объяснит, как именно он здесь оказался.

Настала минутная пауза. Наконец Эмили Брент решительно заговорила:

– Все это очень странно. Я получила письмо с неразборчивой подписью. Предположительно от женщины, с которой я познакомилась на летнем курорте два или три года назад. Я решила, что письмо подписано Огден или Оливер. У меня есть знакомая миссис Оливер, а также мисс Огден. И я абсолютно уверена, что никогда не встречалась и не была в дружеских отношениях ни с кем по фамилии Оуэн.

– Письмо у вас при себе, мисс Брент? – спросил Уоргрейв.

– Да, сейчас я его принесу.

Она вышла и минуту спустя вернулась с письмом.

Судья прочитал его и сказал:

– Кажется, я начинаю понимать… Мисс Клейторн?

Вера поведала, как получила место секретаря.

– Марстон? – продолжал Уоргрейв.

– Получил телеграмму, – отозвался Энтони. – От приятеля. Баджера Беркли. Удивился – я думал, что старик в Норвегии… Он и пригласил меня сюда.

Уоргрейв снова кивнул.

– Доктор Армстронг?

– Меня пригласили для консультации.

– Понимаю. Вы знали эту семью раньше?

– Нет. В письме был упомянут мой коллега.

– Для убедительности… – подсказал судья. – А упомянутый коллега, надо полагать, тоже отсутствовал?

– Э-э… гм… ну, да.

Ломбард, который внимательно смотрел на Блора, вдруг сказал:

– Слушайте, я тут подумал…

Судья поднял руку:

– Одну минуту…

– Но я…

– Всему свое время, мистер Ломбард. В настоящий момент мы исследуем причины, которые привели сюда каждого из нас. Генерал Макартур?

Дергая себя за ус, генерал пробормотал:

– Получил письмо… от этого типа, Оуэна… насчет армейских приятелей, которые тоже будут здесь… он еще извинялся, что не прислал официального приглашения. Письмо я, к сожалению, выбросил.

– Мистер Ломбард? – спросил Уоргрейв.

Филипп соображал. Сказать все, как есть, или нет? Он решился: