Штучка (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 13

И все же раздражение от того, как панибратски что-то рассказывал Татьяне шепотом Воронин, никуда не исчезало. Глаза то и дело пытались скосить в тот угол. Впрочем, Егор себя накручивал зря. Татьяна улыбалась, качала головой, что-то шептала в ответ, но не так открыто, чтобы появлялись поводы для беспокойства. В принципе, с Ворониным на курсе если не дружили, то приятельствовали все, даже самые лютые интроверты вроде Гордеценко.

Последних великомучеников в очереди Егор отпускал, уже пролистывая их курсовики через страницу. Глаза бы не смотрели на эту бредятину, маркер просто перечеркивал страницу за страницей с неверными расчетами.

Аудитория опустела. Локалова закрыла книжку, убрала ее в сумку, встала из-за парты. Егору же захотелось зажмуриться. Ясно, к чему пытался приклеиться Воронин, если он, конечно, пытался именно это.

На девчонке было настолько дерзкое красное мини, что если бы она надела его на экзамен Егора, хоть раз, он бы точно заподозрил, что она к нему неровно дышит. Астахова бы эта юбка отправила в долгий нокаут. Егор поднял взгляд, надеясь, что хотя бы верх порадует возможностью приложить взгляд без особого искушения, да куда там. Распаленное либидо шепнуло, что вот эта белая блузочка с рядом мелких пуговичек тоже очень-очень ничего. Особенно если расстегнуть еще пару пуговок.

Ну, ведь может же… И никаких тебе пультов. Хотя ладно. С пультом было весело.

Так. Курсовик. Ему же было что сказать, что порекомендовать.

Егор повернулся было к пачке курсовиков, и… не увидел синего скоросшивателя, в котором был подшит Татьянин отчет по проекту.

— Где? — Егор уставился на Татьяну, и она невинно ему улыбнулась.

— Что? — девушка невинно округлила глаза. — Ах, курсовик? Так вот же, Егор Васильевич. Проверите сейчас?

И шлепнула на стол перед ним. Красный скоросшиватель. Егор не был маразматиком. Он прекрасно помнил, чем конкретно успокаивал нервы после соприкосновения с курсовиком Веселовой. Значит, утащила свой курсовик? Зачем? Нет, все-таки нужно запирать аудиторию.

— На проверку нужно было сдавать заранее, — Егор тяжело взглянул на Татьяну.

— Ой, простите, Егор Васильевич, я совсем забыла про сроки. У меня было сто-о-олько дел…

Она прекрасно отыгрывала… Комлеву. Точнее, все «лучшее» сочетание качеств Комлевой, Веселовой и Суховой. Тех самых, которые удивленно хлопали глазками и прикидывались идиотками.

Егор склонил голову, разглядывая Татьяну. Что ж, ясно, что ты затеяла, дорогая, посмотрим, на что ты дальше пойдешь. Егор положил поверх ее скоросшивателя ключ от аудитории, красноречиво улыбнувшись.

Девушка просияла, вскакивая. Егору же снова захотелось зажмуриться. Она снова была в чулках, и таки кружевная резинка мелькнула из-под юбки, усугубляя положение. А ведь еще сегодня утром Егор размышлял, как бы ему сделать вид, что все, что она запланировала, на него влияния не произвело, и «давай все-таки не будем, Танечка». То ли из милосердия, то ли из нежданного приступа совести. Преподавательскую этику маленькая дрянь не щадила совершенно. В принципе было сложно выбросить из головы два уже произошедших перепиха, а тут… нет, этика, тебя не было в пятницу — сегодня, пожалуй, тоже не до тебя.

— Рассмотрю ваш проект, Татьяна, — будто делая одолжение, заметил Егор, — но со штрафом. Одна верхняя пуговица на вашей блузке за каждые десять страниц.

— Соглашусь на коэффициент один к двадцати, — усмехнулась Татьяна, возвращаясь к его столу и присаживаясь на стул сбоку, — иначе это просто возмутительно. Можно просто сразу раздеться.

— Я не против, — отстраненно заметил Егор, покосившись сначала на запертую дверь, а потом на окно аудитории с плотными жалюзи.

— Ну, может, вы сначала проверите мою работу? — девушка томно вздохнула. — Я же так старалась. Очень жду вашей оценки.

— Один к пятнадцати, — произнес Егор. В среднем курсовик был страниц на пятьдесят, если брать в расчет листинг программного кода. Так что три пуговки он у нее отвоюет. Не пять, конечно, но так и быть. Он чуть-чуть потерпит.

— Вы ужасно убедительны, Егор Васильевич, — трагичным тоном произнесла Татьяна.

— Плата за первые пятнадцать страниц вперед, — Егор ухмыльнулся, — утром деньги…

Пальчики девушки таки подцепили маленькую белую бусинку-пуговку. Отлично. Егор нечаянно зацепил взглядом черную полоску на Татьяниной шее и даже удивился, что не заметил ее раньше. Очень интересно… Полоска была тонкая, опоясывала горло девушки, будто тонкий ошейник и над ключицами уходила полоской вниз. Так. Стоп. Бондаж?

— Надо было брать плату вперед за всю работу, — задумчиво произнес Егор, а Татьяна сдавленно хихикнула.

Ее курсовик был прекрасен. С точки зрения того, насколько восхитительная там была написана пурга — это было просто произведение искусства. Кажется, его скомпилировали из трех десятков каких-то околонаучных, художественных текстов, заполнив промежутки между ними предложениями, явно переведенным с какого-то иностранного языка автопереводчиком. Вместо формул была какая-то удивительная кракозябра, которую вполне можно было использовать на психологических тестированиях вместо тестов Роршаха. Егор читал чисто из любопытства, он был уверен, что где-нибудь среди всего этого бреда найдется цитата Ницше или как минимум Толстого. И потом… Если бы он не дошел до конца — он бы не получил еще двух расстегнутых пуговиц в качестве награды за свой героизм.

В финале курсовика его тоже ждал сюрприз. Вместо листинга программного кода ровными строчками, со всеми положенными коду отступами двенадцать листов были заполнены стихами Маяковского.

— Я сразу смазал карту будня… — задумчиво повторил Егор, находясь… в катарсисе. Он, конечно, ожидал чего-то такого после того, как она притащила «другой проект», но это был действительно шедевр абсурда. Кажется, Татьяна потратила не один час — веселый час, следует отметить, она вряд ли писала это и не угорала со смеху над созданием данной… работы. Да… Карту будняя она ему… смазала. Отлично смазала, нужно сказать. Что дальше?

— Что скажете, Егор Васильевич? — весело поинтересовалась Татьяна. — Как, по-вашему, на какую оценку я могу рассчитывать?

— Ох, Локалова, — Егор с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться, от этого его останавливали лишь расстегнутые-таки пуговицы на блузке, ложбинка между девичьих грудок, уже доступная взору, и темные полоски бондажа, которые удавалось рассмотреть, — вас за такую работу надо гнать из университета… С позором.

Судя по сияющим глазам Татьяны, этот текст был сказан точно по сценарию.

— Ох, Егор Васильевич, только не это-о-о, — умоляюще взмолилась она, — мне нельзя… с позором. У меня мама… с сердцем.

— Даже не знаю, — Егор закрыл скоросшиватель. Надо будет оставить эту хрень потом, себе на память, она однозначно связнее, чем курсовик Суховой… Будет что почитать в рамках психотерапии.

— А может, мы как-нибудь договоримся? — томно предложила Татьяна, накручивая прядь волос на палец.

— Как же мы с вами договоримся, Татьяна? — с любопытством поинтересовался Егор.

— Ох, ну Егор Васильевич, все что угодно просите, — артистка разошлась не на шутку, даже бухнулась на колени перед Егором.

— Все? — Егор смотрел на Татьяну и не знал, то ли ему смеяться, то ли нахлобучить ее прямо сейчас. Ее и так было сложно не хотеть, а сейчас — на коленях, перед ним, опустив руки ему на бедра, глядя на него с такой жаждой, скользя языком по мягким губам, — она была будто воинственным вызовом его самоконтролю.

— Ты можешь просить все, — это было сказано хрипло, совсем иным тоном, — а можешь ничего не просить. Я сама все сделаю.

Егор провел пальцами по ее волосам, спустившись по скуле к губам, очертил их большим пальцем. Девушка чуть жмурилась, но глаз не прикрывала. Помнила свои уроки.

— Делай, — улыбнулся Егор.

Той еще штучкой в результате оказалась сама Татьяна. Ей-богу, кто бы сказал Егору, что гордость всея третьего приборостроительного курса делает такой крышесносный минет — Егор мог дать и по морде, просто потому, что не надо стебаться над святым и отличницами в том числе.