Два моих порочных секрета (СИ) - Осетина Эльвира - Страница 39

— Отвернись пожалуйста, — говорю мужчине.

Закатив глаза и со словами: «Чего, я там не видел», — он все же поворачивается ко мне спиной.

Быстро накидываю белую футболку с коротким рукавом и тут же утопаю в ней. Учитывая габариты близнеца, мне она как платье — почти до колен.

— Спасибо, — говорю шепотом, и нырнув под простыню закрываю глаза.

— Не за что, — тихо отвечает Лев, и я чувствую, как под его тяжестью прогибается матрас.

Какое-то время еще пытаюсь заснуть, но в голове крутятся обрывки воспоминаний из сна. И не выдержав, говорю:

— Отец не убивал маму, это был несчастный случай, они поругались, мама собирала сумку, и папа просто схватил ее за руку, но она ударила его сумкой, он ее отпустил, и мама упала, ударившись головой о мою кровать. Я все вспомнила.

Какое-то время я лежу еще с закрытыми глазами, и не понимаю, слышал ли меня Лев, а то может уже давно спит, но открыв глаза, вижу, что мужчина так и сидит, прислонившись спиной к спинке, а в руках у него планшет, только смотрит он не в него, а куда-то вдаль. А затем не глядя на меня начинает рассказывать:

— Знаешь, я с детства был уверен, что мы не дети Фреза.

— Почему? — не удержавшись переспрашиваю, и сев, заглядываю Льву в лицо, но он продолжает смотреть куда-то на этажерку со своими кактусами,

— Мне было семь лет, когда я впервые услышал это от матери. Помню было тридцать первое декабря, мы начали наряжать елку. Алекс был в другой комнате, он не любил елки наряжать, поэтому сразу же придумал себе какие-то дела, а мы с мамой начали вешать игрушки. Точнее это мама их вешала, я-то рядом крутился с собакой играл, отец нам на день рождения подарил с Алексом щенка лабрадора. Ему тогда уже месяца три было.

В общем, я настолько заигрался с псом, что мы с ним свернули елку. Помню, как упал прямо на нее животом, и она полетела вниз. Игрушки под моим весом разбились, и я почувствовал, как стекло врезается мне в кожу. Руки, живот, даже лицо… Я от неожиданности притих, а затем услышал, как начала ругаться мама. Она никогда так не ругалась не на меня, не на Алекса, мы бывало и похуже дел творили, но она как-то всегда спокойно относилась к нашим проделкам, а сейчас… в нее словно чудовище какое-то вселилось. Она схватила гирлянду, острую такую с шипами, и со всей силы начала меня ей хлестать прямо по спине, не давая мне встать с елки, при этом приговаривая, что если бы я был ее сыном, то никогда бы так глупо не поступил.

Мне кажется, что она забила бы меня до смерти, если бы не появился отец.

Помню, как он отобрал у нее гирлянду, схватил меня на руки, и унес в ванную. Я был весь в крови. Потом оказалось, что и спина у меня тоже была в крови….

Отец вызвал нашего врача. Маму я в тот день больше не видел. Уже потом, когда мне обработали все царапины, отец упорно пытался оправдать мать и говорил, что я сам виноват, в следующий раз буду умнее. Хотя я видел, как он отводил свой взгляд, а врач так вообще, сказал, что доложит моему деду об инциденте.

…А на следующий день, мама сама бросилась мне в ноги и долго извинялась передо мной, и еще она плакала. Сильно…

Лев откладывает планшет в сторону, а руки складывает в замок и кладет их себе на живот.

— Алекс тогда тоже посчитал, что я сам виноват и мне досталось по заслугам. Я и сам уже в это поверил, если бы ее срыв не повторился через несколько месяцев. На этот раз мы с Алексом просто сидели на диване и играли в свои игрушки, а она налетела на нас с ремнем и начала избивать. Приговаривая, что мы не ее дети, и что она нас ненавидит, потому что ее дети мертвы…

Отец тогда был дома, и быстро отобрал у нее ремень, увел в комнату и вызвал врача. Нам позже он сказал, что мама заболела…

Такие приступы повторялись с периодичностью раз в три-четыре месяца. Она срывалась просто так, и нападала на того, кто подвернется под руку, с кулаками, или на меня или на Алекса, а порой и на отца… По-моему, отцу доставалось чаще всех, это я уже потом понял, когда начал замечать у него порезы, или синяки на руках, и даже пару раз на лице.

Ту бы в пору посмеяться, да только совсем не хочется… Отец оправдывался, говоря, что на тренировке получил случайно, но мы то с Алексом знали, что он был дома, а не на тренировке….

Я стал бояться оставаться с ней наедине, и постоянно упрашивал отца, чтобы он брал нас с Алексом с собой. Поначалу он отказывался, но, когда у мамы повторился очередной ее приступ, и она на него самого бросилась с ножом, он решил нас с братом забирать со школы к себе на работу, взяв с нас обещание, чтобы мы вели себя очень тихо.

Так и повелось. После школы мы ехали в офис к отцу, где нам с братом выделили свой собственный небольшой кабинет, в котором мы делали уроки, а после, ходили по этажам и играли в шпионов — подслушивали, о чем говорят сотрудники, чтобы помогать отцу в его работе. Мы хотели быть для него хоть чем-то полезны, чтобы он не оставлял нас с матерью.

До сих пор этим и занимаемся.

Лев шумно вздыхает, и трет колючий подбородок пальцами.

— Нам было по четырнадцать лет, когда она упросила остаться нас дома на обед. Мы были уже взрослыми, и понимали, что если она сорвется, то с легкостью сами ее остановим. Потому и остались тогда с ней.

Во время обеда она и рассказала нам о тебе. Сказала где ты живешь, и что отец тебя скрывает. И фото показала твоей матери и нашего отца. А когда мы уехали к отцу, она выпила банку снотворного и уснула навсегда.

На похоронах отец сильно плакал. А потом начал пить… Долго пил, мы думали, что он не остановится. На фирме уже начали поговаривать, что его скоро уберут. Мы то с Алексом всегда были в курсе всех разговоров… И тогда поняли, что если не угомоним отца, то все погибнем.

— У вас получилось?

— Как видишь, — усмехается близнец, а в его глазах мелькает стальной блеск, от которого мне становится не по себе. Похоже душка Лев, не такой уж и душка и на самом деле, за маской веселого повесы скрывается совсем другой человек. — Мы, если честно, надеялись, что он женится вновь, забудет о ней, но… он так сильно ее любил, что у него даже любовницы за эти годы ни одной не было. А последнее время с сердцем проблемы.

О том, что у тебя есть недвижимость в Москве, и процент от прибыли, мы давно узнали, еще тогда, после смерти матери выяснили, а когда он откорректировал завещание, тогда и всполошились с братом.

Не хотелось бы потерять то место, в котором практически выросли. Эта империя, что строил наш дед… Это наша жизнь, понимаешь?

Лев смотрит на меня пристально, а я в ответ киваю. Понимаю, чего тут не понимать… Деньги, империя отца, удивительно, что вообще не убили.

— Чего вы хотели добиться, найдя меня?

— Мы толком и сами не знали, — Лев пожимает плечами. — Сначала хотели просто на тебя посмотреть, а когда твоя подруга Ленка…

— Она не моя подруга, — перебиваю близнеца.

— Да, я уже понял, — отмахивается он. — Так вот, когда она наговорила про тебя всяких глупостей, у нас со Алексом спонтанно возник план, тебя соблазнить, записать на видео, а потом шантажировать, чтобы ты вышла за одного из нас замуж, и деньги остались в семье.

— Понятно, — тихо отвечаю, а сама поворачиваюсь на бок, чтобы Лев не увидел моих слез.

Ощущения двоякие, с одной стороны обида сильная, а с другой — жалость. Мне жаль, что с ними все это случилось, жаль, что их мать была сумасшедшей, а еще жаль себя, за то, что они меня решили использовать, за то, что по вине их матери погибли мои родители. Но и благодарность тоже есть ко Льву, за то, что показал мне невесту Алекса и за то, что сейчас все рассказал…

— А что случилось, когда вы поняли, что я не такая, какой представила меня Лена? — тихо спрашиваю.

— Мы оба были в растерянности. А самое главное поняли, что ты с нашим отцом лично даже не знакома, ну и когда побывали у тебя дома, так вообще были в шоке… И я начал подозревать, что ты вовсе не дочь нашего отца. Он всегда был щедр с нами и никогда ни в чем не отказывал. Вот мы с Алексом и решили тебя отвезти и показать отцу, — чтобы убедиться…