Мой парень – миллионер (СИ) - Лакс Айрин - Страница 18

– Поля, стой без движения. Он зол…

– Это я уже поняла. Извращенец французский.

Дима начинает о чём-то беседовать с полицейским. И голос его звучит чуть удивлённо.

– Non, non, monsieur! – восклицает Дима, словно оправдываясь. Полицейский выслушивает его, подозрительно оглядывая меня с ног до головы, кивает. Дима расслабляется. Но после очередной фразы полицейского на лице Димы появляется немного растерянное выражение. Полицейский тычет в нашу сторону пистолетом и указывает дулом на свою машину.

– Одевайся, Поля. Нам разрешили натянуть штаны. Только без резких движений.

– Разрешили натянуть штаны – это, конечно, здорово. Только почему он всё ещё тычет в нас пистолетом?

Я застёгиваю джинсы под нетерпеливое покрикивание полицейского.

– Даже не знаю, стоит ли тебя расстраивать.

Дима первым покидает переулок, я иду следом за ним. Щёлк – и на наших запястьях оказываются металлические браслеты наручников.

– Это что?

Полицейский открывает дверцу машины и, любезно махнув пистолетом, приглашает нас сесть на заднее сиденье.

– Почему он нас арестовал?

– Поначалу он подумал, что ты проститутка, – немного помолчав, произносит Дима.

– ЧТО?!

Полицейский хлопает дверцей автомобиля и отходит, разговаривая с кем-то по рации.

– С первого взгляда понятно, что мы занимались сексом. А, по его мнению, в переулках трахаются только проститутки.

– Ну да. Ну да. С этим жирным боровом по своей доброй воле точно трахаются только проститутки. Причём за солидное вознаграждение.

– Я его убедил, что он ошибается. Сказал, что ты – моя девушка…

– Если всё обстоит именно так, почему мы арестованы?

– Нам полагается штраф за секс в общественном месте.

– Вот влипли!

Я даже не знаю, чему расстраиваться: тому, что полицейский принял меня за проститутку или тому, что он разубедился в своём ошибочном мнении. Как ни крути – итог один. Мы сидим прикованные друг к другу наручниками в полицейском автомобиле. Бум!

От неожиданности я вздрогнула.

– Это что ещё такое?

По лобовому стеклу автомобиля растекается краска.

– Похоже, что копов здесь не любят.

– Я думала, что мы покинули квартал Гут-д-'ор.

– Видимо, копов не любят не только там.

Полицейский дёрнулся в сторону автомобиля, задрав голову кверху, угрожая кому-то кулаком. Но шпана собралась не только сверху, впереди по улице остановились несколько подростков. Двое из них демонстративно начали мочиться на стену. Мда, нравы у французских беспредельщиков ничем не лучше, чем у нашей гопоты.

Полицейский что-то говорит и направляется прочь.

– Нам пора отсюда убираться! – горячо шепчет Дима.

– Ага, как? Мы, вообще-то, прикованы друг к другу наручниками и сидим в полицейской машине.

– Он неплотно захлопнул дверь. Она открыта, – возражает парень, озорно сверкая глазами, – по моей команде ты кидаешься вслед за мной, как горная лань!

– Уверен? Мне не кажется это хорошей идеей. Бравая жандармерия может здорово на нас обозлиться…

Дима кивает и смотрит в окно на французского полицейского, отошедшего в сторону местных беспредельщиков. И хотя мой парень всем своим видом напоминает солдата, готового броситься грудью на амбразуру, я сомневаюсь…

– Не дрейфь. Если ты помнишь, нам хотят приписать штраф за секс в общественном месте. Могут заставить и улицы подметать.

Чёрт! Мне совсем не хочется выгребать мусор с улиц, впрочем, так же, как и быть занесённой в базы правонарушителей порядка за то, что слегка увлеклась с парнем в процессе… Но бегать от полиции мне кажется ещё большим безумством! Голос разума в моей голове вопит и собирает вещички: извините, ребята, мне пора сойти! Оставайтесь-ка вы без меня…

– Поля, мы теряем время, – нетерпеливо толкает меня в бок Дима, – ты посмотри, какой он толстый! Ему нас ни за что не догнать.

Я согласно киваю, глядя на толстые ляжки полицейского и внушительный живот. Я-то наивно полагала, что только в России патрульные полицейские выглядят так, будто соревнуются: кто толще, а, оказывается, нет. Французский полицейский явно не утруждает себя спортзалом и, скорее всего, сидит на пончиковой диете, съедая по тридцать пончиков за один присест. Или круассанов. Мы же во Франции.

– Ладно, – нехотя соглашаюсь я, – что делать будем?

– Ничего! Ногами передвигать как можно быстрее – только и всего.

И, едва закончив эту фразу, Дима нажимает на ручку, открывая дверь, утягивает меня за собой.

– Пора!

Мы вылезаем с заднего сиденья полицейской машины и несёмся в сторону переулка. Краем глаза замечаю, как полицейский застыл в нерешительности, не зная, что ему делать: бросаться в погоню за нами или пытаться приструнить разбушевавшихся подростков. Наконец, он разворачивается и начинает семенить вслед за нами, развивая удивительную для его комплекции скорость.

– Какой шустрый поросёнок!..

– Ерунда! Через то ограждение ему точно не перелезть, – машет Дима в конец переулка, перегороженного забором.

Мы в два счёта подбегаем к забору и не без некоторых усилий перелезаем через него. Да, если нам такая высота далась с трудом, то низенький толстячок затратит на это гораздо больше времени. Может быть, не так уж и неправ был Симаков. Мы приземляемся по ту сторону забора и бежим, стараясь убежать как можно дальше. Вдруг в воздухе раздаются оглушительные хлопки, громкая французская речь льётся бурной рекой. И чувствую я, что полицейский не в любви нам признаётся, а грозится догнать, как минимум. Как максимум – не стану предполагать. Мне даже думать не хочется, на что способны в ярости полицейские страны, в которой лягушачьи лапки считаются деликатесом.

Поворот за угол… И ещё парочка улиц оказываются позади. Мы петляем в лабиринте пустынных улочек и останавливаемся, только когда впереди замаячили огни фонарей хорошо освещённых проспектов.

– Знаешь, Симаков, – говорю я, пытаясь восстановить дыхание, – когда ты обронил пару слов о том, что любишь экстрим… Я и предположить не могла, что под экстримом ты подразумеваешь побег от полиции. Максимум, на что хватило моей фантазии – прыжок с тарзанки или сплав по горной реке.

Парень прижимает меня к себе, на мгновение прижимаясь к моим губам, и стягивает джинсовку с одного плеча.

– Мы всё ещё прикованы друг к другу и с этим надо что-нибудь сделать, – я поднимаю руку, тряся запястьем.

– Не торопись, солнце. На этот счёт у меня есть одна замечательная идея.

В глубине светло-карих глаз загорается огонёк предвкушения. Наверняка таким же взглядом змий смотрел на Еву, предлагая ей откусить от заветного яблочка. Я вздыхаю, заранее зная свой ответ. Дима спускает джинсовку со второго плеча, прикрывая джинсовой тканью металлические браслеты наручников. И мне не остаётся ничего другого, кроме как последовать за ним.

– Ты же понимаешь, что мы не можем сейчас вернуться в наш отель, да? – уточняет Дима.

Я вздыхаю.

– Для начала нам нужно избавиться от наручников. Служащие нашего отеля, может быть и любезны донельзя, но непременно донесут куда, увидев браслеты.

– Кот, ты хочешь меня расстроить ещё больше?

– Мы наваляли местной гопоте, с изяществом лисы ускользнули от преследования полиции. В конце концов, мы оставили свой след в истории секса Парижа. Тебе не кажется, что день вышел замечательный?

Я автоматически поправляю ремень от рюкзака на плече

– Ты из-за фотоаппарата расстраиваешься? Бля, я же сказал, что у тебя будет новый, лучше вот этого.

– Немного. Чёрт. Это же непросто фотоаппарат. Он уже давно у меня, это часть моей истории.

– Если ты будешь продолжать говорить о нём в этом же тоне, я начну ревновать и выкину его в Сену, – усмехается Дима, – в отель мы вернёмся только после того, как избавимся от браслетов.

– Если ты умеешь пользоваться ещё и наборами отмычек, тебе, вообще, цены нет.