Моя судьба с последней парты (СИ) - Фарди Кира - Страница 47

— Иди ко мне, моя шлюшка, хочешь, чтобы папочка пощекотал тебе задок?

— Ублюдок! — прошипела Жанна. Она смотрела на красавца любовника, игравшего накачанными мышцами, но видела только холод в его глазах и жестокость. Дракон на его плече извивался и изрыгал огонь. Как она не замечала эту подлую натуру раньше? Девушка всхлипнула. — Не подходи, я за себя не ручаюсь.

— Это я за себя не ручаюсь, — усмехнулся Толик и стал медленно обходить кровать.

Когда он приблизился на расстояние вытянутой руки, Жанна вскочила коленями на шелковое покрывало и рыбкой проскользнула на другую сторону. Но любовник тоже был не лыком шит: он сразу угадал ее маневр. Не успела девушка встать на ноги и сделать шаг, как Толик подставил ей подножку, и она упала, больно стукнувшись локтем о край кровати. Он, рыча, навалился сверху. Жанна с ужасом увидела приподнявшуюся верхнюю губу. Сейчас человек, которого она безумно любила столько лет, напоминал зверя.

Она зажмурилась и изо всех сил ударила Толика утюгом. Тот заревел, но не ослабил хватку. Он пытался перехватить ее руку, но Жанна яростно боролась и била, била, била, вложив в удары всю накопившуюся за эти недели злость и обиду.

Толик обмяк. Девушка замерла, ожидая продолжения схватки, но мужчина на ней не двигался. С трудом она столкнула его с себя и встала на колени. Взгляд зацепился за красное пятно, расплывавшееся на полу. Что это? Девушка поморгала ресницами, все еще не понимая, что наделала. Осознание пришло мгновенно и ударило по голове молотком. Жанна выронила утюг и посмотрела на бывшего любовника: он лежал ничком, уткнув лоб в пол. На затылке волосы были покрыты кровью, которая стекала по шее и понемногу окрашивала майку, в которой он был.

Жанна на четвереньках выбралась из спальни. Проверить, жив ли любовник, она не догадалась: слишком была шокирована тем, что наделала.

— Это всего лишь утюг. Им нельзя убить Он даже нетяжелый, — бормотала она. — Ерунда! Все нормально. — Жанна встала и побрела в ванную комнату. Сунула руки под кран с холодной водой и стояла так с минуту, приходя в себя. Потом посмотрела в зеркало и не узнала себя. На нее смотрела незнакомка. Черные волосы растрепаны, тушь расплылась черными кругами вокруг глаз, яркая помада сделала губы кровавым пятном. — Все нормально! — повторила она. — Толик сейчас очнется. Ой! Очнется! Ужас!

Она бросилась обратно к спальне и, не заглядывая туда, закрыла дверь, а потом ее подперла тяжелым креслом. Как она сдвинула эту кожаную махину с места, сама не поняла. От резких движений разболелся живот. Она накинула шелковый халатик, обхватила себя и легла на диван: надо было подумать, как быть дальше. Из спальни не доносилось ни звука.

— Господи, что теперь делать? Толик же мне не простит! Он и до операции хотел меня продать Косте. А теперь? Что будет теперь? — говорила она, поглаживая себя по часовой стрелке, как учили в больнице. — А, нечего было вваливаться в квартиру без спроса. Хозяин нашелся!

Девушка с трудом встала, нашла в сумочке телефон и позвонила Костику — единственному человеку, кому сейчас могла довериться.

— Что случилось? — услышала она встревоженный голос.

— Приезжай. Кажется, я убила твоего друга.

— Какого друга? — глупо переспросил Костик. Жанна сразу представила его, сидевшим перед компьютером и погруженным в решение бизнес-проблем своего господина.

— Костик, не тупи, прошу тебя. Я убила Толика. Понял теперь?

Услышав короткие гудки в трубке, она отключилась и закрыла глаза. Сколько она лежала в полузабытьи, Жанна не знала. Она не размышляла, не каялась, не страдала. Просто лежала, а в голове почему-то появилась Оля Звонарева. Школьная подруга смотрела на нее с упреком, будто спрашивала, как Морозко из одноименной сказки: «Хорошо ли тебе девица? Тепло ли тебе милая?» картинка была настолько яркой и живой, что Жанна непроизвольно отмахнулась.

— Олька, уйди! И без тебя тошно! Знаю: никогда ты меня не простишь. Умоляю, просто сгинь. Исчезни из моей головы.

Крендель-мендель-колбаса,

Свинка взмыла в небеса,

А какой-то мужичок

Ее хвать — и прям в сачок,

Ее хвать — и прям в леса.

Крендель-мендель-колбаса.

Жанна бормотала эти детские стишки, чтобы очистить голову от прошлого, пока не услышала звонок. Она с трудом добрела до двери и посмотрела в глазок: на лестничной клетке стоял Костя и нервно теребил свои очки. Девушка открыла дверь.

— Где он?

— Там, — тяжелая рука вяло взлетела и указала на дверь спальни. — Крендель-мендель-колбаса…

Переложив ответственность на Костю, Жанна облегченно вздохнула и опять легла. Голова опять затуманилась. Девушка слышала, как Костя, кряхтя, отодвигал кресло, как звал Толика, но не реагировала. После пережитого потрясения, на нее навалилась такая апатия, что, казалось, подойди сейчас к ней любовник и ударь ножом, даже не шелохнется.

Очнулась она от того, что Костик трясет ее за плечо и зовет. Девушка открыла глаза и увидела склоненное к ней очкастое лицо. В комнате были еще люди, но, кроме этих шоколадных глаз, увеличенных стеклами, она больше ничего не видела.

— Жанна, очнись! — кричал Костик. — Все в порядке. Толик жив! Сознание потерял от удара. Хорошо ты его обработала. Откуда столько силы взялось?

— Жив? — наконец дошло до нее услышанное. — Где он?

Жанна села на диване, протерла глаза, еще больше размазав косметику, и украдкой бросила взгляд в раскрытую дверь спальни, но увидела только лужу крови на полу. Костик опустился рядом.

— Я вызвал врача, он зашил ему рану, перебинтовал ему голову и вколол снотворное. Толик спит на твоей кровати.

— А врач не вызовет полицию? — спросила Жанна, потихоньку приходя в себя. В душе уже начала рождаться радость. Пока еще слабенькая, как недоношенный ребенок, но своя, любимая, родная.

— Врач — мой знакомый. Не вызовет, не переживай.

— Что теперь делать? Толик меня убьет. Ему же наплевать, что я защищалась, — оправдывалась она. — Он же как зверь! Ты даже не представляешь, как я испугалась, когда увидела его спящим на кровати. Если бы он за мной не погнался и не начал душить, я бы никогда… Разве я бы посмела… Толика…, — она разразилась громкими рыданиями.

Плакать ей совсем не хотелось. Счастье, что она не убила Толика, переполняло голову и трепетом отзывалось в сердце, но Костик об этом не должен знать. Жанна искоса посмотрела на парня, а потом, двинула слегка плечом, чтобы шелковый халатик сосккользнул и оголил нежную кожу, и, страдая, упала к нему на грудь. Костик сидел секунду, не шевелясь, видимо, приходил в себя от неожиданности. Но вот его рука осторожно легла на спину Жанне и стала поглаживать, успокаивая.

— Тихо, не плачь. Что-нибудь придумаем.

Оля не знала, что ответить на отчаянные слова Ильи, поэтому просто прижала его к себе и покачивала, как малыша. Наконец он успокоился, выпрямился и откинул голову на спинку кресла.

— Поехали? — Илья положил руки на руль и посмотрел на Олю.

— Да, мама, наверное, меня уже потеряла.

— Оля, знаешь, у меня сейчас в душе настоящий ураган, — сказал Илья и скосил глаза на подругу: неизвестно, как она отреагирует на его откровения. Но девушка молча разглядывала дорогу и мелькавшие за окном деревья. Тогда он нашел ее пальцы и тихонько пожал, чтобы привлечь к себе внимание. Она перевела взгляд на него:

— Почему? Все же разъяснилось.

— Так-то оно так, но… ты только не ругай меня. Ладно?

— За что? — теперь Оля слушала уже внимательно. Илья довольно улыбнулся.

— За мысли. Понимаешь… я, когда увидел Веньку и узнал, что он твой сын, сначала растерялся. Никак не мог понять, почему он на меня похож. А потом даже обрадовался.

— Правда? — Оля уже заинтересовалась разговором.

— Ага. Даже размечтался, что Венька мой сын, и мы с тобой теперь обязательно будем вместе, несмотря на все препятствия, как одна семья.

— О, дорогой, а ты мечтатель! — засмеялась Оля. — Как бы нам с тобой ни хотелось, от нашего желания мало что зависит.