Среди свидетелей прошлого - Прокофьев Вадим Александрович - Страница 16

А еще через 10 лет Данилевская передала рукопись «Мирович» в Литературный архив.

Удивительная судьба!

Нью-Йорк. 1915 год. Город захватывает, но не радует. И он не может стать близким для тех, кто ищет в этом Вавилоне XX столетия счастья, проблеска надежды, веры, будущего…

Город набит долларами, машинами, безработными и «добрыми парнями», которые готовятся «спасти Европу», а вернее — продать свою кровь долларовому Молоху. Они готовы сесть на корабли, чтобы включиться в ту бойню, которую именуют первой мировой войной.

В этом городе выходят сотни газет, еженедельников, информационных листков, иллюстрированных журналов. Издается здесь и еженедельник на еврейском языке «Дер таг» («День»). Всей литературной частью газетки заведует Моисей Абрамович Кац. Не всегда ему удавалось заполнить полосы своей газеты интересными, по-настоящему художественными произведениями, свежей информацией, солидными авторами. Но в 1915 году вдруг повезло. Вот уже в нескольких номерах напечатаны начальные главы романа «Дер Мистейк».

Ошибаются те, кто смотрит на. Америку как на страну свободы. Ошибаются те, кто плывет сюда, надеясь обрести счастье; ошибаются и жестоко расплачиваются все, кто идеализирует эту страну бизнеса.

Роман потрясает своим драматизмом. Но и не удивительно: ведь его написал не кто-нибудь, а Шолом Алейхем!

Нет, не ищите этого романа в собраниях сочинений писателя. Его нет там, как нет его продолжения в «Дер таг». Роман остался незавершенным. Шолом Алейхем умер. Рукопись романа незадолго до смерти писатель подарил Кацу.

Минуло 10 лет. В 1926 году семья Каца приехала в Москву. Прибыли в Москву и документы газеты «День». Прибыла и рукопись неоконченного романа Шолом Алейхема.

В Одессе до войны существовал единственный в своем роде еврейский музей. Именно в этот музей и передала жена Каца часть архива мужа. Это было в 1939 году.

А через два года грянула война. Одесса была оккупирована фашистами, музей разграблен, уничтожен.

Но Мирра Моисеевна Кац осталась жива. И она сумела сохранить хоть и небольшую, но очень ценную часть архива мужа. В 1959 году она передала этот остаток бумаг в Государственный архив литературы и искусства.

И среди бумаг — рукопись романа «Ошибка», автобиографическая повесть Шолом Алейхема, отрывки из повести «Сказки 1001 ночи», воспоминания писателя. И новый, суровый Шолом Алейхем встает перед нами. Гневный, бичующий капиталистическое уродство, войну, жизнь ради доллара, ради наживы.

В Ленинграде уже 235 лет существует Архив Академии наук. Это одно из самых интересных хранилищ по составу документов. 500 личных фондов академиков, тысячи коллекций писем, фонозаписей, медалей с изображениями ученых, выбитые в честь каких-либо научных достижений, открытий.

Здесь же хранится и фонд первого русского академика М. В. Ломоносова. До 1929 года рукописи Ломоносова были рассредоточены по различным академическим учреждениям. В 1929 году их стали сводить воедино — в Архив АН СССР.

Судьба документов великого русского ученого драматична. Когда он умер, на его архив власти наложили арест. Потом, несколько позже, часть бумаг Михайло Васильевича была возвращена его родственникам. А родственники жили и в Петербурге и в Холмогорах. Так значительная часть рукописей ученого попала к его сестре в Холмогоры и лежала «мертвым грузом», портилась. И лишь случайно одному коллекционеру, совершавшему путешествие по Архангельской губернии, посчастливилось наткнуться в доме потомков Ломоносова на эти рукописи. Был, в частности, обнаружен его знаменитый «Лабораторный журнал» («Оптические и химические записи»).

Деловые и хозяйственные документы из Петербурга «не выезжали», и их нашли у живущих в столице потомков ученого.

А часть материалов и таких важных документов, как письма ученого, пропала. Пропала и его огромная личная библиотека.

Трудно удержаться от того, чтобы не пересказать некоторые места из интересной статьи Г. А. Князева, Н. М. Раскина, К. И. Шафрановского об экскурсии по архиву Академии наук СССР. Ведь и мы тоже экскурсанты. Эта статья была опубликована в специальном журнале «Вопросы архивоведения» № 1 за 1963 год.

«Рукописи Ломоносова, представляющие особую ценность, хранятся в особом шкафу… Любопытен украшенный рисунками документ, полученный Ломоносовым на владение земельным участком в Усть-Рудице возле Ораниенбаума (переименованного теперь в город Ломоносов). Документ украшен акварельными медальонами. На медальонах амуры выполняют различные работы по изготовлению изделий из стекла, которое производилось на фабрике в Усть-Рудице, основанной Ломоносовым: смальты для мозаичных картин, украшения из стекла и т. д.

Обратим внимание на диплом Ломоносова об избрании его профессором (академиком), заполненный латинским текстом.

В 1937 году диплом экспонировался в Америке на Международной всемирной выставке. Перед отсылкой он был предварительно передан известному реставратору Н. П. Тихонову для заключения документа в стеклянную двойную раму (сейф) с медными ободочками по краям. Тихонов снял с величайшим искусством страховую копию („реплику“) диплома, которую нелегко отличить от оригинала».

Иногда документы попадают в архив, как говорится, прямым путем и без приключений. Удивительные истории начинаются с ними уже в архиве. Иногда эти истории могут повлечь за собою печальные результаты и даже «исключение» из состава архивного фонда.

К счастью, этого не случилось с игральными картами, хранящимися среди рукописных материалов известнейшего русского изобретателя Кулибина.

Все, кто натыкался на этих пиковых дам, червонных валетов, бубновых тузов, недоумевали. Ужели Кулибин был такой страстный картежник? Да нет, об этом что-то нигде не упоминается.

Посмеивались над архивистами: нашли что хранить! Карты! Вот пример фетиша вещей, к которым «прикасалась рука гения».

Но чутье не обмануло архивистов. Они не выкинули карт. А несколько лет назад, в яркий солнечный день, кулибинские карты опять попались им на глаза. И диво! Они были все исчерчены вдавленными линиями. Посмотришь прямо — ничего не видно, наклонишь карту к свету — и сразу обнаруживаются чертежи. Кулибин пользовался картами, их оборотной стороной потому, что они изготавливались из хорошей бумаги, и вдавливал — вычерчивал без чернил и карандаша — схемы своих механизмов!

Рукопись на французском языке «Sur la coupe des habist». По-русски она звучит неожиданно прозаично «О выкройке платья». Но вот что удивительно: почему эта рукопись числится в фонде знаменитого русского математика, академика Чебышева? И что еще непонятно, большинство материалов академика написано по-русски. А тут о «кройке платья», да еще по-французски!

Архивисты, вспоминая о рукописях, рассказывали о них приятелям как об архивном курьезе.

Проходили десятки лет. И о «курьезе» забыли.

Но однажды о нем напомнил инженер-конструктор. Он попросту ошеломил архивистов заявлением:

— Я узнал из специальной литературы, что знаменитым математиком академиком Чебышевым в 1878 году во французском ученом обществе в Париже был сделан доклад на тему «О кройке платья».

Принесли инженеру доклад. Улыбаясь, наблюдали, как он лихорадочно читал, что-то выписывая. Все это было очень уж непривычно. Зачем кройка и шитье понадобились инженеру-авиаконструктору?

И ответ был неожиданный:

— Нам, работающим над проектированием аэростатов, крайне важны выведенные Чебышевым формулы наименьшего количества складок, получающихся при выкраивании материала для придания ему сферической формы. И очень жаль, что доклад академика не был напечатан раньше. Он во многом помог бы нам… И, конечно же, портным!