Песочный трон (СИ) - Гуйда Елена Владимировна - Страница 23

— Дышала свежим воздухом, — ответила Эрвианна, пытаясь обойти мужа.

Но ей этого не удалось. Словно стальной обруч сжал ее горло и с силой впечатал всем телом в стену. Она знала, что последует за тем. И оставалось только уповать на верность его постельной грелки, что должна подливать зелье ему в вино.

На миг, она зажмурилась, ожидая удара.

— С ним? Ты пятнала мою честь с Исгаром?

От удивления Эрри распахнула глаза. Казалось, она ослышалась. Но ярость в глазах мужа не давала усомниться в том, что он и правда сказал то, что сказал.

То ли нервные потрясения этого дня, то ли виски, а может и то и другое поднялись из груди Эрри истеричным хриплым смехом, обескуражив мужа так, что он даже отпустил ее горло от неожиданности.

— О какой чести ты можешь говорить? — спросила она, не сдерживая смеха. — Ты — тот, кто не гнушается поднимать руку на женщину и шантажировать ее жизнью ребенка. Ты — тот, кому само понятие чести не ведомо. Как и любви или сострадания. Ты — жалкое подобие мужчины…

Она запнулась, видя, как Тевор замахнулся для удара, но не сжалась, как это бывало прежде. Не закрыла глаза.

Нет! Она, сама удивляясь своему безумию, ухмыльнулась ему в лицо. Блеснула ровными белыми зубами.

— Давай, Тэв, — зло сказала она. — Дай мне возможность показать всем, каков мой муж на самом деле. Давай покажем всем, что себе позволяет низшая знать по отношению к высшей. Давай… И я с радостью посмотрю на то, как ты будешь расплачиваться за это. Поверь, ничто не доставит мне больше удовольствия, чем смотреть на то, как тебя до смерти забьет плетью палач короля, на защиту которого ты так надеешься. Или ты думаешь, что тебе сойдет с рук и это? Королевский дворец не замок Байе.

Она смотрела, как гнев в его глазах сменяет холодная ненависть. Как уходят краски с лица, а на скулах перекатываются желваки. Она смотрела и ликовала. Впервые за два года.

— Ты забываешь, что мы здесь не навечно, Эрвианна. Но я не забуду этот вечер, — сказал Тевор. — Я напомню тебе о нем, когда вернемся в Байе.

Но только когда дверь за мужем закрылась, Эрри бессильно опустилась на пол. Дыхание вырывалось со свистом из горла, словно его еще сжимала рука сен Фольи. Но первая выигранная битва дала больше, чем она могла бы ожидать. Она дала надежду.

— Слизняк. Еще не факт, что ты туда вернешься, Тэв. — сказала она тихо. И тут же выкрикнула — Нэнси!

Тучная служанка выглянула из купальни, явно спрятавшись там по велению муженька.

Эрри улыбнулась и протянула к ней руку.

— Милая Нэнси, я пьяна, устала и впервые за последние два года, довольна собой.

Нэнси хмыкнула и помогла встать своей госпоже.

— И я горжусь тобой, — сказала она, помогая Эрвианне добраться до купальни. — И завтра советую подумать, как избежать мести мужа.

— Он меня не тронет…

— Пока, Эрри. Пока не тронет. Но в чем-то он прав, вы вернетесь в Байе. А значит, нужно сделать все, чтобы ОН туда не вернулся.

Серая тень скользила по темным улицам Авена, столицы Арнгвирии. Миновала мост через коварную Тезву. А еще грязную и вонючую. Полы серого плаща поднимал сухой холодный ветер. Но, даже вздергивая их не смог узнать о ней абсолютно ничего. Она могла быть кем угодно. И в то же время никем.

Только острый подбородок выглядывал из-под широкого капюшона. И больше ничего. Сколько бы ветер не старался заглянуть под него, сорвать с безумной головы той, что осмелилась пройти по опасным улицам Авена, когда на них опустилась темнота, ему это не удалось.

Она подобно кошке шмыгнула в узкий проулок, кишащий крысами и нищими. Скользнула мимо ярких окон гремящего криками и смехом дорогого борделя.

Два не совсем трезвых мужика заступили ей дорогу. От них за версту несло перегаром, мочой и немытым телом. И единственное, чем они отличались ростом и телосложением: один — высокий и крепкий, второй — низенький и щуплый. А так…

Оборванные, грязные, вонючие и заросшие. Мрачное зрелище.

— Тей, посмотри-ка, какая птичка сегодня залетела к нам! — воскликнул тот, который поменьше, и второй громко расхохотался. — Не иначе наш вечер будет сегодня, кому скрасить.

— Видимо да, — гаркнул второй и ринулся ощупать улов.

Она молчала. Не двигалась. Казалось, все это не имело к ней никакого отношения и сухой лист, шуршащий о грязную столичную брусчатку, волновал ее больше, чем двое совершенно недружелюбного вида бродяг.

Но стоило им приблизиться достаточно, как взметнулись полы плаща, и на мужиков осела ярко алая сверкающая пыльца. Песок.

Она не стала наблюдать за тем, как они с криками и корчами упали на землю, раздирая кожу грязными ногтями. Как бьются в предсмертной агонии…

Спокойно, как ни в чем не бывало, отправилась дальше.

Перебежала через городской парк, спрятавший по кустам влюбленные парочки. И миновала площадь для казней. И только у ворот главного храма Великих остановилась. Прошла вдоль кирпичных стен, отыскивая маленькую калитку для слуг. Чуть сковырнула щеколду, что закрывала ее с той стороны. И перебежала через сад, по мощеным черным камнем дорожкам к задней двери, что вела на кухню. Быстро миновала спящих слуг. И взбежала по ступеням к покоям Верховного пэйре — единственным жилым комнатам, в этой стороне Храма. Что было на руку той, что пряталась под плащом.

Визелий спал. Его громкий свистящий храп сотрясал стены и окна покоев.

Девушка прошла по комнате.

Не вооруженным взглядом было видно выгоды, что дались Храму за столь «малозначительный» жест, как возложение королевского венца на голову узурпатора.

Не пристало служителю Великих жить в подобной роскоши. Но не затем она пришла. Всему свое время.

— Визелий Авенийский, — позвала она, легко оборвав храп, мелодичным красивым голосом.

Как ни странно, пэйрэ тут же вскочил с кровати, сонно озираясь по сторонам. Ветер качнул длинное ночное одеяние на его тощем теле.

— Кто здесь? — хлопал он глазами в темноту.

— Твоя совесть, пэйрэ, — ступила она в лунный свет, что заглядывал в открытое окно. — Ты готов поговорить с совестью?

Даже в столь неверном освещении было видно, как побледнел Визелий. Как затряслась его губа. А в темных, как и у всех арнвирийцев, глазах мелькнул страх.

— Ты в храме Великих…

— И ты тоже, Визелий. Или забыл? Ты дал им клятву, хранить верность заветам их.

Кадык заходил на, похожей на индюшиную, шее.

— Я не…

— Ты не предал своего короля? — тут же оборвала его серая тень. — Не предал династию? Не предал народ, ради денег? Чего тебе не хватало, пэйре? Золота? Зачем Великим столько золота? Или ты не хотел этого делать и тебя заставили? Чем ты оправдаешься перед богами? Как объяснишь им измену, которой запятнал себя?

— У меня не было другого выхода, — наконец нашелся пэйрэ.

— Или выход тебя не устраивал? Король не властен над Храмом. Не может угрожать жизни служителей Великих. Так что стало причиной того, что ты пожертвовал теплым местечком Дома вечного покоя и сменил его на огненные котлы Преисподней?

Визелий затрясся, как лист потревоженный ветром.

— Кто ты? — спросил он хрипло. — Зачем ты здесь? Отнять мою жизнь?

Девушка прошла по покоям, провела пальцами по тонкой резьбе шкатулки из тасверского дерева и откинула крышку, запуская руку в золото, что она хранила.

— Ты променял награду Великих на золото, — ответила она на свой же вопрос, абсолютно проигнорировав те, что задавал ей пэйрэ. — Великие не забудут этого, поверь. И знаешь, на кого обычно падает их гнев? — она выдержала паузу и сама ответила, в который раз: — На наших детей! Хотя, у служителей богов не может быть детей… потому тебе не стоит волноваться за миленькую пятнадцатилетнюю Хилву, мать которой ты исповедовал в грехе прелюбодеяния шестнадцать лет тому. Она жена кузнеца, кажется? И исповедали вы ее вполне успешно, я так понимаю… раз у скопленного кузнеца родился ребенок.

— Откуда?

— Не важно, пэйре. Не привязывайтесь к земному. Оно быстротечно и не достойно вашего внимания. Как мне помнится, девица весьма хороша. А я могу помочь ей устроиться в жизни. У меня как раз есть на примете один богатый купец. Правда, у него долго не выдерживает ни одна женщина… своеобразные пристрастия в постельных утехах.