Песочный трон (СИ) - Гуйда Елена Владимировна - Страница 41

— Ты мне льстишь, сиятельная герцогиня Байе, — рассмеялся Вистер. — Но мне это нравится.

Пусть он уже полгода не брал оружия в руки, раздался вширь, и голова его часто была в тумане. Пусть тело его разнежилось и отвыкло от жёсткой холодной земли, но он рождён воином. А это многого стоит.

Все его юность, молодость и даже зрелость были посвящены битвам и войнам. И разбуди его среди ночи, он как минимум дорого продаст свою жизнь.

Ещё один короткий знак рукой, указывающий на место подле королевского трона. Повинуясь ему, Эрвианна присела на маленькую лавочку, на которой уже разместилась удивительно красивая женщина.

Медвена. Дочь графа Ривелс. Как помнила Эрри из слов Валении Саменти, у Медвены сен Ривелс был брат или даже несколько, которые, благодаря её заслугам в королевской постели, потихоньку пробирались к власти. Фаворитка короля, представительница какого-то рода из низшей знати, которая греет королевскую постель и… Запускает прекрасные пальчики в королевскую казну. По крайней мере, об этом шептались по углам арнгвирийского дворца.

Королевская фаворитка даже не скрывала своей ненависти. Испепеляла герцогиню де Байе горящим взглядом.

Но молчала.

И Эрри сжала кулаки, отрешилась от взглядов, шёпота, отдав всё своё внимание тому, что происходило на арене.

Равельгор.

Подобная забава не для изнеженных девиц. Да что там девиц. Некоторые юноши побледнели, когда барабаны выдали дробь и умолкли, а глашатай хорошо поставленным голосом объявил начало поединка.

Сложно было назвать происходящее поединком. Клетка поднималась медленно, словно те, кому поручено было её поднимать, насмехались над приговорёнными или дразнили тварей. Трое равлей, почуявших вкус страха — обезумели. Они будто смаковали его, облизываясь длинными чёрными языками. Дикий рёв разнёсся над головами зрителей. Звери скребли лапами и старались подцепить когтями жертву.

Мужчины в панике тыкали остриями копий, понимая, что этим только разозлят ящеров. Но поделать ничего с животным ужасом, что внушали древние твари, не могли.

Эрри готовилась к тому, что должно было произойти, и всё же, когда первый мужчина попал в захват когтей равля — вздрогнула.

Взревела толпа. Но даже сквозь её восторженный крик Эрри слышала, как истошно воет умирающий. Как бы ни хотелось зажать уши, она слушала. Как бы ни хотелось закрыть глаза — смотрела. Смотрела на то, как трое равлей раздирали на части человека. Как отрывали куски мяса, как захлебывался он кровью. Как дрались они между собой за оторванную руку. А мужчина, ещё не удостоившись милости Великих и оставаясь в сознании, зажимал разорванный живот.

И этот крик…

Эрвианну затошнило. Голова пошла кругом, и всё смешалось, словно на свеженаписаной акварели, попавшей под дождь.

И всё же она зажмурилась. Сделала несколько глубоких вдохов и медленно выдохнула своё омерзение. Скользнула взглядом по придворным, что уже раздосадованно плевались, проиграв кругленькую сумму, поставленную на этого человека. Хоть и назвать человеком то, что от него осталось, было уже сложно.

Снова крик на арене. Но в этот раз Эрвианна не смогла себя заставить даже повернуть голову в сторону кровавого действа.

Валения сидела с каменным лицом и стеклянными глазами. Герцогиня Кильн закусила губу, но не сводила взгляда с кровавого зрелища…

На скулах Колливэ резче обозначились желваки.

Совсем молоденькая девушка из низшей знати, которая ко двору прибыла впервые, лишилась чувств. И её тут же унесли с королевских глаз.

Сам Вистер как ни в чём не бывало пил вино и что-то тихо вещал королеве.

По всей видимости, что-то весьма неприятное, как могла судить Эрвианна. Она не слышала, о чём велась речь, но просто кожей чувствовала напряжение и злость Ивсталии. Похоже, разговор меньше всего касался равельгора.

Видят Великие, Эрвианна де Байе едва смогла дождаться конца этого представления. Как ни старалась не видеть происходящего на мокром песке арены, взгляд наталкивался на оторванные конечности, внутренности, кровь… на миг ей показалось, что там было не четыре человека, а минимум десять, иначе — откуда столько крови…

Очередной приступ тошноты настиг её, когда четвёртый ящер, доселе не участвующий в трапезе, одним рывком оказался возле прижавшегося к бортику мужчины, что в ужасе сжимал древко копья. Он был настолько тощим и жалким, что даже равли оставили его на потом. И только этот…

Казалось, он понимает всё. В его взгляде читался человеческий разум. И человеческая же кровожадность. Он не жрал жертву. Он даже не смотрел на неё, когда одним махом откусил и тут же выплюнул голову бедняги. Обезглавленное тело так и не выпустило из рук копья. А голова покатилась по мокрому песку, оставляя за собой кровавую дорогу.

— Тебе не по нраву подобные забавы? — спросила, не оборачиваясь, королевская фаворитка.

Хотелось сказать правду. И Эрри смогла сдержаться, прикусив злые слова, рвущиеся в мир. Выкрикнуть, что подобное может нравиться только чудовищу. Но уже в который раз скупо улыбнулась. Не выдала истинных чувств. Не сейчас.

— Боюсь, что тихая жизнь в Байе приучила меня к более спокойным развлечениям.

Медвена хмыкнула. Её красивый голос опустился до шёпота, и тем не менее герцогиня слышала каждое слово.

— Кому ты лжешь? Думаешь, он не видит, как ты бледнеешь и едва не теряешь сознание? Хотя это и затеяно для таких, как ты.

Продолжать она не стала. Да и не стоило. Эрри прекрасно понимала, что на примере четверых мужчин Вистер показал своим придворным, какова цена неудачного восстания. Не просто жизнью платят те, кто проиграл…

А после был пир. Такой, как любил Вистер. Такой, за которым он наблюдал с высокого трона, отмечая то, что не замечали за собой его придворные.

Королевский пир.

С бесчисленным количеством изысканных блюд, реками кильнского красного вина и талливийского забористого виски. С фальшивыми улыбками и наигранно-живыми обсуждениями игры в равельгор. Вялыми возмущениями тех, кто проигрался, поставив не на того. И фальшиво-сочувственными улыбками тех, кто разжился парой-тройкой лишних десятков золотых или даже слёз Луйвы и заверениями, что в следующий раз им непременно повезёт больше. С калейдоскопом сверкающих украшений на пустых фарфоровых куклах в дорогих нарядах и с абсолютно одинаковыми выражениями лиц.

И среди этого всего — она, герцогиня Байе, приковывающая взгляд чем-то невидимым глазу, какими-то чарами или магией. Она изо всех сил старалась изображать веселье и беззаботность. Но, похоже, даже ей самой они казались столь же неестественными, как цветы родгелии в Бескрайних песках. И столь же свежей и прекрасной казалась она сама. Только слепец этого мог не заметить. Но короли не могут позволить себе быть слепцами, иначе их ждут предательство и смерть. Потому и Вистер видел чуть рассеянную, трогательно беззащитную и по-девичьи красивую женщину в окружении одинаковых разрисованных кукол. Почему-то эта картина в воображении короля получила название «Высокородная леди в дешёвом борделе».

— Какая ужасная игра! — мурлыкнула Медвена, с поистине кошачьей грацией опустившись на подушку у ног короля, не уточняя, что именно она имеет в виду. Зато весьма удачно выставив на обозрение декольте с небольшими, но упругими женскими прелестями. Оставалось только удивляться, что немолодая, на вкус короля, женщина уже более года оставалась при нём и всегда вызывала желание. А ведь раньше женщины и моложе, и красивей неё не задерживались в королевской опочивальне надолго. Всё потому, что уже спустя неделю в его постели они вызывали в нём не желание, а скорее омерзение. А она… с ней всё было иначе. Вистер даже задумывался о том, что в своём возрасте он мог и влюбиться. Наверное… по крайней мере, маркиза сен Риелс чувствовала это попустительство и пользовалась им, решив, видимо, что способна добиться от короля нужных ей решений.

Странно ли, что Медвена возомнила себя выше и важнее других, если позволяет срываться со своего умелого язычка подобным словам?