Песочный трон (СИ) - Гуйда Елена Владимировна - Страница 50

Но если открыть Эрвианне всю правду сейчас, то всё может рассыпаться подобно карточному домику. Если потом — она не простит их. Ни её, ни отца.

И что важнее — план, в который так много людей вложило силы, деньги и своё будущее?

Или единственная дочь, которую они, возможно, никогда больше не смогут вернуть?

Или смогут?

Рассказать? Промолчать?

Эрри, поджав губы, смотрела в глаза матери и молча ждала. Словно чувствовала в этой тяжёлой тишине, как сцепились, остервенело терзая друг друга, два зверя — совесть и долг. Казалось, она слышит их рык. И что вот-вот Валения откроет ей то, что скрывала с самого начала. То, ради чего они сейчас здесь…

— Ты можешь дышать воздухом на террасе второго этажа, — наконец, сказала Валения, приняв решение и опустив глаза. — Она крыта, и там непогода не доставляет неудобств.

Эрри поморщилась. А чего ещё она могла ожидать?

— Это всё, ради чего ты пришла? — спрятав за улыбкой свою досаду, спросила герцогиня Байе. — Если — да, то — спасибо за совет! Я обязательно к нему прислушаюсь…

— Ограничь пока свои вечерние прогулки и поумерь свою набожность, — перебила её мать и быстро зашептала, заметив неприкрытое удивление на лице дочери. — Девочка моя, совсем скоро всё закончится. Ещё немного и… Ты прекрасно знаешь, что это всё для вас с Дэнни.

Последние слова, словно молния, прошили Эрвианну.

И словно лавина, нахлынули воспоминания…

Осень вступала в свои права. Стучал по карнизу мелкий дождь. Холод полз по покоям Дэнниела из Байе, несмотря на потрескивающие в камине дрова. Даже не холод, а сырость, но оттого становилось только холоднее.

Эрри куталась в шерстяной плед, сидя у окна и глядя куда-то на горизонт.

Она ждала. Ждала своего мужа, уже который день напрасно вглядываясь в размытую непогодой полоску леса. Порой, когда морось прекращалась или хотя бы превращалась в туман, она поднималась на верхнюю террасу, надеясь всё же заметить приближающийся отряд. Порой молилась в небольшой часовне, но Великие оставались глухи.

А порой Эрвианна хотела бросить всё и уехать в столицу, узнать, как идут дела с подавлением восстания. Но тут же её останавливал тихий, как шелест сухой листвы, но властный голос вдовствующей герцогини Амайи де Байе. И Эрри не смела ослушаться свекрови, как бы ни хотела.

— Жена должна ждать мужа дома. У очага, с хлебом и вином. Беречь сыновей, чтобы муж не боялся оставить свой дом, уходя защищать свои земли. Чтобы мысли его были спокойны и не витали тревожными воронами вокруг родового гнезда. Иначе ему не вернуться домой.

И Эрвианна, страшась самого ужасного, молча сидела у окна, не желая пропустить появление всадника, посланного известить замок о возвращении хозяина.

Её мысли то метались между мужем и сыном, мирно сопящим под пуховыми одеялами, то улетали к отцу, пообещавшему, что всё будет хорошо. Если он пообещал, значит, так и будет. Бремор де Саменти никогда не бросает слов на ветер. Потому она отгоняла страшные картины, навеянные ночными кошмарами, но они преследовали ёе теперь и днём. Дурное предчувствие шепталось с тенями и шипением сырых дымящихся дров.

В тот день особенно сильно.

— Ты тоже это чувствуешь?

Эрвианна вздрогнула. Потревоженные мысли разбежались, оставив по себе зудящую пустоту.

— О чём вы, мама? — прочистив горло и приложив немалые усилия, чтобы не выдать своего беспокойства, спросила Эрри, обернувшись к свекрови.

Амайя де Байе, не обратив внимания на невестку, тихо присела на край кровати Дэнни.

— Он так похож на Роневана, — сказала она, протянув руку, чтобы убрать от его лица тёмную непослушную прядь, но передумала и сцепила руки в замок, уронив на колени. — Я чувствую, что всё скоро закончится. Осталось совсем немного…

— Это же хорошо? — сдавленно спросила Эрвианна и подавилась комом в горле, вставшим от тяжёлого взгляда, который на неё обратила Амайя.

— Не жди ничего хорошего, Эрвианна. Мне было видение. И теперь я знаю, что мне больше незачем жить. Я слаба, Эрри. Слишком слаба, чтобы пережить то, что грядёт, и эта ночь станет для меня последней. Но прежде я тебе должна кое-что сказать, — Амайя перевела дыхание и опустила глаза. — Ты, наверное, знаешь, что в нашей семье не было согласия и мира. Мы с герцогом Байе не любили друг друга. Да что там, мы не могли находиться на одной территории. Слава Великим, никто не знает истинной причины, считая, что всему виной наш вынужденный брак. Но виной было другое…

Эрри, онемев, смотрела на свекровь, вечно собранную, властную, жёсткую, а сейчас просто несчастную женщину, сломанную обстоятельствами, годами скрывающую осколки разбитых надежд за маской из высокомерной холодности.

— Я не была чиста, когда выходила замуж за герцога Байе, — поделилась сокровенным Амайя, сжимая ладони. Слова словно с кровью вырывались из пересохшего горла вдовствующей герцогини Байе. — До этого проклятого брака я… У принца Федерика было много фавориток. Точнее, так думали, что у него много фавориток. На деле же… Я любила его, Эрри. Если ты любишь моего сына, то должна понимать, насколько это лишающее разума чувство. И смею надеяться, что и он хоть на сотую часть любил меня. По крайней мере… Я была единственной, с кем он делил постель… не смотри так на меня. Это не бахвальство, а чистая правда. И когда мой отец узнал, что ночи, проведённые в покоях принца, возымели последствия — выдал меня замуж за Элдвина де Байе, прекрасно понимая, что бастард не повод посадить постельную грелку на трон. По крайней мере, отец Федерика этого не позволил бы. Думаю, о моём положении было известно королю, так как принц Федерик был сослан на границу с Талливией, дабы уладить какой-то маловажный конфликт по поводу раздела какого-то пустыря. А меня быстро связали алой лентой с мужем. Вот только ему забыли сообщить, что жена уже не девица… Элдвин возненавидел меня в нашу первую брачную ночь. И наверное, с этой ненавистью он и ушёл в Преисподнюю, так и не прикоснувшись ко мне ни разу. Говорят, в селении у него есть несколько бастардов… не думай, мне всё равно. Хоть сотня. Для меня был важен только мой сын. Ты знаешь, что он унаследовал у своего отца? Глаза. Синие, почти чёрные. Я так любила его глаза… Нам так и не удалось поговорить с теперь уже королем Федериком Вторым. И мне кажется, что он так и не узнает никогда о том, что у него есть ещё один сын… И возможно, я делаю огромную глупость, рассказывая всё это тебе… Но помни, ты мать не просто будущего герцога Байе. В случае если ни одного Халединга из законных наследников трона не останется — Роневан, а значит, и Дэнни, смогут претендовать на арнгвирийский трон.

Герцогиня вынула из рукава лист бумаги и протянула его Эрри.

— В нём настоящая дата рождения Роневана. За четыре месяца до официально озвученной. Это письмо засвидетельствовано моим покойным мужем. На случай, если он пересилит себя и всё же придёт ко мне на ложе, а я понесу. Чтобы Роневан не мог наследовать титул герцога. Есть ещё бумаги у твоего отца… впрочем, если будет необходимость, он и сам тебе всё скажет.

Эрри кивнула, спрятав бумагу за пояс, но не в силах ни сказать и слова, ни осмыслить и принять всё услышанное.

Амайя и не ждала от неё ничего. Поднялась, покачнувшись, словно разделённая на двоих тайна высосала из неё все силы, и вышла, больше не проронив ни слова.

Тогда Эрри и не думала, что это будет их последний разговор…

— Я так понимаю у тебя весьма дальновидные планы, мама, — едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, процедила Эрвианна. — Ты когда собиралась мне об этом сказать? И вообще — собиралась? Откуда тебе вообще… хотя прости. Этот вопрос глупый, если отец вверил тебе наши судьбы, то и этой тайной поделился. Шарам! Лучше бы он вверил их Исгару, — и тут же отвернулась, осознав, что это лишние слова, которые матери лучше бы и не знать.

Но что уж! Эрри теперь прекрасно осознавала, что скрывать что-либо от Валении так же глупо, как пытаться не впутаться в придворные интриги, будучи матерью единственного наследника великой династии королей Арнгвирии. А она так надеялась, что эта тайна так и останется просто тайной. С другой стороны, Исгар сказал, что о происхождении Дэнни известно не только ему, а ещё нескольким людям. Кому? И все ли связаны клятвой на крови? А если об этом проведает Вистер?