Единственный, грешный - Помазуева Елена - Страница 3

— Это не обсуждается, — мотнул головой адмирал. — Я знаю, о чем говорю.

Седовласый мужчина достал своей военный кортик и поднес к лицу своей дочери.

— Крепись, детка. Это ради твоего спасения, — прошептал Тресс.

Еще мгновение, и он быстро перехватил левое запястье дочери и с внешней стороны исполосовал четырьмя бороздами. Девушка всхлипнула и закусила губу, вторую руку постигла та же участь. Пока она со слезами на глазах смотрела на свои изуродованные руки, отец поднес нож к ее лицу и быстрыми движениями нанес раны.

Он сделал это очень умело. Теперь его девочка никогда не будет прежней красавицей. У серианцев хорошая регенерация, через некоторое время от шрамов на руках не останется и следа, но вот лицо никогда не будет прежним. Адмирал прекрасно понимал, разведка кирсов уже доложила о его дочери, ставшей капитаном «Лагуны» и находящейся в армаде. Именно поэтому он приказал ей надеть форму «Паруса» и изуродовал лицо в надежде, что захватчики не сразу опознают в Кире девушку, а уж тем более дочь адмирала Тресса.

Теперь оставалось уничтожить еще одного свидетеля — «Парус», точнее, компьютер. Тресс размахнулся и со всей силы всадил свой кортик в панель приборов, где, он точно знал, находился черный ящик, записывающий абсолютно все происходящее на капитанском мостике вне зависимости от приказов и мыслительного процесса компьютера. Короткое замыкание отразилось волнами на сенсорном экране, вокруг посыпались искры, и вспыхнуло пламя. Теперь можно быть уверенным: данные повреждены, и потребуется приличное время, чтобы восстановить данные, события и опознать пилота, управляющего последними маневрами. За это время Кира должна отослать о себе сведения его давним друзьям и покинуть расположение кирсов.

Капитан Тресс посмотрела на стремительно приближающиеся огни группы захватчиков и поторопилась покинуть капитанский мостик, уверенная, что ее отца враги оставят в живых. А вот убеждать его переодеться смысла не было — адмирал встретит врагов в своем мундире.

Взгляды отца и дочери встретились еще раз, чтобы подбодрить друг друга. Кто знает, будут ли боги милосердны и подарят ли новую встречу?

Кира

Сыплющиеся искры из оборванных проводов обещали скорый пожар при малейшем покачивании корабля. В некоторых местах начинал стелиться едкий дым, аварийные вспышки предупреждали об опасности воспламенения и разгерметизации. Команда уже покинула эту палубу, не успевшие эвакуироваться с «Паруса» устремились вниз, на площадку для старта «Тигров» — это был последний шанс оставить погибающий корабль. Я стремилась совсем в другую сторону. Кровь стекала по лицу, смешиваясь со злыми слезами. Пальцы сами сжимались, на ладонях из порезов собиралась багровая жидкость.

Отец прав: по сканированию ладоней теперь меня опознать не смогут и примут за того, кем представлюсь. Изуродованное лицо тоже как-нибудь переживу. Сейчас до боли в сердце было жаль, что битва проиграна, а отец ожидает пленения. Однако на эмоции времени нет, адмирал Тресс прав — нужно побеспокоиться о том, чтобы выжить, когда кирсы ступят на палубу «Паруса».

Одежду нашла в специальном хранилище, быстро пробежалась взглядом по биркам с размерами и достала запечатанный комплект. Разорвать упаковку времени много не потребовалось, вытряхнула одежду и начала быстро переодеваться, подсчитывая, сколько осталось до прибытия захватчиков кирсов. Руки пачкали все вокруг кровью, но это даже лучше, иначе новая и чистая форма бросалась бы сразу в глаза. Автоматическая подстройка подтянула форму по фигуре. Все же отец верно подсказал о необходимости переодеться. Это не военная одежда, которая фиксирует все сведения о владельце, а встроенные датчики постоянно считывают информацию. Гражданские по контракту носили простой и более свободный крой. Теперь же это достоинство оценила сразу — мои округлые женственные формы спрятал широкий фасон. Обувь осталась прежней, а вот от длинных волос, закрученных узлом на затылке, нужно избавиться. Времени было катастрофически мало, потому выхватила кортик из ножен отброшенной капитанской формы и постаралась как можно короче «перепилить» толстенную косу. Острое лезвие справилось быстро — на пол упали, извиваясь, серебристые, туго заплетенные пряди. Сейчас они были помехой, способной выдать меня.

Подхватила сброшенную одежду и косу, шагнула к утилизатору и открыла люк. Теперь, кроме пятен крови на полу, здесь не осталось следов моего пребывания. Привычным жестом хотела пробежаться по ткани, оправляя форму, но опомнилась и вновь сжала кулаки. На столе оторвала от длинной ленты полотенец несколько штук и намотала на кисти, еще одним куском осторожно промокнула подтеки на лице. Теперь можно встречаться с кирсами. Враги уверены в своей победе и щадить никого не будут. И на мне сейчас не осталось никаких личных вещей, способных подсказать о том, кто я такая.

По пустым переходам направилась в сторону моторных отсеков, где не осталось ни одного серианца. Быстро осмотрелась, оценила размер повреждений и только после этого пошла к посадочной платформе. «Тигры» наверняка уже покинули «Парус», а кирсы вот-вот должны войти в отсек и начать осмотр уцелевшего флагмана. На их месте мы бы сделали так же — в первую очередь всегда интересуют записи корабельного компьютера и черный ящик.

Дойти до посадочной площадки не успела, из-за поворота вышла группа захвата противника. Все одеты в боевую форму, скафандры активированы, оружие на изготовку. Меня первым делом поймали на мушку, и несколько долгих мгновений я ожидала решения бойца. Выстрелит — не выстрелит? Решение за солдата принял командир, как я определила по нашивкам.

— В плен! — гаркнул он через переговорное устройство по-кирсийски.

Ко мне, не убирая прицельно направленное оружие, подошел штурмовик и, качнув дулом, показал, чтобы протянула руки вперед. Наручники спаялись на моих запястьях. Теперь вплавленный в них маячок расскажет о моем местонахождении, если я вдруг решусь сбежать. Оказаться за много тысяч световых лет отсюда хотелось очень сильно, но, увы, таких возможностей сейчас у меня не было.

Меня отконвоировали на посадочную площадку, где находились остальные члены экипажа «Парус» — те, кто не успел улететь на «Тиграх». Нас оказалось не так и много — человек триста, не больше. Все угрюмые, у многих лица не хуже, чем у меня — пораненные осколками обшивки, лопнувшей от взрыва. Впрочем, никто не старался смотреть в глаза друг другу. Пораженческое настроение заставило каждого молча уткнуться в пол и ожидать решения своей участи.

Кирсы не церемонились с пленниками. Выставленная охранная цепь по центру площадки, где сейчас было непривычно без стоящих ровными рядами «Тигров», вмещала прибывших штурмовиков, обыскивающих «Парус» и приводящих все новых и новых пленных.

Отца вывели несколько кирсов. Он держался уверенно, спокойно, руки не в наручниках, мундир не помят, почти в порядке, подтянутый, и на лице выражение собственного достоинства. Его отконвоировали мимо нас прямо к легким кораблям штурмовиков, соблюдая субординацию. Я заметила, что многие члены команды флагмана проводили взглядом своего адмирала, не одна я питала неясные надежды, что все обернется к нашему благу. Мы ошибались.

Отец не зря хотел отправить меня с флагмана как можно дальше. Рядовым кирсам победа в этом сражении не принесет ничего, кроме нашивок и очередных званий. Треснувший по всем бортам корабль, где большинство отсеков разгерметизированы, не представлял из себя ничего ценного. Несколько снимков на фоне угрюмых пленных не давали в полной мере ощутить себя сокрушающими все на своем пути победителями. Грабить было нечего. Рядовые не смогут обогатиться на разрушающемся корабле.

Отца увели уже давно, а нас томили все там же, будто давая прочувствовать, что могут оставить погибать на «Парусе». Отчего-то хотелось именно так закончить свою жизнь. Пусть без фееричного конца, но вполне достойно.