Время желаний. Другая история Жасмин - Брасвелл Лиз - Страница 32

Слушая этот ничего не значащий разговор, Жасмин подавленно опустила плечи.

Но Аладдин уже широко ухмылялся. Он-то хорошо знал, что стоит за этими легковесными шуточками его давнишних друзей: они уже приняли решение и теперь ходят вокруг да около, обдумывая, как действовать дальше. Как будто бы и нет ничего особенного в том, чтобы выступить против султана, чародея, джинна и всей дворцовой стражи.

– Так, значит... вы согласны нам помочь? – с надеждой спросила Жасмин, заметив довольное лицо Аладдина.

Дубан потянулся к столу и ударил по нему кулаком прямо перед ней, так что Жасмин отпрянула от неожиданности. Когда он снова сел прямо, в дереве столешницы остался его глубоко вонзенный кинжал: такой же короткий, черный и смертоносный, как и сам Дубан.

– Никто не смеет отнимать у нас Аграбу. Ни злобный колдун со своей черной магий, ни целая его армия.

Моргиана сделала то же самое, воткнув свой кинжал перед Жасмин.

– За Аграбу, – провозгласила она.

– За Аграбу! – эхом откликнулась вся пещера. Полдюжины ножей, кинжалов и стилетов тут же вонзились в столешницу возле Жасмин. Оставалось только удивляться сноровке, с какой орудовали клинками окружившие их дети.

– Ладно, принцесса, – сказала Моргиана. – Теперь у тебя есть своя армия Уличных Крыс. И каков же твой план?

Рассекая ткань

– Я не жду, что ты поймешь смысл моих действий. Просто смотри и учись.

В угрюмом багровом свете, исходящем от лавы, которая протекала через его тайную мастерскую, Джафар с большими ножницами в руках походил на адского портного, явившегося из ночных кошмаров. Выпятив губы и приподняв бровь, он отстранился от своей работы, чтобы лучше оценить результат, а потом, приняв решение, выбрал нужное место и снова начал резать.

Ткань, над которой он трудился, едва заметно вздрогнула.

Яркий цветной ковер был растянут на широкой раме, к которой обычно привязывали пленников, чтобы было удобнее их пытать. Три его уцелевшие кисточки были жестоко приколочены зазубренными гвоздями там, где полагалось находиться голове и ногам жертвы. Когда Джафар принимался орудовать своими здоровенными ножницами, бедняга содрогался и извивался, но поделать ничего не мог. Обрезки ниток и комочки шерсти сыпались на пол странной жидкой струйкой, напоминающей кровь.

– Проблема в том, – продолжал Джафар, продвигаясь к краю ковра и сражаясь с особо неподатливой толстой кромкой, – проблема в том, Яго, что ты все еще не понимаешь: необходимо всегда держать сознание открытым и смело брать то, что предлагает тебе жизнь. Только так ты можешь обратить разочарования и неудачи себе на пользу и превратить их в триумфы. Тут все дело в перспективе, ясно? Возможно, на первый взгляд покажется очень скверным, что мы потеряли Жасмин, но взгляни на это с другой стороны. Мы приобрели очень любопытную и, без сомнения, ценную вещь. Неужели ты полагаешь, что я сумел бы стать султаном, если бы не умел находить... творческие решения проблем, которые неустанно подбрасывает мне жизнь?

Ножницы клацнули в последний раз, и ткань распалась на две части. Обе они странно подергивались, как подергиваются лапки насекомого, у которого оторвали голову.

У Джафара был немалый опыт по этой части, и теперь знакомое зрелище вызвало нечто вроде ностальгии. Он вздохнул и снова взялся за ножницы.

– Ты и понятия не имеешь об этом, Яго. Это выше твоего разумения. Ты прожил всю жизнь в неге и довольстве, среди бархата и позолоты пышного султанского дворца. Все вокруг только и норовят тебя угостить сухариками и другими лакомствами. Даже безмозглый старикашка- султан, и тот вечно тебя подкармливал. А вот когда я появился на свет, моя мать не дала мне ничего, кроме имени. Меня продали в рабство первому же человеку, который предложил за меня цену. И никакими сухариками меня не кормили, Яго. Нет. Мне пришлось приложить немало сил, знаешь ли, неустанно разрабатывая планы, как изменить судьбу. Но благодаря творческому подходу я все же преуспел, и вот теперь я здесь, во дворце.

Он умолк, напряженно трудясь над очередным непокорным участком ткани. Провисший ковер теперь сильнее сопротивлялся, и чародею приходилось крепко держать его за край, сохраняя натяжение. На его всегда бледном лбу выступили капельки испарины. Вокруг не раздавалось ни звука, если не считать жуткого лязганья ножниц, с хрустом вгрызающихся в толстую неподатливую материю. Осыпавшиеся на пол причудливо поблескивающие нитки были похожи на расплескавшуюся лужицу.

Закончив очередной разрез, Джафар торжествующе каркнул. Теперь он держал в руках широкую полосу ковровой ткани, размахрившуюся по обоим длинным краям. Полоса слабо корчилась и извивалась.

– Превосходно! Что скажешь, Яго?

Разумеется, ему никто не ответил. Кроме колдуна и истерзанного им ковра, в мастерской никого не было.

Грабеж среди бела дня

По пыльной дороге в направлении Аграбы катился тяжело груженный фургон. Весь его вид, а также необычно многочисленная вооруженная охрана немедленно обращали на себя внимание. Далеко за ним на фоне неба вырисовывался силуэт хребта Атразак – высокий, серый, увенчанный остроконечными вершинами и по большей части безжизненный. Какой бы груз ни вез этот караван из далеких земель по ту сторону гор, он был достаточно ценным, чтобы для его охраны потребовалось двое вооруженных до зубов возниц в доспехах, двое дворцовых стражников в черно-красной форме, шагающих по сторонам фургона, и молчаливо парящий над ними джинн, широко распростерший синие руки в ожидании неведомой угрозы.

Странная процессия двигалась в полной тишине, если не считать поскрипывания колес или фырканья верблюдов. Но как только она приблизилась к обычно безлюдным из-за редкого использования северо-восточным воротам города, тишине тут же настал конец.

Навстречу каравану высыпала дюжина ребятишек с ведрами, чашами и кувшинами, размахивая и гремя всеми этими сосудами, чтобы привлечь к себе внимание.

– Разрешите утолить вашу жажду, почтенные стражники?

– Воды для ваших верблюдов, достопочтенный эфенди?

– Добрый господин, не желаете попить?

– Кому воды?

Один из возниц тяжело спрыгнул с козел. Он был весь покрыт дорожной пылью и потом, пересохшие губы потрескались. Его обшарпанные доспехи неприятно стесняли движения, а выбившиеся из-под остроконечного шлема волосы прилипли ко лбу, как мраморная шевелюра статуи. Лицо его казалось уродливой маской из обожженной солнцем кожи и грязи и не выражало ничего, кроме крайней усталости.

Однако он по-прежнему был готов исполнять свой долг, а потому сурово замахнулся на детвору кожаной плетью.

– А ну брысь, Уличные Крысы! – рявкнул он. – Если кто-нибудь из вас посмеет хоть пальцем дотронуться до моих верблюдов или фургона, я отделаю вас так, что вы будете хныкать до конца вашей никчемной жизни!

Дети немедленно отступили, кто просто кланяясь, а кто валясь прямо в пыль, простираясь у его ног.

– Лучше признавайтесь, оборванцы, откуда вы узнали о нашем прибытии? – грозно вопросил он. Он не был из числа обычных караванных охранников, а потому был умнее среднего, и из его глаз никогда не пропадал недоверчивый блеск. – Наше отправление и возвращение хранилось в тайне, известной лишь самому Джафару и его самым доверенным помощникам!

– Ваш караван оставил пыльный след на небе, добрый господин, – ответил чей-то смелый голос.

Вперед выступила девушка – точнее, молодая женщина, придерживая у крутого бедра кувшин с водой. Ее блестящие черные кудри струились из-под повязанного на голове платка как водопад. Одета она была в темное платье – темно-синее, как воды древней реки.

Возница повернулся и посмотрел назад: действительно, девушка была права. Тучи пыли и песка, взбитые ногами верблюдов, тянулись на многие мили над пустыней, неподвижно зависнув в безветренном воздухе.