Другая Вера - Метлицкая Мария - Страница 1

© Метлицкая М., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

С погодой не повезло. А Вера так надеялась, что жара даст передышку. Хотя бы в этот день. Но нет. Солнце по-прежнему шпарило, перепутав начало июня с серединой июля. «Все изменилось: и климат, и мы…» – подумала она и отошла от окна.

А оторваться от такой красоты было сложно – накануне под окном ее спальни пышным, кипенно-белым, как долгожданное свадебное платье купчихи или гигантский, точно для великана, торт из зефира, белым сугробом взорвался высоченный и пышнейший куст чубушника, и его запах, сладкий и нежный, разливался по всей территории усадьбы. И сосны, сосны! Ее любимые красностволые красавицы! Не обычные, высокие, с голым стволом, улетающим в небо, – хотя и такие на участке имелись, – а не слишком высокие, разлапистые, с широкой раскидистой кроной, настоящие крымские, привезенные из питомника. Предупреждали, что эти красотки могут не прижиться. Но прижились и радовали хозяйку, напоминая о когда-то любимом крымском побережье – Коктебель, маленький сын и муж, бывший муж. Сколько они копили на эту поездку? Кажется, больше года. Отказывали себе во всем – точнее, страстно мечтая о море, во всем себе отказывала именно она, Вера. Но все равно ничего бы не получилось, если бы не последний привет из прошлой жизни – золотые часики на потертом кожаном браслете, увесистые, для крупной женской руки. Кажется, тетки Раечки. Последняя память. Вера долго не могла решиться их продать. Но в конце концов пришлось. Сердце разрывалось при виде бледного, вечно сопливого Вадика. «Море вам не-об-хо-ди-мо, – по слогам, четко, как телевизионная дикторша, произнесла участковая врач в крупных, качающихся, словно маятники, серьгах из темного янтаря. – Иначе из соплей вам не вылезти!» И часики отправились в скупку.

Вера утонула в воспоминаниях. Перед глазами всплыла цветная картинка: загорелая узкая спинка сына, копающегося в песке, поджарый силуэт мужа у кромки воды и она сама, перебирающая сквозь пальцы песок в надежде найти осколок бледно-розового сердолика, – по легендам, именно там, в Коктебеле, его было полно. Но не нашла. Да разве в этом дело? Так, легкий вздох и легкое разочарование, но в остальном все было прекрасно. Сын, муж, море и теплый песок. И все это называлось счастьем.

И наплевать, что жили они в крохотной каморке под лестницей, где по ночам, невзирая на открытую фанерную дверь, было невыносимо душно. И наплевать, что с улицы тянуло подкисшей помойкой и что считали они не рубль, а каждый гривенник и брали в столовой одну котлету на двоих, правда с двумя гарнирами.

И Вера не обращала внимания на свои обгоревшие и страшно зудящие плечи, которые муж мазал ей на ночь дефицитным кефиром, – и без того душную комнату наполнял еще и запах молочной кислоты.

На раскладушке, в десяти, не больше, сантиметрах от их скрипучей односпальной пружинной кровати спал сын – спокойным и безмятежным сном счастливого и здорового ребенка. А рядом – рядом спал муж. Нет не так, не рядом – какое там «рядом» на этой-то площади в шестьдесят сантиметров? Это было не «рядом», а вместе, сплетясь, как лианы, как змеи, клубок из двух змей, как корни дерева, – иначе никак, не удержишься и упадешь.

Коктебель… Вера вздохнула. Миллион лет до нашей эры – вот когда был тот Коктебель. И маленький сын, и ощущение полного и безграничного счастья. И молодость, молодость. Все – безвозвратно. Она нахмурилась и разозлилась: «Куда меня понесло? И вообще – при чем тут все это?» Она присела на кровать. «Так, соберись! – строго приказала самой себе. – Сегодня у тебя тяжелый день. Прекрасный, важный, но безусловно тяжелый».

Кстати, в Коктебель она больше не ездила. Никогда.

Впрочем, она и не искала. Искать было нечего.

Итак, почти две недели стояла дикая, аномальная, как ее назвали, не свойственная июню жара. Сегодня, вернее еще вчера, она чуть-чуть спала, но все равно с самого утра было душно, не спасали ни сад, ни лес, ни маленький искусственный прудик с желтыми кувшинками и белыми лилиями – давнишняя Верина мечта.

Нет, конечно же, в доме были кондиционеры, современнейшая и дорогущая система – муж не экономил на серьезной технике. Но спать с кондиционером Вера не любила, считая, что жить за городом и спать со сплит-системой – полная глупость. За городом надо спать с открытым окном, чтобы слышать шум сада и леса, дышать ароматом цветов и просыпаться по утрам от звонкого птичьего пения.

Муж посмеивался над ней и экспериментов в жару не ставил – включал технику и мерно похрапывал. Разногласий на эту тему, слава богу, не происходило. Стрельцовы, как люди разумные и не очень молодые, заселившись в усадьбу, завели раздельные спальни, благо места было достаточно. На своем комфорте они не экономили.

Да и сам дом из оцилиндрованного финского бревна был прохладным летом и теплым зимой. Строили они его сами, никаких «под ключ или под отделку» – фигушки вам! Не надо нам подводных камней и чужих ошибок. Геннадий Павлович ко всему относился серьезно. А уж к покупке дома, в котором Стрельцовы собирались встретить спокойную и уверенную старость и растить внуков, – тем более.

В душе Вера боялась окончательного переезда из города, хоть и родилась и выросла за городом. И всячески, любыми способами оттягивала отъезд – капризничала, спорила с мужем, в общем, вела себя «не как всегда». Словом, тянула, надеясь. На что – непонятно! Знала ведь: если уж муж что-то решил, он вряд ли отступится. Предложений было не просто много, а немыслимо много. Рынок загородной недвижимости рос, рос и вдруг встал как вкопанный – рубль падал, доллар взлетал, продать было сложно, а купить, наоборот, очень просто. Но только не Стрельцовым.

К покупке земли под имение – а именно так шутливо называл Геннадий Павлович их будущее жилище – они отнеслись серьезно. Учитывалось многое: близость от Москвы и в то же время тишина, и обязательно, чтобы лес рядом – природу Вера Андреевна обожала. Инфраструктура опять же. Качество народонаселения – шутка мужа. К соседям предъявлялись довольно высокие требования: никаких «новых русских», нуворишей с их дурновкусием и тягой к понтам.

И не деревня – ни-ни! Там свои «прелести». Только стародачный поселок с остатками интеллигенции и со своим традициями. Хотя и в таких поселках давно сменился контингент. Но старожилы еще оставались.

Река – как говорила Вера Андреевна, «течность» – тоже входила в список обязательных требований. В подмосковных водоемах они, конечно, не купались, предпочитали море. Но посидеть на берегу подмосковной реки, послушать пение соловья, полюбоваться красотами любили.

Ну и чтобы сам участок был не менее пятидесяти соток. Только так можно чувствовать себя защищенными от соседских глаз и соседских же воплей.

А еще поселок должен был непременно стоять под охраной.

Искали долго. Два шустрых агента, похожие между собой, как братья-близнецы, Саша и Паша, веером, словно карты из колоды, раскладывали перед Стрельцовыми всевозможные варианты. Но те капризничали – все время что-то было нет так. Агенты злились, раздражались, но за клиентов держались крепко – и по машине, и по внешнему виду, и по адресу в Москве, где проживали Стрельцовы, было понятно, что надо терпеть, такими клиентами не бросаются.

Да и людьми они были приятными – и остроумный весельчак Геннадий Павлович, обожавший – это бросалось в глаза – свою ненаглядную Верушу, и сама Веруша, Вера Андреевна, милая, спокойная, рассудительная и все еще очень красивая женщина.