Погоня - Кеннеди Эль - Страница 4

Она смеется и хватает меня за руку.

– Ну же, давай выбираться из этой толпы, пока нам синяков не наставили.

Я зачем-то позволяю себя увести.

Мы располагаемся за высоким столиком у перил, отделяющих основное пространство бара от маленького дерьмового танцпола. Быстро оглядевшись, обнаруживаю, что большинство моих друзей пьяны в стельку.

Майк Холлис, мой сосед по комнате, трется о симпатичную брюнетку, которая вроде бы нисколько не возражает. Это он настоял, чтобы мы поехали в Бруклин, а не остались в Бостоне. Он хотел отметить Новый год со старшим братом, Броуди, который исчез, как только мы появились. Похоже, Холлис решил утешиться с девушкой, потому что брат его кинул.

Другой наш сосед, Хантер, танцует с тремя девушками одновременно. Они все чуть ли не облизывают его лицо, а одна без стеснения запустила руку ему в штаны. Хантер, естественно, в восторге.

Как все поменялось за год. Прошлой зимой он избегал женского внимания, говорил, что оно заставляет его чувствовать себя подлецом по отношению к фанаткам. Теперь, похоже, научился в полной мере использовать преимущества, которые дает игра в хоккейной команде университета Брайар. И, поверьте, этих преимуществ не счесть.

Будем откровенны: в большинстве университетских городков девчонки предпочитают трахаться со спортсменами. У футболистов выстраивается целая очередь из болельщиц группы поддержки, мечтающих переспать с квотербеком. У баскетболистов число поклонниц вырастает в два или три раза вовремя «Мартовского безумия»[5]. Что уж говорить о хоккейной команде Брайара, на счету у которой дюжина чемпионатов «Фрозен Фор», а количество трансляций игры по центральному телевидению больше, чем у любого другого университета в стране? Хоккеисты – боги.

За исключением меня, конечно. Да, я играю в хоккей. И у меня это определенно хорошо получается. Но «бог», «жеребец», «суперзвезда» – это не про меня. Я ботаник до мозга костей. Ботаник, который притворяется богом.

– Хантер в ударе. – Саммер окидывает взглядом свиту моего друга.

Диджей переключился с электронной музыки на список «Топ-40 хитов». К счастью, он и громкость уменьшил, вероятно, в преддверии отсчета времени до наступающего нового года. Еще тридцать минут, и я смогу сбежать.

– Точно, – соглашаюсь я.

– Я под впечатлением.

– Да?

– Определенно. Парни из Гринвича обычно недотроги, хоть и пытаются это скрывать.

Интересно, откуда она знает, что Хантер из Коннектикута? Не заметил, чтобы они много общались сегодня. Может, Дин сказал? Или может…

Или, может, мне насрать, откуда Саммер знает. Если для меня это важно, значит, странное покалывающее ощущение в груди не что иное как ревность. А это, прямо скажем, неуместно.

Саммер еще раз оглядывает толпу и бледнеет.

– О Боже. Старший. – Она складывает ладони рупором и кричит: – Держи язык при себе, Уродец!

Невольно смеюсь. У Дина нет шансов ее услышать, но, видимо, у него есть какое-то шестое чувство, потому что он вдруг прекращает целовать свою девушку. Парень поворачивается к нам и, заметив Саммер, показывает средний палец.

В ответ она посылает воздушный поцелуй.

– Какое счастье, что я единственный ребенок в семье, – замечаю я.

– Нет, ты много потерял, – ухмыляется Саммер. – Изводить братьев – одно из моих любимых развлечений.

– Я заметил.

Она называет брата Уродцем. Воспитанные люди детские прозвища в этом возрасте уже не используют. Однако Дин зовет ее Козявкой, возможно, она права, что не остается в долгу.

– Сегодня Уродец заслуживает, чтобы его хорошенько помучили. Не могу поверить, что мы тусуемся здесь, – ворчит Саммер. – Когда он сказал, что будем отмечать Новый год в городе, я подумала о Манхэттене. Но вместо этого они с Элли потащили меня в ужасный Бруклин. Чувствую себя обманутой.

– А что не так с Бруклином? – фыркаю я. – Где-то здесь живет отец Элли, разве нет?

Саммер кивает.

– Завтра они планируют провести день вместе. А что касается ответа на твой вопрос… Раньше здесь было круто, пока все не заполонили хипстеры.

– Хипстеры еще существуют? Я думал, эта чушь уже в прошлом.

– Боже, нет. И не верь, если кто-то утверждает обратное, – она в шутку дергается, будто от отвращения. – Все вокруг еще кишит ими.

Последнее слово Саммер произносит таким тоном, словно речь идет о переносчиках жуткой неизлечимой болезни. Хотя, в чем-то она права: если присмотреться к толпе, можно заметить винтажные наряды, до невозможности зауженные джинсы, сочетание старомодных аксессуаров с современными гаджетами и наличие растительности на лице у каждого второго мужчины.

Потираю собственную бороду, гадая, превращает ли эта деталь меня в хипстера. Всю зиму я отпускал растительность на лице в основном потому, что так теплее в суровую непогоду. На прошлой неделе на нас обрушился холодный циклон невиданной силы. Я чуть яйца себе не отморозил.

– Они такие… – Саммер медлит, подбирая нужное слово, – …придурки.

– Не все, – смеюсь я.

– Большинство, – сообщает она. – Вон видишь ту девушку? С косичками и челкой? На ней кардиган от Prada стоимостью в тысячу долларов… и с ним она нацепила пятидолларовую майку, которую ей, видимо, выдали в Армии спасения[6], и странные туфли с кисточками из Китайского квартала. Кошмар!

– С чего ты взяла, что кардиган такой дорогой? – хмурюсь я.

– Потому что у меня есть такой же, только серый. Кроме того, уж Prada я ни с чем не спутаю.

В этом я не сомневаюсь. Ее, наверное, с рождения наряжали в дизайнерские ползунки. Саммер и Дин родом из очень богатой семьи. Их родители – успешные адвокаты, каждый из которых уже владел состоянием до брака. Теперь они мегабогатая суперпара и могут купить небольшую страну без особого ущерба для семейного бюджета. Я гостил в их пентхаусе на Манхэттене пару раз и остался чертовски впечатлен. У них есть особняк в Гринвиче, пляжный домик и еще куча недвижимости по всему миру.

Что до меня, то я едва тяну арендную плату за таунхаус, который делю еще с двумя парнями. Мы до сих пор в поисках четвертого соседа по комнате, и, как только он найдется, моя доля станет меньше.

Не стану лукавить: тот факт, что Саммер живет в пентхаусах и носит шмотки стоимостью в тысячи долларов, слегка удручает.

– Все равно хипстеры – это отстой, Фитци. Нет уж, спасибо. Я лучше… о-о-о! Обожаю эту песню! Я получила пропуск за кулисы на ее шоу в Гарден в прошлом июне, и это было сногсшибательно.

Да у нее запущенный СДВГ[7], дружище.

Прячу улыбку, а Саммер полностью забывает, как только что призывала чуму на головы всех хипстеров мира. Она начинает кивать головой в такт песни Бейонсе, а высокий конский хвост активно покачивается под ритм трека.

– Ты уверен, что не хочешь потанцевать? – с мольбой в голосе спрашивает она.

– Совершенно.

– Ты чудовищен. Сейчас вернусь.

Через мгновение девушки уже нет рядом, а спустя секунду я обнаруживаю ее на танцполе: руки вытянуты вверх к софитам, волосы, собранные в хвост, растрепались, бедра двигаются под музыку.

За ней наблюдают и другие. Море жадных глаз следит за фигурой в белом платье. Саммер не замечает этого или не хочет замечать. Девушка танцует, ни капли не стесняясь, принимая себя такой, какая есть.

– Господи, – подойдя к столику, хрипит Хантер Дэвенпорт. Как и у большинства мужчин вокруг, в его взгляде, обращенном на Саммер, читается настоящий голод – другого определения тут не подберешь.

– Похоже, она не забыла, как танцуют чирлидерши. – Хантер с одобрением косится в сторону Саммер. Заметив недоумение на моем лице, добавляет: – Она была чирлидершей в средней школе, да и в танцевальной группе состояла.

Когда он успел вытянуть из нее столько подробностей?