Конкистадор (СИ) - Кисличкин Михаил - Страница 47

Разговор с танкистом крепко засел у меня в голове. Однако, никаких действий сразу после него я предпринял. Навалилось других дел, да и мало ли кто что сказал. С Элгией у нас наладилось полное взаимопонимание, она отличная помощница, с какой стати я буду что-то менять? А если даже и нет, и она действительно спит со мной в интересах клана? Ну и что? Она мне примерно это же открытым текстом говорила. Мы тут все работаем на интересы клана, наш дом – АОР и процесс идет в нужном мне направлении – потихоньку создается сильное, независимое и прорусское государство, пусть и на Марсе. Устраивать истерику и выгонять помощницу из своей постели? Начать выяснять отношения: любит ли она меня по-настоящему или не любит, а использует? Так я не подросток из «Дома-2», чтобы страдать такой чушью. Чего выяснять-то? Я Элгию тоже не люблю – мне до сих пор Нейкария снится. Не надо было мне изначально прыгать в постель к помощнице. А если уж я не удержался и в нее все же прыгнул, то теперь мой долг быть Элгии верным и наплевать на всякую «любовь» и прочие чувства. У танкиста своя правда, а у меня – своя.

Однако, Макарычу я помог, причем так, как он просил – не подключая к делу Элгию. Вынес его заявку на еженедельное совещание, где поддержал ее перед Иттором. Нейка тоже отдала голос в поддержку Гусева, в результате чего «вредитель Ульдд» остался в меньшинстве, а танкист получил желаемое.

Так прошел еще месяц. На Земле давно настало лето, а здесь на Марсе, ничего не менялось. Все те же закрытые и затянутые в бело-голубое покрытие пространства базы, работа, сон, прогулки по чахлым аллеям центра отдыха, где под искусственным светом росли привезенные с Земли и Альдеи маленькие чахлые деревца. Когда-нибудь потом альдеяне собирались установить на поверхности полноценный купол и высадить рощу, но когда это еще будет? Инопланетяне переносили подобный ритм жизни неплохо, а вот землянам приходилось тяжелее.

Тем не менее, жизнь не стояла на месте. На пятой неделе мои вахтовики полностью освоились и втянулись в работу, а Гусев продемонстрировал первые учения всей своей мобильной группы. Треножники шагали в атаку на условного противника, под их прикрытием наступала пехота в тяжелых скафандрах. Сверкали вспышки тейтонгов, натужно выли гауссовки, а впереди все горело и взрывалось. Иттор отметил ряд огрехов, но в целом работу подразделения признал удовлетворительной. Макарыч получил наказ «так держать» и звание тромма, которое мы с ним обмыли у него же в мастерской при ангарах с треножниками, вместе с его помощником Александром, получившим младшего йоллма и несколькими мастерами и пилотами. «Марсианские танкисты» где-то добыли не только спирта, который развели с морсом по каким-то армейским рецептам, но и водки, да и угощение поставили неплохое, так что посидели душевно. Об Элгии мы больше с Макарычем не разговаривали.

А потом, когда с неотложными делами закончили, я приступил к тренировкам вместе с Нейкарией как симбионт-пилот штурмовика. Их всего-то осталось четыре штуки, а каждая боевая единица флота должна быть в строю. Чувствовал я себя при этом волнительно. Во-первых, с момента появления на Марсе я так и не разговаривал с Нейкой как следует. Виделись мы лишь на совещаниях и изредка встречались в коридорах базы. А во-вторых, лезть опять в кабину штурмовика было страшновато. Я помнил отходняк после своего первого полета… Конечно, первое слияние с машиной самое страшное – там шанс сойти с ума процентов тридцать. На втором подключении к штурмовику он не более полутора процентов, а дальше и вовсе падает до незначительных величин. Что поделать – альдеянам в конце войны некогда было как следует учить своих пилотов, поэтому пришлось прибегать к таким варварским и ненадежным методам как нейросети. Кто переживет слияние, тот выучиться на пилота мгновенно. И, кстати, полтора процента, это тоже немало.

Однако, обошлось. Нейкария была весела и дружелюбна и вела себя так, как будто между нами не было ни ссоры на острове, ни Элгии, ни нескольких месяцев формального общения. Она встретила меня на борту Лани с любезной улыбкой и даже слегка приобняла при встрече. А затем показала и рассказала, как одевать летный костюм-скафандр и правильно подключиться к бортовому интеллекту «кистеня». В этот раз в зимней одежде прыгать в компрессионно-амниотическую среду не пришлось, взлетали без экстрима.

Полет в открытом космосе вызвал чистый восторг. Все же это здорово – чувствовать себя парящей в космосе среди звезд боевой машиной, ощущая ее продолжением своего тела. С Нейкой мы снова стали единым целым, как две части одного организма, как правая и левая рука. Мы сделали круг вокруг «Лани», затем совершили несколько маневров на высокой орбите, затем ненадолго окунулись в атмосферу Марса. Боевой штурмовик с силовыми полями не челнок для планет с разреженной атмосферой, ему пылевые бури не страшны. И лишь отлетав полтора часа и совершив пару учебных ракетных пусков, вернулись на авианосец.

Отходняк после полета никуда не делся. Вылез я из капсулы пилота с сильнейшей головной болью как после жуткого похмелья и проспал, накачанный лекарствами целых двенадцать часов. Зато когда я очнулся, меня уже ждала в каюте Нейкария.

– Ты молодец, Леша, – помогла она мне сесть на постели. – Отлично выглядишь!

– Да ну, – скривился я. – Не сказал бы. Но жить можно.

– Правда-правда, – улыбнулась альдеянка. – Мне после второго полета гораздо хуже пришлось, словила мигрень на пару суток, такую, что даже глаза открывать больно. Вот выпей кофе – подала она мне в руки горячую кружку. – Ты вообще возмужал. Из тебя вышел отличный дипломат, неплохой лойм, и как пилот ты выше всяких похвал.

– Приятно слышать, – пожал я плечами. – Значит наша…ссора в прошлом?

– Конечно, – подмигнула мне альдеянка. – Отдать тебя в руки Элгии было очень правильным решением. Смотри, как она тебя воспитала – прямо на загляденье. Все же товарищ Корн – отличный специалист.

– Это да, – согласился я. – Мы с ней сработались. Во всех смыслах.

– Я знаю, – серьезно ответила Нейкария, налив себе кофе. – У меня только один вопрос.

– Какой именно? – почему-то чуть встревожился я.

– Когда ты ее от себя отпустишь? – посмотрела мне в глаза Нейкария. – Тебе уже не нужны костыли, ты крепко встал на свои ноги, Леша. Учись ходить сам.

– Но мы с Элгией… как так, ты о чем?

– Ты все уже понял, лойм, – серьезно сказала Нейка. – Но если тебе тяжело так сразу рвать с помощницей, я подожду еще месяц-другой. Однако, не советую тянуть. Элгия необходима на других участках работы. У нее получается воспитывать землян и помогать им. Тебе уже помогли, уступи место другому. Кроме того, я жду, когда ты станешь свободен.

– Я…подумаю. Точнее нет, я поговорю с Элгией, – растерянно выдохнул я. «Меня что, просто отдали Элгии как котика на передержку», – пронеслась в разом опустевшей голове дурацкая мысль.

– Поговори с ней обязательно, обязательно. Пора с этим заканчивать, – кивнула Нейкария. – Допивай кофе, обедай и отдыхай, Леша. Еще увидимся.

Однако, поговорить с по душам с Элгией я так и не успел. Потому что через три дня в Солнечной Системе появились корабли креонов и все сразу пошло кувырком…

Сигнал тревоги прозвучал в первую же ночь после того, как я вернулся на Марс. До этого мы с Нейкарией провели еще два учебных вылета, и к штатному пилотированию штурмовика я теперь был готов. Пусть не на сто процентов, но поставить галочку напротив графы «сойдет за пилота» было можно. Последний откат после слияния с машиной оказался вполне щадящим, даже голова болела умеренно. Оставалось лишь отдохнуть и выспаться как следует, чтобы полностью восстановить силы. Для этого я специально взял себе по прибытию на базу пару выходных. Но не получилось, я даже не успел по возвращению серьезно поговорить с Элгией, как планировал.

Альдеянский планшет засветился красным и начал играть каприз номер двадцать четыре Николо Паганини, постепенно набирая громкость, около двух часов ночи по внутреннему времени базы. Мелодия была поставлена специально для экстренных вызовов, да и время звонка говорило само за себя. С трудом очнувшись, я начал нашаривать рукой аппарат, потревожив Элгию, однако лежавшая рядом в постели помощница не хотела просыпаться. Инопланетянка недовольно промычала что-то во сне и еще крепче обняла меня, прижавшись посильнее грудью и животом. Лишь когда я дотянулся до планшета и ткнул пальцем в сенсор, она нехотя открыла глаза.