Шаг в сторону. Часть 2 (СИ) - Никонов Андрей - Страница 11

Внимательно осмотрел все вокруг, если линия, то она должна идти по ходу движения, просто так подать знак, что кто-то пересек границу — не слишком информативно, а вот отследить, где в настоящий момент нарушитель находится — это было логично. Несколько раз прошел туда-сюда, по внимательным взглядом Хилкова и насмешливым, Тятьева, и все без толку. Уже было отчаявшись, поднял голову вверх и увидел ее.

Метрах в трех над дорогой шла еле заметная красная нить. На грани восприятия видимая. Не будь солнца, на котором она смотрелась тоненькой царапиной, так и осталась бы незамеченной.

— Что-то разглядел? — Хилков быстро подошел ко мне, поднял голову. — Видишь что?

— Красная нить, очень тонкая, — показал я рукой. — Еле видна, лучше на солнце смотреть.

— Нет, не вижу, — Хилков пригляделся, покачал головой. — Север, может ты?

Тятьев нехотя подошел, уставился на солнце. Он смотрел в ту же точку, что и я, но явно ничего не видел.

— Ничего не напутал? — спросил он, не дожидаясь ответа, полез в карман, вытащил монокль на длинной ручке, украшенной самоцветами, с квадратным окуляром и толстым, словно линза от лупы, стеклом. Приложил к глазу, поморщившись, тут же убрал от лица.

— Да, точно. Что же ты, Марк, меня у оценщика тогда дурачил?

— Я с удовольствием послушаю эту историю, но потом, — Хилков похлопал Тятьева по плечу. — А сейчас, Марк, будь добр, посмотри, куда эта линия ведет.

Я пригляделся. Теперь, когда я знал, где эта красная нить находится, различить ее на фоне неба стало легче. Сторожевая линия шла вокруг поляны, кольцом, я прошел вдоль нее — от кольца отходили три луча. Первый — в том направлении, откуда мы приехали. Второй — в противоположном. И третий, почти незаметный даже мне, метрах в тридцати справа от вьезда уходил прямо в лес.

У повозок, на снегу, я нарисовал план сигнальной линии. Как смог. Тятьев со своим моноклем сходил, проверил, подтвердил, мол, так все и есть.

— Ну что же, — Хилков подошел к моей повозке, присмотрелся к Косолапову, — место тут непростое. Я связаться с нашими не могу. У тебя как?

Север покачал головой.

— Попробуй ты, Марк.

Я крутанул кольцо. Обычно было достаточно чуть повернуть его, чтобы палец слегка занемел, сигнализируя о связи с канцелярией, и несколько раз нажать. Четыре — если требовалась срочная помощь. Но кольцо не отзывалось.

Отошел к краю поляны, к вьезду — чтобы не стоять внутри сигнальной петли, результат был тем же самым.

— Беда, — протянул Хилков. — Три колдуна и один спящий дьяк попали в ловушку. Можем отступить, но что-то подсказывает мне, что просто так нас отсюда не выпустят. Или пойдем, посмотрим, кто тут такой наглый.

— Пойдем, — Тятьев потянулся, — давно я не развлекался. А подтянутся наши, и опять скукота.

— Ты как, Марк, с нами? Можешь остаться здесь, — Хилков кивнул на Косолапова, — посторожишь его. Но что-то подсказывает мне, что проснется он нескоро, уж очень крепко спит.

Словно подтверждая слова княжича, Косолапов засопел, громко рыгнул и зачмокал губами.

— С вами, — геройствовать не хотелось, но и оставаться открытой со всех сторон местности не хотелось. К тому же, судя по тому куполу, который поставил Хилков, он был сильнее меня раз в десять, так что лучше уж я поближе к нему побуду.

— Можем разделиться, — предложил Хилков. — Вы идите вот в этот отросток непонятный, а я прямо.

— Нет, — Тятьев покачал головой, — место непонятное, лучше вместе держаться. Начнем с отростка этого. Сердцем чую, неспроста он вбок уходит. Давай, Олег, ты иди первым, Марк за тобой, а я замыкающим.

По глубокому снегу идти то еще удовольствие. Хорошо хоть сегодня не щегольские ботиночки надел, а такт-обувку, с мощной рифленой подошвой и пассивной терморегуляцией, а то чихать мне и кашлять потом неделю — подлечить-то я себя смогу, но кто же от законного больничного откажется?

Хилков бодро пер вперед по непролазной чаще, срезая нависающие ветки движением рук, я — по его следу, а сзади вечно недовольный Тятьев что-то бормотал себе под нос. Судя по тому, что мне хотелось икнуть, про меня там тоже было что-то. Так мы прошли метров сто, как неожиданно заросли кончились, и мы вышли на накатанную дорогу. Хилков наклонился и потрогал наст.

— Укреплен, — с каким-то непонятным удовольствием в голосе произнес он. — И хорошо так. Слышь, Север, тут минимум четвертый круг сидит. А то и третий.

— Что третий, что четвертый, — Тятьев обошел меня, потыкал наст носком сапожка. — Вдвоем мы его раскатаем. Главное, ты, Марк, не мешайся, позади стой. Но не сейчас, сейчас ты как раз иди вперед, и нить эту отслеживай, я-то ее не вижу, но чувствую, непростая она. У нас в приказе…

— Так и сделаем, — прервал его княжич. — Марк, что видишь?

Когда знаешь, что и где искать, найти и взять гораздо проще. Нить висела на высоте трех-четырех метров, ровная, словно натянутая, по ней изредка пробегали искры. Странно, что эти хваленые колдуны их не замечали.

Про искры я сказал — ну чтобы показать, что не последний член коллектива. Тятьев неожиданно оживился.

— Давай, как искру увидишь, подай знак. Куда смотреть?

Я показал, где точно проходит нить, даже создал небольшого светляка и подвесил его рядом. А как только увидел крохотную вспышку, хлопнул в ладоши.

— Есть, — довольно улыбнулся боярин. — Я тоже увидел. Олег, ты как?

Тот только руками развел.

— Это вы такие глазастые, я, сам знаешь, больше разрушать могу. Ладно, что дальше делаем?

— Идем, — Тятьев мотнул головой, — смотри, дорога прямо в направлении границы, значит, через несколько километров уже Рязанщина. Если до этого не найдем ничего, будем выбираться и подмогу ждать, тем более что где-то через час они все равно на развилке будут. По карте — деревня эта на той поляне была, значит, карта врет.

— Одно из двух, — продолжил Хилков, — или деревеньки нет больше, или не было никогда. Но хватит рассуждать, уже обед скоро, а мы все телимся.

Тятьев согласился, и мы зашагали по ровной, хорошо укатанной дороге. Первый вопрос, который бы я задал — как эта дорога стыкуется с той, по которой мы ехали. Но раз у моих коллег это удивления не вызвало, то я тоже решил пока собственным невежеством не щеголять. Тем более что всего через несколько минут мы вышли к очередной развилке.

Путь разделялся на три, прямо как в народных русских сказках. И валун стоял прямо посреди дороги, вот только надписей на нем никаких не было. Только человеческий череп на верхушке, сигнальная линия доходила до точки над ним, и вертикально вниз уходила в правую глазницу.

— Направо пойдешь — коня потеряешь, — тихо сказал я.

— Что-что? — переспросил княжич.

— Сказки такие у нас в пограничье есть. Про вот такие дороги с валунами, только на них еще надписи. Направо пойдешь — коня потеряешь. Налево пойдешь — смерть найдешь.

— А прямо?

— А прямо у нас никто не ходит, — вздохнул я. — Все огородами какими-то.

— И как выбираете?

— Монетка. Подбрасываете монету, на какую сторону упадет, туда и идем.

Хилков покопался в кармане, достал золотой, подбросил. Монета воткнулась ребром в наст.

И мы пошли прямо. Княжич монету поднимать не стал — видимо, не по чину ему за всякой мелочью наклоняться, а я постеснялся как-то. Но на монету следящий конструкт наложил, чтобы на обратном пути поднять. Вот действительно, мелочь, даже по моим капиталам, а жалко — четыре грамма золота вот так оставлять.

— Правильно, — одобрил мои действия Тятьев, — тут неизвестно что начаться может, якорь всегда не помешает. Молодец, Марк.

И действительно, началось.

Мы прошли по дороге минут пять, и вышли снова к этому валуну. По совершенно прямой дороге, и точно к этому — монетка так и стояла на ребре. Причем вышли мы справа, хотя по моим ощущениям, дорога была совершенно прямая, никуда не сворачивала. Обратно по той же дороге мы снова вышли к валуну, но уже слева. Третий раз Тятьев с нами не пошел, остался дожидаться возле монеты. И правильно сделал, левый путь тоже вел к валуну, только вернулись мы по той дороге, по которой пошли в первый раз.