Когда-нибудь мы будем вместе (СИ) - Мархасин Вадим - Страница 1

Мархасин Вадим Михайлович

Когда-нибудь мы будем вместе.

Все герои, встреченные вами в представленном фантастическом романе действуют в параллельном мире, очень и очень похожем на наш, до момента попадания в него главного героя.

Багаж памяти попаданца сформирован накопленной за жизнь информацией из его опыта, прессы, телевидения и интернета нашего мира. Если кто из политиков или чиновников, бизнесменов и бандитов и заподозрит себя в главных героях книги, просто пусть не верит своим глазам. Вы же не они, вы лучше, честнее и порядочнее и спать ложитесь и встаете с мыслью о народе, а интернет и газеты все врут, лишь зомбоящик вещает истину в последней инстанции, руководствуясь последними ценными указаниями владельцев телеканалов. Имена и фамилии людей, названия населенных пунктов лишь случайно совпадают с нашей действительностью и пересекаются во времени и в пространстве, раздражая ваше зрение и слух.

Воспринимайте фантастику как фантастику и информацию, лежащуюв открытом доступе про параллельных двойников, тоже как фантастику, никакого отношения к реально существующим людям не имеющую.

Аннотация:

Я Ельцин панимашь. Президент всея России. Только вот незадача — ничего не помню о своей жизни до декабря девяносто первого года. Ну, с кем не бывает, стукнулся где-то головой, понимашь, амнезия и случилась. Напрягает меня другое — то, что я "помню" наперед, не произошедшие еще события. И события эти, как президенту, мне категорически не нравятся па-ни-машь! А все вокруг торопят и подгоняют, им все нравится. Штаа делать, как быть?

Эпилог.

Где я, Кто я?

Перед глазами мелькнуло пустое донышко хорр-рошей такой стопки, даже сказал бы стопаря.

— Кха-Кха-Хррр-Кха! Блллин, Хрр.

"Да, что за черт, зараза, не в то горло пошла!"

— Кха, хрр, — водка даже из носа побежала.

Вот гадство! Как будто в первый раз налили! Аж слезы из глаз брызнули. Немного проморгавшись и откашлявшись, увидел подсунутую под самый нос, соседом по столу, вилку с наколотым соленым рыжиком. О, какая прелесть! Маленький, сочный, ярко — оранжевый, с тягучей ниточкой рассола, протянувшейся вниз, с готовой сорваться капелькой.

Ухватив вилку левой рукой, метнул рыжик в топку, смачно причмокнул губами, мельком оглядел доступную взору часть стола и, не найдя взглядом местонахождение такого чуда, потянулся к блюду с груздями со словами:

— А пыв, пывтрить!

"Повторение мать ученья", — сплагиатил я чей-то лозунг, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся глаза и мысли.

"Мляяя, это у меня такая куцая грабка?"

Я поднес вилку к носу и с удивлением воззрился на свою левую руку. В голове хорошо так шумело, принял на грудь явно не слабо, зрение фокусируется с трудом, но считать-то не разучился: "Ы-раз, Ды-ва, ты-ри!".

Как не пялился, результат оставался прежним. Пальцев три. Причем без большого и указательного, а вилка зажата в жменьке — оставшимися тремя.

"Во, тля, допился, у нормальных алкашей в глазах троится, а у меня — ну, в общем, тоже троится! Но я ведь не ал-каш? Ничего не понимаю". — Я повторно поднес левую руку к глазам и, пошевелив пальцами, снова убедился в правильности счета.

— Брис Никлвч! Вилку вер, вер, тдайте пжалста, взад, — прошлямкал жующий сосед слева, подергав меня за рукав.

"Какой на… Брис! Кому тут взад? Кто ориентацию попутал?"

Не глядя, протянул вилку вместе с рыжиком соседу, и осоловело, осмотрелся, со скрипом собирая органы зрения в кучу.

"А хорошо сидим! Картошечка, капустка, грибочки и не только рыжики. Чуть дальше грузди на большом блюде и ведь не здоровыми ломтями, а такие все ладненькие, аж на взгляд хрустненькие! Икорка красная, оооо — и черная!"

На противоположной стороне стола мелькнули смутно узнаваемые морды Кравчука и Шушкевича, прореженные еще какими-то мордами. В створе между ними, посредине стола, уполовиненный поросенок, с обиженно смотрящей на меня харей. Еще бы не обижаться, ноги и пол задницы уже отчекрыжили, а в пасть яблоко забили, вроде как, на тебе и не бухти! Причем уже обгрызли, яблоко-то. По всему достархану, раскиданы тарелки с бужениной, говяжьими языками и прочей нарезкой. Слева от поросенка, аккуратно порезанная солидными ломтями, возлегала здоровенная фаршированная щука с разинутой пастью. В пасти щуки поперек, свисал по сторонам копченая стерлядка.

"Это что за ИК…ебана? Извращенное какое-то чувство прекрасного у распорядителя стола", — родилась мысль, когда взгляд упал на блюдо с истекающей жиром уткой и торчащим из клюва пучком салата. Во всех свободных местах возвышались воткнутые бутылки с водкой, виски и еще какой-то спиртосодержащей хренью в стеклотаре.

— Ээээ, а где икра бака, балка, ба-кла-жан-ная? — выдавил я осипшим голосом, удивленный представшим взору натюрмортом, подсознательно игнорируя странность присутствия себя в такой компании, и ляпнул невпопад, — панимашь!

"Панимашь, панимашь, что-то до глубины души знакомое, узнаваемое, родное прям".

— Ха-ха, Гы-гы, — захрюкал, всхлипнув собутыльник слева. — Ииии-кра баклажанная, хи-хи, ик!

Натужно, со скрипом повернув тяжелую голову, я оторопело уставился на соседа. Мать честная, слева, с отобранной у меня вилкой, на которой сиротливо свисал надкусанный рыжик, сидел Бурбулис, ерзая на стуле и подхихикивая.

— Икра баклажанная — замо-о-о-о-рская! — Вскочив со стула Бурбулис, картинно развел руками, слегка поклонился, — позвольте представиться — царь. Просто царь!

Сальная челка сползла на поросячьи глазки, тонкие губы по бабски поджимались, обсасывая отнятый грибок, отчего меня невольно передернуло. Блестящий, какой-то пидарастического вида пиджак завершал композицию.

"Куда-то я не туда зашел?" — я невольно напрягся и покосился направо.

"А что ты еще хотел?" — пробилась из подсознания мысль, когда я увидел второго члена сладкой парочки.

— Икра, икорочка, а мы вот коньячком заполируем во-до-чку! — проюморил, справа, светоч юриспруденции Шахрай, торопливо набулькивая в мою рюмку новую порцайку коричневатой жидкости.

— Опа, как в аптеке, точно по уровню, — выдал с гордостью Шахрай, вовремя приподняв горлышко бутылки. — Борис Николаевич! За здоровье, дай бог, чтобы не по последней.

Я поглядел на получившуюся композицию, и было засомневался в своих возможностях поднять, не расплескав, рюмку водки налитую с горкой. Но память тела не подвела, независимо от затуманенного сознания правая рука, уверенно подхватила рюмкуи, слитным движением, автоматически опрокинула ее в своевременно разинутый рот.

"Опыт не пропьешь", — вальяжно и неспешно всплыла мысль, пока я занюхивал рукавом свой подвиг. Голова окончательно перестала соображать. Мысли лениво, утекали в неизвестность, не задерживаясь во вместилище разума.

Бурбулис, скоренько пододвинул ко мне посудинку, наполненную черной икрой и с хитроватой, ехидной улыбкой выдал словесную конструкцию, рожденную в алкогольном угаре, долженствующую обозначать, скорее всего, шутку юмора.

— Икорочка Борис Николаевич, м-м-мА, отведайте, не какая-то заморская, в клетке выращенная, а нашенская — Ра-се-янская, Астраханская, только вчера еще по Каспию плавала, а потом ее народные умельцы опа, за жабры и на стол!

"Как-то он не слишком уважительно произнес Расеянская", — постучалась сквозь хмельной туман мысль.

Активное шевеление за столом напротив, переключило мое внимание на собутыльников по другую сторону поляны.

"Кравчук? Опять этот Кравчук, что он здесь делает? Он вроде первым президентом Украины был. А кто я? Что здесь… делаю? Ничего не понимаю".