Postscript - Ахерн Сесилия - Страница 4

– А сейчас? Семь лет спустя? Джерри все еще рядом?

Я молчу. Застыла, глядя на нее, как кролик под светом автомобильных фар. Растерялась. Не могу найти слов. Рядом?

– Я уверена, что Джерри всегда будет частью тебя, – чувствуя мое состояние, мягко произносит Киара. – Он всегда будет с тобой, – продолжает она, как будто бы я забыла, а она мне напоминает.

Пыль к пыли, прах к праху. Рассыпанные, развеянные частицы материи витают вокруг меня.

– Безусловно, – натянуто улыбаюсь я. – Джерри всегда со мной.

Тело умирает, душа – дух – остается. В первый год после смерти Джерри бывали дни, когда мне чудилось: энергия Джерри – во мне, формирует меня, делает сильнее, превращает в крепость. Тогда я была способна на все и совершенно неуязвима. Но порой, ощущая эту его энергию, я рассыпалась на миллион осколков. Это было напоминание о потере. Я не могла. Не желала. Вселенная забрала у меня лучшую часть жизни, и я боялась, что она отнимет и остальное. Теперь я понимаю, что те дни были драгоценны, потому что сейчас, семь лет спустя, я совсем не чувствую Джерри рядом.

Увязнув во лжи, которую только что вымолвила, я гадаю, прозвучала ли она так пусто и гулко, как слышится мне. Между тем дело идет к концу. Киара предлагает слушателям задать вопросы, и я слегка расслабляюсь в надежде, что осталось совсем немного. Третий ряд, пятое место, комкает в руке платок, тушь размазалась.

– Привет, Холли. Меня зовут Джоанна. Несколько месяцев назад я потеряла мужа. Хотела бы я, что бы он так же оставил мне послания. Не могли бы вы рассказать, что было в последнем письме?

– А я и вовсе хочу знать, что было в каждом из них, – заявляет кто-то, сопровождаемый рокотом одобрения.

– У нас хватит времени, чтобы услышать про все, если Холли не против, – говорит Киара, вопросительно глядя на меня.

Делаю глубокий вдох – и очень медленно выдыхаю. Я так давно не вспоминала о письмах. Как о факте – да, думала, но не о каждом в отдельности и не об их порядке. С чего же начать? Новая лампа на прикроватный столик, новое платье, вечер в караоке, семена подсолнуха, полный отрыв с друзьями в день рождения… Поймут ли они, как много значили для меня эти пустяковые на первый взгляд вещи? Но последнее письмо… Я улыбаюсь. Это легко.

– В последнем письме было сказано: «Не бойся снова влюбиться».

Такой прощальный жест Джерри – прекрасный, великодушный, щедрый – всех впечатляет. Всех, кроме Джоанны. В ее взгляде – смятение и разочарование. Отчаяние. Погруженная в горе, совсем не это она хотела услышать. Она еще держится за мужа, она еще не готова отпустить.

Я знаю, о чем она думает. Снова полюбить невозможно. Это не повторится.

Сконфуженная, Шэрон возвращается в опустевший магазин. Младенец спит в коляске, а разгоряченный краснощекий Алекс, который только начал ходить, цепляется руку.

– Привет, бузотер, – наклоняюсь к нему.

Он меня игнорирует.

– Поздоровайся с Холли, – ласково говорит Шэрон.

Ее он тоже игнорирует.

– Алекс, поздоровайся с Холли, – рычит Шэрон, словно сатана из бездны ада, так внезапно, что мы с мальчишкой пугаемся оба.

– Привет, – говорит он.

– Вот и молодец. – Голос снова нежнее нежного.

Я смотрю на нее открыв рот. Никак не привыкну к раздвоению личности Шэрон, вызванному материнством.

– Мне так стыдно, – говорит она тихо. – Прости меня. Я прямо женщина-катастрофа.

– Да брось ты. Я так рада, что ты пришла. И потом, ты такая сильная! Сама же говоришь, что первый год самый трудный. Еще несколько месяцев, и этот маленький мужичок станет мужчиной. Осталось чуть-чуть.

– Да… но на подходе еще один.

– Что?!

– Я снова беременна, – со слезами кивает она. – Я знаю, я идиотка.

Выпрямляет спину, – мол, нас не сломать, – но видно, что она на нуле. Выжата досуха. Не передать, как я ей сочувствую, – тем сильнее, чем с меньшим энтузиазмом она встречает каждую новую беременность.

Обнявшись, мы в унисон говорим:

– Только не рассказывай Дениз.

От одного вида Шэрон, покидающей магазин с четырьмя мальчиками, меня охватывает уныние. Это вдобавок к нервному напряжению этого дня, бессоннице прошлой ночи и тому, что пришлось целый час перетряхивать свою жизнь перед чужими. В общем, сил нет совершенно, но мы с Киарой должны еще проводить гостей и навести в магазине порядок.

– Ах, как это было чудесно! – вихрем выводит меня из размышлений Энджела Кэрберри. Надежда и опора магазина, она отдает нам свои дизайнерские одежки, сумки и украшения. В основном благодаря ей «Сорока» как-то держится. Киара шутит, что Энджела покупает вещи, только чтобы передать их нам. Хрупкая, как птичка, выглядит она, как всегда, невероятно стильно. Блестящие черные волосы, стрижка боб с прямой челкой, нити жемчуга на шее, шелковое платье с галстуком-бантом.

– Энджела, спасибо, что вы пришли… – И чуть не падаю, когда она бросается ко мне с объятиями.

Поверх ее плеча вижу, как Киара таращит глаза, изумленная таким внезапным проявлением чувств. Энджела обычно строга. Я чувствую все ее птичьи косточки, так крепко она меня обнимает. Мы-то думали, что Энджела не склонна к импульсивному поведению или телесному контакту. Нам в голову не приходит обниматься с ней, когда она лично привозит в магазин коробки с одеждой, туфли в фабричной упаковке и сумки в оригинальных чехлах – и указывает нам, куда что выложить и за сколько продать, причем не ждет в обмен ни цента.

Когда она отстраняется, ресницы ее мокры.

– Вы должны это делать чаще, эту историю должны услышать больше людей.

– О нет! – смеюсь я. – Это разовая акция – только чтобы утихомирить мою сестрицу.

– Неужели вы не понимаете? – удивляется Энджела.

– Что именно?

– Силу этой истории. То, что вы сделали с людьми, как достучались до всех сердец, как тронули каждого, кто вас слушал.

В смущении я смотрю на очередь, которая выстроилась за Энджелой, чтобы поговорить со мной.

Она хватает меня за руку и сжимает ее – на мой вкус, слишком сильно.

– Вам надо это повторить.

– Я очень вам признательна, Энджела, но я уже все пережила, обо всем рассказала и думаю, что на этом остановлюсь.

Говорю я не резко, но есть в моих словах некая жесткость, неожиданная и для меня самой. Защитный слой, который мгновенно топорщится колючками. Рука Энджелы обмякает, как будто я пронзила ее шипом. Вспомнив, где она находится, она неохотно отпускает меня, ведь другие тоже дожидаются своей очереди.

Ее рука больше не держит мою, колючки втянулись, но от ее хватки остается болезненное ощущение, как от синяка.

Забираюсь в кровать под бок к Гэбриелу. Комната вертится – с мамой и Киарой мы пили вино в квартирке сестры над магазином и явно перебрали.

Он ворочается, открывает глаза, в один миг оценивает мое состояние и ухмыляется:

– Хорошо провела вечер?

– Если мне еще раз взбредет в голову натворить что-то такое… не разрешай мне, – бормочу я, смежив веки и стараясь унять головокружение.

– Договорились. Что ж, ты это сделала. Ты – сестра года. Не исключено, что и жалованье прибавят.

Я фыркаю.

– Ну, все позади. – Он придвигается ближе и целует меня.

– Холли! – снова кричит Киара. Тон ее с терпеливого меняется на пронзительно-злобный. – Да где ты, черт тебя побери?

Я в кладовке за грудой коробок. Прямо скажем, скорчилась на полу. И прямо скажем, поверх коробок накинута кое-какая одежда, так что получилась нора. Прямо скажем, прячусь.

Поднимаю голову и в щель вижу Киару.

– Какого черта? Ты что, прячешься?

– Нет, конечно. Придумаешь тоже.

Она сверлит меня взглядом. Она мне не верит.

– Я звала тебя черт знает сколько раз. Энджела Кэрберри зашла повидаться, хотела с тобой поговорить и была очень настойчива. Я сказала ей, что ты вышла выпить кофе. Она ждала пятнадцать минут. Ты же знаешь, какая она. Какого черта, Холли? Из-за тебя я выглядела так, словно не знаю, где находятся мои служащие, и я таки – да, не знала.