Яжмать, или Некромант в придачу (СИ) - Хайд Хелена - Страница 24

Предаваясь позитивным размышлениям, я как раз допивала чашку чая, когда где-то за стеной внезапно заиграл электрофон! Да так громко, что я подскочила на месте, едва не опрокинув чашку. Причем музыка, гремевшая, наверное, на половину дома, была… мягко говоря, не работы Poets Of The Fall. Что там… песня оказалась настолько дурацкой и бесячей, что запиши Бузова с «Грибами» и Димой Биланом совместный хит — даже он, наверное, не так бы раздражал! Но что самое главное, от этого аудиального трольского помета проснулись что Клавик, что Борька.

Справедливо возмутившись, мы с Диной схватили раскричавшихся детей и с ними наперевес принялись стучать в дверь квартиры, ставшей источником какофонии. Жила там, как я уже знала, Алевтина Георгиевна — весьма скверная престарелая гоблинша. Из того самого вида маразматичных бабок, которые обплевывают соседям двери, бросаются на детей чуть ли не с матом за то, что те обрывают абрикосы на дворовых деревьях, якобы лично ними высаженных, и вообще искренне ненавидят всех, кто моложе их.

Лично я, следуя вечному принципу «Не тронь говно, чтоб не воняло», существование Алевтины Георгиевны попросту игнорировала. Хотя меня саму немного подбешивало то, что еще при прежнем хозяине квартиры она как-то воспользовалась его отъездом в санаторий, чтоб сцапать общий коридор на этаже. И выстроила стену, поставив дверь прямо в упор к двери теперь уже нашей квартиры, таким образом добавила себе четыре квадратных метра предбанника. Увы, но дедуля, у которого мы купили эту квартиру, оказался слишком неконфликтным, так что на подобную выходку сварливой соседки решил попросту закрыть глаза по тому же принципу: «Не тронь Г, а то будет В». Потому в суд, требуя снести все это добро, не подавал, на том дело и замяли.

И вот сейчас эта добрейшей души женщина видимо решила прощупать новую черту, за которую ей захотелось вылезти! Только вот разбуженный ребенок, которого я еле укачала, меня малость не устраивал, потому добрососедские разборки становились неизбежны.

— Кто там? — наконец прозвучал мерзкий скрипучий голос по ту сторону двери.

— Сто грамм! — раздраженно рявкнула я. — Соседи! Открывайте!

— А зачем?

— Ради культурного разговора, — напряженно прорычала я, не прекращая тарабанить в дверь, в то время как Клавик возмущенно кричал: детское чувство эстета, которое еще было способно примириться с моим пением, подобной какофонии терпеть оказалось не намерено. — Сделайте тише музыку!

На несколько секунд повисла пауза, разбавляемая лишь той самой гадкой музыкой… после которой раздалось:

— Сейчас еще нет восьми вечера, так что имею право!

Возмущенная такой вопиющей наглостью, я на несколько секунд впала в ступор, и даже перестала барабанить в дверь… а затем застучала в дверной молоток с новой силой:

— Вы что, прикалываетесь?! Какие восемь вечера? Если вы за всю свою жизнь так и не узнали, то просвещаю: даже в дневное время есть установленные законом нормы уровня шума! И если вы вдруг не в курсе, то ваш электрофон их сильно превышает.

— У нас в доме с восьми утра до восьми вечера шуметь можно! — заявила гоблинша после еще одной короткой паузы.

— Вы издеваетесь?! — не выдержав, закричала уже Дина. — Наш дом, по-вашему, в какой-нибудь параллельной вселенной, что ли?

— Да и в параллельной вселенной днем так шуметь нельзя, — авторитетно заявила я. — Откройте!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Чего вы пристали? — злобно завизжала бабулька, все же открыв дверь, и явив перед нами свою раздражающую рожу бульдога, которому нагадили прямо в рот, и он сейчас как раз пытался распробовать вкус. — Я старенькая уже, слышу плохо. И моя музыка, в отличие от ваших детей, днем играет, а они вон посреди ночи мне орут!

— Неужели! — вскипела я. — Может вы не в курсе, но дети — это не электрофон, и одним нажатием кнопочки их не выключишь, а повернув колесико, звук не убавишь!

— А вы с мужем — тоже не электрофон? — въедливо протянула бабулька.

— Чего?

— Того! Визжите там как похотливые свиньи по ночам на весь район, и скачете так, что ваша кровать по моей стенке стучит — что мне, порядочной пожилой женщине, аж стыдно!

Опа! Так вот в чем, оказывается, дело? Одинокой бабке в старческом маразме пригорело от того, что у молодой семейной пары по соседству внезапно личная жизнь началась? И все бы ничего… но епсель-мопсель, наш диван, на котором мы с Арком минувшей ночью обустроились, стоял вообще возле другой стены, никак не примыкавшей к квартире этой ненормальной!

— Вот и нечего мне тут что-то высказывать! — продолжала она, злобно щурясь. — Я имею право днем слушать музыку в своей квартире так громко, как захочу!

— Повторяю еще раз: по закону нет, не имеете! — выпалила я, со всех сил борясь с желанием передать Клавика Дине и устроить немного не интеллигентный и совершенно невоспитанный мордобой. — Сделайте музыку тише!

— Не сделаю! — нагло заявила гоблинша, мерзко выпячивая челюсть со вставными зубами. И тут же попыталась захлопнуть дверь… но не тут-то было! Разозленная не на шутку, я выставила ногу, блокируя дверь, и уставилась на соседку.

— Сделаете!

— А ну отпустите! Иначе я стражу вызову!

— Вызывайте! Может хоть они объяснят вам, что совесть, вообще-то, надо иногда и иметь!

— Кто бы говорил про совесть! — взвизгнула бабка. И таки вытолкнув мою ногу, закрыла дверь… после чего музыка стала еще громче! Хотя до этого я была уверена, что ранее громкость и так была на максимуме.

Понимая, что сделать с этой психически больной ничего не выйдет (по крайней мере ничего такого, за что не привлекли бы потом по уголовщине), мы с Диной, скрипя зубами, торопливо собрали детей и вышли с колясками на прогулку. Того и гляди — к тому времени, как вернемся, перебесится.

Конечно, очень хотелось бы, чтоб эта мымра огребла еще от кого из соседей, но мы понимали, что сильно надеяться на это не стоит. Кроме нас двоих, в ближайших квартирах больше не было домохозяйствующих мамочек маленьких детей, которым громкая музыка средь бела дня могла доставить неудобств настолько серьезных, чтоб гавкаться со склочной соседкой. Так что вероятно придется держать оборону самим. Впрочем, вряд ли эту скверную бабульку хватит надолго — поплюется и успокоится.

Всеми силами стараясь успокоиться и больше не думать о сварливой гоблинше, мы неспешно гуляли огородами. Совсем скоро здесь уже будут вовсю зреть вишни, абрикосы и шелковица, щедро высаженные в каждом дворе. И мне к тому времени уже даже можно будет спокойно поклевать этого добра, не боясь спровоцировать у Клавика аллергию или колики. Что очень даже радовало — ведь родись малыш на пару месяцев позже, пришлось бы в этом году от всех этих фруктов если не отказаться, то очень себя в них ограничить. А так и я вдоволь полакомлюсь, и сынишке лишние витамины перепадут.

Расслабившись, я подставила лицо теплому солнцу, и неторопливо толкала коляску… как вдруг замерла, не поворачивая за угол, когда до моих ушей долетело:

— Ну пожалуйста, я очень вас прошу!

— Да не нужно меня просить, сходите на почту и отправьте по нормальному, тогда доставлю!

Причем оба голоса я сразу же узнала: один из них, без сомнений, принадлежал Демьяну. А второй уж больно походил на голосок той самой блондинки, влетевшей на днях в нашу квартиру!

— Я ведь уже сказала, что не могу просто отправить это письмо! — раздраженно прошипела блондинка. — Поэтому я прошу… нет, требую прямо сейчас взять его и доставить. Я заплачу вам, даже не сомневайтесь… Вот, отдам эти серьги! Уверяю, они стоят целое состояние!

Подав знак подруге, я вместе с ней осторожно выглянула из-за угла, и таки не прогадала! Рядом с Демьяном в самом деле стояла эта блонди, просто таки размахивая перед его носом на ходу снимаемыми серьгами, в которых я даже со своей позиции четко рассмотрела по крупному рубину.

— Нет уж, спасибо, но мне не нужны проблемы, — тем временем упирался почтальон. — А жизнь научила меня, что если тебе предлагают слишком щедрую плату за якобы простую услугу, то проблемы обязательно будут.