Натуралист на мушке, или групповой портрет с природой - Даррелл Джеральд - Страница 1

• 1/44
• Следующая

По установившимся канонам, предисловие должно посвящаться анализу литературных и иных достоинств предлагаемой читателю книги. Однако применительно к книге, которую вы сейчас держите в руках, мне хотелось бы отступить от этой традиции. В самом деле, книга эта говорит сама за себя, в ней нет каких-то темных мест, нуждающихся в специальном толковании. Она открыта каждому, кому посчастливится ее приобрести. Иное дело — личность автора, внутреннюю сущность которого мы постигаем только через его произведение. А личность эта — Джеральд Даррелл, незаурядный человек и писатель-натуралист, известный, без преувеличения, во всем мире.

Так уж случилось, что вот уже более четверти века я оказался в известной степени связанным с жизнью и работой Джеральда Даррелла. Знакомство с ним состоялось в одностороннем порядке, без прямого участия самого Даррелла, но оно оказалось настолько ярким, что я помню нашу первую «встречу» так, будто это было вчера: кто-то из коллег-аспирантов помахал передо мной тоненькой скромной книжечкой в бумажной обложке и сказал: «Взгляни, занятная вещь. Фамилия автора ничего мне не говорит, какой-то Даррелл, но написано здорово!» Называлась книга «Перегруженный ковчег». В тот же вечер, проходя мимо киоска около одной из станций метро, я поинтересовался, без особой надежды и, по правде говоря, — желания, нет ли в киоске этой книги. Она была, и продавец вытащил ее из большой стопки. Как странно это звучит сегодня — новая книга Даррелла свободно продается в обычном газетном киоске! Дома я раскрыл книжку — и пропал! До тех пор, пока не прочел последнюю страницу, не мог оторваться. Все привлекало в этой книге: и совершенно особый угол зрения, под которым автор смотрел на мир природы, и необычный, удивительный стиль письма, и тонкий юмор, и своеобразная, доверительная манера общения с читателем. Скажу без преувеличения: я был очарован. Шел 1958-й год. Именно тогда началось триумфальное вступление английского писателя-натуралиста Джеральда Даррелла в нашу литературу о природе.

Вскоре была переведена вторая книга Даррелла, «Земля шорохов», которую я прочел с неменьшим восторгом. Где-то в подсознании мелькала мысль о том, что неплохо было бы познакомиться с автором покороче, но путей к этому я не видел.

«Сближение» произошло неожиданно — мне предложили написать предисловие к новой книге Даррелла «Зоопарк в моем багаже». Это заставило меня ближе и внимательнее ознакомиться с жизнью автора, с его деятельностью и литературным творчеством. Передо мной открылся поистине удивительный человек, щедро и многосторонне одаренный от природы, необыкновенно притягательный и симпатичный, неординарный во всех отношениях, с собственным, каким-то особенно теплым мироощущением. Любовь к природе, ко всем ее творениям неотъемлема от натуры Даррелла, она составляет важнейшую сторону его жизни, определяющую линию его собственной житейской философии.

Надо ли удивляться, что со времени работы над этим предисловием я безоговорочно подпал под обаяние Даррелла, стал его верным и постоянным пропагандистом в нашей стране. Практически все книги Даррелла, переведенные и изданные с тех пор в СССР, выходили с моими комментариями и предисловиями.

А книг вышло много: «Гончие Бафута», «Под пологом пьяного леса», «Три билета до Эдвенчер», «Поместье-зверинец», «Путь кенгуренка», три автобиографические повести о детстве Даррелла, «Поймайте мне колобуса» и многие другие. В сущности, неизвестными советскому читателю остались всего несколько произведений Даррелла, и не потому, что там было что-то «такое», а по причине их некоторой художественной и информационной бледности. Не поставим это ему в упрек — ведь даже у самых известных писателей бывают слабые вещи.

Популярность Даррелла в нашей стране поистине необыкновенная. Я бы даже сказал, что советские читатели знают и ценят его гораздо больше, чем соотечественники. Сегодня купить перевод книги Даррелла не только в газетном киоске, но и в книжных магазинах практически невозможно — и это несмотря на довольно значительные тиражи и многочисленные переиздания, несмотря даже на то, что Даррелла начали переводить на языки народов СССР. Более того, за прошедшие десятилетия «мода» на него не только не потускнела, но возросла и укрепилась. Из всех натуралистов, пишущих о природе, Даррелл, несомненно, пользуется у нас самой большой известностью.

Истоки такой популярности в его книгах. Именно они создали, определили, высветили образ их автора в представлении советских читателей. Самого же Даррелла мы, так сказать, лично не знали. Поэтому легко понять тот интерес, который возбудила во всех поклонниках Даррелла весть о его возможном приезде в Советский Союз для участия в съемках многосерийного телефильма о природе СССР и ее охране. Больше других, пожалуй, волновался я, ожидая встречи с человеком, ставшим мне дорогим и близким за многие годы работы над его книгами. Ведь до тех пор мы обменялись лишь несколькими довольно официальными письмами. Каким-то он окажется на самом деле?

Переговоры о съемках телефильма затянулись почти на три года, но, к счастью, завершились успешно. Осенью 1984 года Даррелл побывал в Москве, но я был в экспедиции, и мы разминулись. А весной следующего года я и мои коллеги-зоологи узнали: Даррелл снова в Москве! На этот раз встреча наша состоялась. Она произошла в холле гостиницы «Будапешт». Я хорошо представлял себе внешность Даррелла по нескольким портретам, которые были опубликованы в его книгах (сравнительно молодой красивый мужчина с темной бородой и грустными глазами), но не учел, что пролетели годы, и годы непростой жизни, поэтому оказался не совсем готов к встрече. Тем не менее, когда в дверях холла появился грузный мужчина с загорелым обветренным лицом, на котором особенно контрастно выделялись совершенно белая борода и светло-голубые, лучистые глаза, я сразу узнал его. Во всей осанке вошедшего чувствовалось спокойствие, ощущение собственного достоинства и даже какая-то властность. Я заметил, как глаза всех, сидящих в холле, устремились на Даррелла, как люди начали перешептываться и переглядываться, безошибочно угадывая неординарность вошедшего человека. (Такое же почтительное любопытство мне пришлось наблюдать в Кении по отношению к Бернгардту Гржимеку, когда он появлялся в общественных местах.) Как ни странно, но Даррелл тоже сразу «узнал» меня (вероятно, по описанию Джона Хартли — своего неизменного помощника и героя многих книг, с которыми я познакомился раньше. А может, существуют какие-то флюиды?) Мы дружески обнялись, и с той минуты между нами возникла настоящая личная дружба. Вместе мы побывали в Астраханском заповеднике, в погоне за сайгаками проехали Калмыкию, много гуляли по Москве и говорили, говорили, говорили… Нам было о чем говорить. И теперь без ложной скромности и с полной ответственностью я могу утверждать, что знаю Даррелла лучше, чем кто-либо другой в нашей стране.

Программа пребывания Даррелла и его жены Ли в Советском Союзе была не только насыщенной, но и утомительной. Помимо посещения ряда труднодоступных заповедников (Дарвинского, Баргузинского, Таймырского и многих других), где велись съемки телефильма, помимо осмотра различных архитектурных и исторических памятников в Москве, Самарканде, Бухаре, Рязани и других городах, помимо внимательного знакомства с Московским зоопарком и Птичьим рынком Дарреллу пришлось участвовать в бесчисленных официальных и неофициальных встречах с советскими читателями — любителями его книг. Для каждого у него находилось теплое слово, каждому он оставил автограф на книге (иногда сопровождаемый шутливым рисунком), так что к концу поездки от бесконечных надписей, по выражению самого Даррелла, правая рука у него стала значительно сильнее левой. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что он оставил автографы не менее чем на тысяче книг!

• 1/44
• Следующая