Эйсид-хаус - Уэлш Ирвин - Страница 3

Он решительно закосолапил к выходу, остановившись, только чтобы махнуть старому Джерри О’Хагану у стойки.

Я ушел вскоре вслед за ним, и вправду решив притормозить с выпивкой. Отправился в далстонский спортцентр и купил бейсбольную биту. Сначала я подумывал, не взять ли и лыжную маску, но решил совсем уж не палиться, так что пошел в «Армию и флот» и разжился вязаной балаклавой. Дома на меня напал ступор, даже смотреть на покупки сил моих не было. Затем я все-таки поднял биту и принялся рассекать ею воздух. Стащил матрас со своей кровати и прислонил его к стене. Я долбанул по нему битой, проверяя замах, стойку и равновесие. Стрем прямо-таки хлестал из меня, когда я молотил что есть мочи, бросался вперед и рычал, как маньяк.

До возвращения Гэри оставалось не так уж много времени. Наступило восемь, и я было подумал, что здравый смысл возобладал и Гэри спустил разборку на тормозах, – может, Мардж что-то просекла и вмешалась. В 8:11 – по электронным часам на радио – из-за окна донесся резкий автомобильный гудок. Я даже не стал выглядывать. Просто взял балаклаву и биту и спустился на улицу. Биту я сжимал вяло и безжизненно.

Я забрался на пассажирское сиденье.

– Вижу, ты приготовился, – улыбнулся Гэри.

Даже после того, как он заговорил, его лицо оставалось замороженным в этой странной улыбке и напоминало причудливую маску на Хеллоуин.

– Что ты взял? – Я боялся, что он покажет нож.

Мое сердце буквально остановилось, когда из-под сиденья он вытащил обрез.

– Не пойдет, приятель. Нихуя не пойдет.

Я рванулся вон из машины, но он схватил меня за руку:

– Расслабься! Он же ни хера не заряжен, не понял, что ли? Да едрить твою, Джок, ты же меня знаешь. Мокруха не по моей части и никогда не была. Окстись, дружище.

– Говоришь, ружье не заряжено?

– Какое там, в пизду, заряжено, чувак! Ты что, думаешь, я, блядь, полоумный? Делаем, как я сказал, и все пройдет тихо-мирно. Без шума и пыли, ни волоска с головы и тэ дэ. Сосед по камере говорил мне: люди меняются, когда наставляешь на них ствол. Вот как я это вижу: мы хотим наши деньги. Увечить этого мудака нам нахуй не всралось, мы просто хотим получить долг. А то начнешь махать битой и запросто сделаешь из него отбивную. Тогда плакали наши денежки, да еще загремим в чертов Скрабс. А так запугаем его до усрачки, сунем под нос эту штуковину, – он размахивал стволом, который теперь казался жалкой игрушкой, – и Уитворт выкладывает нам купюры.

Я был вынужден согласиться: по логике Гэри все выглядело гораздо проще. Напугать Уитворта было предпочтительней, чем уделать его в говно. Замеси мы этого козла, и он, возможно, тут же соберет кодлу для мести. А если напугать его этим стволом, он поймет, что с нами не стоит качать права. Мы знали, что обрез не заряжен, а Уитворт нет. Ну и хули ему рыпаться?

Квартира Уитворта находилась на первом этаже типового для шестидесятых домика с отдельным выходом в небольшом муниципальном округе рядом с Куинсбридж-роуд. Было уже темно, хотя и не так, чтобы глаз выколи, когда мы припарковали машину в нескольких ярдах от парадного. Я колебался, надевать ли балаклаву, и решил не надевать. У Гэри не было маски, и к тому же мы хотели, чтобы Тони Уитворт видел, кто наставляет на него обрез. Вместо этого я спрятал биту под моим длинным пальто, когда мы вышли из машины.

– Жми этот долбаный звонок, – приказал Гэри.

Я надавил кнопку.

В прихожей включился свет, просачиваясь сквозь щель над дверью. Гэри сунул руку под куртку. Дверь открылась, перед нами с настороженным видом стоял мальчик лет восьми в футболке «Арсенала».

– Тони дома? – спросил Гэри.

Я не рассчитывал на это. Я превратил Уитворта в мультипликационный персонаж, стереотипного болтливого сутенера-спекулянта, задавшись целью оправдать то, что мы собирались с ним сделать. Я никогда не представлял его как реальную личность, с детьми, с людьми, зависевшими от него и возможно даже любившими его. Я пытался дать знак Гэри, что время и место безмазовое, но маленький мальчик убрался назад в дом, и почти одновременно в дверях появился Уитворт. На нем была белая майка и джинсы, лицо расплылось в лучезарной улыбке.

– Парни, – широко осклабился он, – рад вас видеть! У меня есть для вас кое-что, если… – Он запнулся на середине предложения, побледнев как полотно, и его глаза расширились. Часть его физиономии, казалось, сморщилась, словно его хватил удар.

Гэри выхватил ствол и наставил прямо на него.

– О нет, пожалуйста, о боже, у меня есть то, что тебе нужно, Гэл, это то, что я пытался сказать… Джок…

– Гэл, – начал я, но он не обращал внимания.

– У нас тоже есть, что тебе нужно, мудак! – крикнул он Уитворту и спустил курок.

Раздался оглушающий грохот, и Уитворт, казалось, исчез в доме. На мгновение это выглядело как театральная иллюзия, словно его никогда вообще и не было. Я успел подумать, что Гэл и Тони Уитворт решили меня разыграть. Я даже засмеялся. Потом глянул в прихожую и увидел там лежащее, содрогающееся в конвульсиях тело Уитворта. То, что когда-то было его лицом, теперь стало смятой, сдавленной массой крови и серого вещества.

После я ничего не помнил, пока не пришел в себя в машине. Мы ехали по Боллс-Понд-роуд. Затем припоминаю, что мы вышли, пересели в другую тачку и направились обратно к Стоук-Ньюингтону. Гэри начал смеяться и говорил без умолку, словно закинулся спидом.

– Ты видел долбаную голову этого козла?

Я чувствовал себя так, будто вмазался героином.

– Видел, да? – переспросил он, затем схватил мое запястье. – Джок, мне, блядь, в натуре жаль, дружище, что втравил тебя. Я не мог, просто не мог в одиночку. А я должен был сделать это, Джок, должен был избавиться от этого мудака. Когда я сидел в Скрабс, то, понимаешь, слышал о нем все. Он вечно крутился у нашего дома, охаживал Мардж, светил, нахер, своими чертовыми бабками. Мардж раскололась, Джок, рассказала мне всю эту поеботину. Конечно, я не виню ее, Джок, не в этом дело, это была моя ошибка, что меня повязали. Я должен был находиться с ней рядом; если у женщины ни гроша в кармане, а мужик ее загремел на нары, конечно, ее соблазнит какой-нибудь задроченный хуй, крутящийся вокруг с лавэ. И этот мудила доставал маленькую Лизу, Джок. Заставлял ее садиться ему на колени, сечешь, о чем я, да? На моем месте, Джок, ты сделал бы то же самое, только не возражай мне, твою мать, пиздеть вот не надо; если бы это был твой чертов ребенок, ты бы сделал то же самое. Ты и я, мы одно целое, Джок, мы присматриваем друг за другом, глядим за своими. Я сделаю для тебя эти бабки, как только, так сразу, Джок. Клянусь, приятель, я разберусь со всем этим, бля буду. Я не смог бы поступить по-другому, Джок, это просто мучило, гноилось внутри меня. Я пытался не обращать на это внимания. Вот почему я хотел работать с Уитвортом, понять, как эта скотина тикает, найти способ поквитаться. Я думал о том, чтобы изуродовать одного из его детей, ну, око за око и вся эта чертова поебень. Но я не смог бы сделать ничего подобного, Джок, не смог бы поступить так с ребенком, чем я тогда лучше этого ублюдочного зверя, этой ничтожной паскуды…

– Да уж…

– Извини, что втянул тебя в эту разборку, Джок, но стоило тебе прослышать, что мы там с Уитвортом хотим замутить, тебе тоже приспичило вписаться. Как репей пристал, право слово. Хочу, мол, тоже поучаствовать, мы же друзья и все такое. Прилепился, как чертова тень, ага. Я пытался сделать так, чтобы ты уловил эти вибрации херовы, но до тебя не доходило: давай, мол, вместе замутим, и все тут, – мы же друзья, Джок, партнеры.

Мы приехали ко мне домой. Моя пустынная квартира, приняв двух людей, казалась еще пустыннее. Я сел на кровать, Гэри сел в кресло напротив. Я включил радио. Она забрала свое барахло и смоталась несколько месяцев тому назад, но здесь по-прежнему оставались следы ее присутствия; перчатка, шарф, постер, присобаченный ею к стене, эти русские куклы из Ковент-Гардена. Стоило мне перенервничать, и значение этих предметов казалось преувеличенным, угрожающим. Сейчас они выглядели всеподавляющими. Гэри и я сидели, пили неразбавленную водку и ждали новостей.