Помощница для профессора (СИ) - Майер Жасмин - Страница 22

— Я накрыла в столовой, — подсказала я.

Он кивнул, ответил на еще один звонок по дороге в столовую. Сел за стол, взял вилку и принялся бездумно есть, отвечая и кивая невидимому собеседнику.

Мда. Как-то иначе я себе представляла этот ужин.

Хотя зря. Мы не семейная пара, чтобы за ужином мило трепаться ни о чем.

Налила сама себе вина, потому что Роман Андреевич покачал головой, накрывая ладонью свой бокал. Он не успел и слова сказать, стоило ему отложить телефон, как тот снова зазвонил.

Да его вообще когда-нибудь оставляют в покое?

Еда была вкусной, но ела я без аппетита. Смотрела на Исаева, который устало кивал или спорил с собеседниками, которым всем надо было срочно и прямо сейчас.

Потом я забрала тарелки, отнесла на кухню, вымыла и протерла, как он и просил меня еще вчера. Вернулась в столовую. Роман Андреевич клевал носом. Телефон лежал перед ним. На экране горячо жестикулировал какой-то мужчина.

— Это не правовой случай… — устало ответил Роман Андреевич.

Бодрый собеседник тут же шумно отреагировал на экране, завалив Исаева возмущением и предложениями.

У него, наверное, рабочий день не начинается в пять утра.

— Я не помню… — ответил Роман Андреевич на следующий вопрос. — Можно поднять архивные дела, но тогда мы провозимся до Пасхи.

— А быстрее? — тут же всполошился мужчина.

— А быстрее только кошки родятся, — громко ответила я.

Роман Андреевич аж проснулся.

Я нависла над его плечом так, чтобы собеседник увидел меня в камере.

— Добрый вечер, — улыбнулась я. — Меня зовут Настя, и рабочий день моего босса окончился час тому назад. Сейчас Роман Андреевич больше не может с вами говорить, поэтому я прошу вас набрать его завтра в чуть более урочное время. Спасибо. И спокойной ночи.

И нажала на «отбой».

— Это… Что сейчас было? — спросил Исаев в тишине.

— Это у меня закончилось терпение. Вы же себя не щадите! У вас глаза закрываются, вы прямо тут отрубитесь, если сейчас же не отправитесь в кровать.

Роман Андреевич с удивлением повернулся и во все глаза посмотрел на меня.

Ну вернее, на мое «платье». Заметил-таки.

— Ох, Настя… — прошептал он, и от этого шепота по телу разлилась истома. — Что же мне с тобой делать? Так ведь нельзя… Просто врываться сюда вот так…

Ах, он про то, что я важный вызов отрубила? Бедный. У него даже сил наорать на меня больше нет.

— Идемте, я проведу вас в спальню.

— Ох, черт.

— Рука болит? Вы таблетки выпили?

— Да, выпил, выпил, — отмахнулся он. — Не рука, Настя. Не рука.

Что-то в его тоне заставило меня прикусить язык и не спрашивать, что же другое у него болит. Я просто поплелась следом за ним в спальню.

Роман Андреевич замер посреди коридора.

— А дело Штайнберга мы сегодня рассмотрели? — вдруг спросил он.

— Да, и даже разослали извещения в суд.

— Ага, это хорошо. Спасибо. Я бы не успел сам.

Ну точно, совсем плох. Раз он и благодарить меня начал!

Он включил в спальне ночник, стал срывать одной рукой пуговицы, пока я не перехватила его левую руку.

— Я здесь, — тихо ответила я. — Для этого вы меня и наняли.

Он закрыл глаза и сглотнул.

— Точно, — хрипло отозвался он. — Только для этого.

— Только, — подтвердила я, быстро расправившись с пуговицами и принимаясь за запонки. — Не заводите свою шарманку про трусики и юбки, я все помню.

— Это хорошо, — повторил он, снова глядя только на желтую футболку на мне.

Может быть, какие-то воспоминания? Не знаю.

— Спасибо за футболку, — прошептала я, пряча запонки в коробочку.

Мой профессор так и стоял в расстегнутой рубашке, в каком-то шаге от постели. Наверное, ждет, чтобы я помогла ему снять ее, не задев при этом больную руку.

— Чешется? — почти ласково спросила я.

Он уставился на меня квадратными глазами.

— Рука, — неуверенно сказала я, стушевавшись под его взглядом. — Я про вашу руку. Просто знаю, что в гипсе, что в ортезе, пока рука заживает, кожа ужасно чешется.

Роман Андреевич облизал пересохшие губы и кивнул.

— Еще как чешется, — тихо ответил он.

Какой же он странный, когда устанет. Ну нельзя же так выматываться.

Я раскатала рукав рубашки. Помогла снять рубашку с плеч и скинула ее в бельевую корзину в гардеробной. Раз в два дня рубашки и костюмы нужно отвозить в особенную химчистку. Их визитка тоже нашлась в пухлой визитнице. И, судя по количеству рубашек в корзине, именно этим завтра и нужно заняться.

Когда я вышла из гардеробной, Роман Андреевич уже сражался с ремнем.

— Настя… — выдохнул он.

— Давайте все-таки помогу, — перехватила я его руку.

Взялась за темный гладкий ремень, стараясь не рассматривать подтянутый живот с теми самыми боковыми мышцами, которые лишили меня способности думать еще в бассейне. Не опускать глаза ниже, выискивая разные выпуклости и не думать глупости.

— Настя?

Я медленно подняла взгляд, скользнув по груди, крепко стиснутой челюсти. Встретилась с темным непроницаемым взглядом. В этот момент тишина в квартире стала такой же густой, как горячая карамель.

— Да? — хрипло отозвалась я.

— Мне нужна твоя помощь в душе.

«Мне нужна твоя помощь в душе».

Он правда это сказал? А что он имел в виду?

А если я опять все не так поняла, как тогда с брюками, которые надо было снять с вешалки, а не с него самого?

Сон с меня слетел в тот же миг.

— Что? — спросила я.

Сейчас он нахмурится, наорет на меня или выгонит. Ведь так он и поступил сегодня утром, когда должен был надеть штаны, верно?

— Мне нужно, чтобы ты помогла мне— снова повторил Роман Андреевич. Он поднял руку в ортезе и продолжил: — Хотя в инструкции написано, что его можно использовать в душе, это все равно ни черта неудобно. Он потом очень долго сохнет. И до спины я не могу достать с того самого дня, как ты меня покалечила. А волосы? Пробовала их мыть одной рукой?

Звучало разумно. С одной стороны.

— Но как вы это себе представляете?

— Останешься в одежде.

— Точно, — отозвалась я. — И как я только не догадалась. А вы?

— Разумеется, я разденусь. Кто принимает душ в одежде?

Ну, например, я?

Не оставив мне шанса отказаться или поспорить, Роман Андреевич прошел в ванную комнату. Я последовала за ним, как привязанная, хотя не собиралась и не хотела потакать его причудам.

Или хотела?

— Ого, — не сдержалась я при виде хозяйской ванны. — А у меня такой нет!

Ванна просто поражала. Она стояла на четырех лапах, посреди помещения, на возвышении, в котором виднелись стоки для лишней воды. Кран был медным, начищенным до блеска.

Утопленная в мраморе раковина с зеркалом во всю стену были справа, а слева в нише имелся и просторный душ.

Роман Андреевич хмыкнул.

— Я пока наберу ванну. Принести, пожалуйста, вон тот пузырек с верхней полки.

Я потянулась к встроенному шкафчику, нашла розовый пузырек.

— Да ладно, у вас и пена для ванн есть? — удивилась я.

— Так уж вышло, я налью воду. А ты пока принеси шампунь из душевой. Мне еще нужно раздеться.

Роман Андреевич капнул пену в воду, и та быстро стала расти, благоухая розами. Странно все-таки. Откуда здесь такая розовая девчачья пена?

Я отправилась в душевую. И вроде бы приказала глазам закрыться, чтобы не видеть, как Исаев снимает брюки вместе с бельем, но кое-что рассмотреть успела. И не покраснела даже, почти не смутилась.

Меня портит эта должность. Или этот мужчина.

Зазевавшись, я поняла, что Исаев тоже застукал меня за разглядыванием. Кашлянула и сказала:

— Просто убедитесь, что у вас там… Пена достаточно густая.

— Ты думаешь возвращаться или так и будем до утра разговаривать?

Я подхватила две баночки и направилась к нему. Поднялась на возвышение, поставила баночки на край и встала — руки в боки, взгляд зачем-то сканирует пену.