Благословение проклятых дорог (СИ) - Штаний Любовь В. - Страница 6

Мы шли по деревянному настилу, аккуратными дорожками петляющему между узловатыми стволами и свисающими с подпорок лианами. Воздух, напоённый ароматом тысяч разных цветов, плодов и ягод дурманил похлеще любого вина. Ирвин демонстрировал знание местной флоры, рассказывая то про одно растение, то про другое:

— Вот эта лиана называется брызговиком.

Инкуб указал на зелено-серебристую лиану, на которой висели похожие на мешочки плоды разного размера. Некоторые величиной едва с мой кулак, другие достигали в величину объёмов пары хороших вёдер. Кое-где виднелись скопления мелких красных цветочков.

— У неё очень интересная корневая система, — продолжил рассказ мой гид. — Центральный стержневой корень уходит очень глубоко и обязательно находит поземный источник или реку. Во время осады четыре-пять таких лиан легко обеспечивают население замка питьевой водой, поэтому их в оранжерее целых семь штук, на всякий случай.

Я с любопытством рассматривала тугой розоватый «мешок».

— Внутри вода. Чуть сладковатая, но почти не отличимая на вкус от обычной. — проследив за моим взглядом, пояснил Ирвин. — Можешь потрогать, только не наступай на поверхностные корни.

— Почему? — осторожно переступая через бурые узловатые жгуты, виднеющиеся вокруг основания стебля и кое-где даже наползающие на край настила. — Это опасно?

— Нет. Но если наступишь или дёрнешь посильнее, созревшие плоды раскроются, и тебя окатит с ног до головы.

Слегка надавив на стенку ближайшего мешка, я улыбнулась. В детстве мальчишки наливали в воздушные шарики воду и бросали их с крыши. Я пару раз лазила с ними, пока мы случайно не окатили водой какого-то дядьку. Так вот, если потрогать бархатистую на ощупь поверхность фрукта, он точь-в-точь, как Капитошка! Упругий, текучий и как будто живой.

— Внутри некоторое количество мелких семян, — продолжил инкуб. — В дикой природе животные приходят попить или помыться, наступают на корни и вместе с водой на шкуру попадают и семечки.

— Ага, то есть брызговик таким макаром расширяет ареал произрастания, — припомнив пару относительно умных слов, проговорила я. — И дополнительный полив поверхностных корней…

— Именно. Опустевшая шкурка постепенно усыхает и становится похожа на скорлупу, — он указал на шапочку цветочков, в серединке которой я с трудом разглядела коричневый шарик размером с грецкий орех. — Что любопытно, «скорлупа» является цветоложем сразу для всех окружающих её цветков и, когда опадут лепестки, внутри «коробочки» окажутся семена. Тогда лиана заново примется накачивать воду в плод, а жёсткие стенки начнут растягиваться. Потом…

По оранжерее мы бродили долго, и я не уставала восхищаться знаниями инкуба и причудливостью растений. Это же надо! Чего стоит, например, пальма, цветы которой достигали в длину четырёх метров, а лепестки после специальной обработки приобретали прочность, позволяющую шить из них одежду? Носкую одежду! Или неприметные кочки, способные перемещаться на собственных корнях в поисках света? Что сказать, настоящая сказка!

— Видишь, вон там пампасная трава?

Я уставилась на указанные Ирвином заросли пушистых белых колосков под три метра высотой.

— Это — кнан. Измельчённые зерна используют для изготовления мази, многократно ускоряющей заживление ожогов. Вытяжка из листьев одголина, — жест в сторону ярко-фиолетового с жёлтыми прожилками крохотного кустика, — незаменимое средство при глубоких ранениях, а корни применяют в противовоспалительных сборах.

— Кажется, я понимаю, зачем вам такая оранжерея!

— Да. В Тёмных Землях небезопасно, а в прежние времена, когда постоянно шли войны за земли и власть, эта оранжерея часто была единственной преградой между жизнью и смертью. Сейчас, когда магии стало катастрофически не хватать, большая часть магических рас успокоилась. Для борьбы нужны силы, которых и так всё меньше и меньше.

— Нет худа без добра. Если вместе с исходом магии с Шайдара ушли войны, чем не радость? — подмигнула я и запрокинула голову, подставляя лицо солнечному свету. — Слушай, а ядовитые растения здесь есть?

— Конечно, — инкуб усмехнулся. — Немалая часть этих растений ядовита, но при умелом использовании даже смертельно опасная травка дарит жизнь.

— А смерть и жизнь вообще едины, — заметила я. — Они даже не противоположности друг друга, а всего лишь две стороны одной медали, имя которой «вечность».

— Что ты имеешь в виду? — он вопросительно вскинув бровь.

— Видно, ты мало читал фэнтези, — фыркнула я насмешливо. — Хотя, откуда… Это на Земле, где магии нет, истории про волшебство интересны до дрожи, а тут они стали бы просто летописями. Но наши сказки лишь на первый взгляд ни о чём, а на деле в них столько разного спрятано между строк… Вот смотри, что такое смерть? Лишь окончание жизни. Одно невозможно без другого!

— Допустим, — со странным выражением на лице кивнул инкуб. — Но ведь жизнь без смерти вполне может существовать. Разве бессмертные Хранители тому не подтверждение?

— Вовсе нет. Они бессмертны лишь по сравнению с нами, чей век короток. А в масштабах вселенной? Самого времени? Всё когда-нибудь закончится, и даже вечность. Для бабочек — однодневок мы с тобой тоже бессмертны. Ой, а как вон то дерево называется?

Привлекшее моё внимание дерево представляло собой почти идеальный шар из переплетённых между собой красноватых ветвей, на которых тут и там висели спиралевидные ярко-жёлтые плоды. Из-за отсутствия листьев растение напоминало трёхметровое перекати-поле.

— Это лапш, а плоды называются хонаг. У них довольно плотная шкурка, поэтому их редко едят, но сок и вино получаются очень вкусные. И полезные! — он заговорщически подмигнул. — Неподалёку с той комнатой, которая тебе так не понравилась, расположен вход в подполье, где хранится и то, и другое. Хочешь попробовать?

— Ещё бы! — Я аж подпрыгнула от энтузиазма.

— Тогда пойдем, — буквально расцвёл инкуб.

Вспомнив про «ароматную» комнатку, я поморщилась и просительно заглянула в зелёные глаза:

— А можно я тебя тут подожду, на солнышке?

— Хм… Наверное, не стоит тебе оставаться здесь одной… — с сомнением протянул инкуб, но я сложила руки в молитвенном жесте:

— Пожа-а-алуйста!

И он сдался:

— Хорошо. Если тебе так хочется… — сказал со вздохом. — Только будь осторожна и не сходи с дорожки.

— Эм… Думаешь, я настолько безголовая, что, едва скроешься из вида, начну обдирать и есть все подряд ягодки? — скорчив рожу, фыркнула. — Я дура, конечно, но не настолько же!

— Понял, понял, — в защитном жесте вскинул руки инкуб и улыбнулся с нахальным видом. — Поцелуешь на дорожку?

— Не-а! — рассмеялась я, отрицательно мотая головой. — Я вредная! Очень! Особенно для здоровья! К тому же не так уж длинна и опасна «дорожка», чтобы использовать её, как повод. Иди уже!

— Жестокосердная, — притворно застонал мужчина, но всё-таки двинул к выходу из оранжереи. Уже отойдя на пару метров, он вдруг обернулся и окликнул меня, с интересом рассматривающую лиловую ёлку. — Таша?

— Ась?

— По странному стечению обстоятельств, самые вредные для здоровья растения чаще всего и спасают жизнь. Помнишь?

— Эм… — не нашлась я.

Правда, Ирвин ответа и не ждал. Бросив в меня многозначительный взгляд, он развернулся и скрылся за раскидистым голубоватым кустом. Проводив широкую спину растерянным взглядом, я почесала в затылке. И чего он хотел этим сказать? Вроде ядовитые свойства лекарственных растений уже обсудили… Ладно, спрошу, как вернётся.

Несколько минут я просто бродила, разглядывая всё подряд, пока не поймала себя на странной мысли. Мне не хватало комментариев инкуба! Любопытство ело поедом. Всё же местная флора выглядела так причудливо, что хоть стой, хоть падай. При этом некоторые растения почему-то вызывали странные ассоциации.

Например, при взгляде на небольшой кустик с почти прозрачными веточками, внутри которых мерцал серебристый сок, и бело-розовыми бутонами, нижние лепестки которых отливали голубизной, закололо пальцы и подумалось, что листья вообще-то должны быть бирюзовыми. Почему? Я так и не смогла вспомнить, как ни силилась, а потом…