Стальная метель - Бахшиев Юсуп - Страница 44

Мёртвых мятежников стаскивали в поле у Царской дороги и выкладывали длинными рядами. Занимались этим жители из камневеров и буддистов, которым вера не запрещала прикасаться к мёртвой плоти. Вальда следующим своим указом освободила от этой повинности маздаитов, направив их на разбор завалов и пожарищ, дабы находили несгоревшие вещи и деньги и сносили их в общую казну.

Фриян отрядил три сотни солдат-строителей помочь в восстановлении стены. Долбили неподатливую землю, вкапывали первый ряд брёвен. Пока же, встав лагерем в половине парсунга от незащищённой стороны города, он своей военной силой обеспечивал городу сохранность.

…На прощание с Гамлиэлем собралось несколько тысяч. Отсечённую голову похоронщики из еврейской общины пришили так, что и видно не было, но вот выражение лица изменить не смогли: в весёлой, отчаянной ярости умер Гамлиэль, старый воин, прошедший многое и сумевший в последний миг бытия пересилить злое волшебство; суровый бог его оказался сильнее грёз, наполнивших целый край…

С дюжиной пленных успела поговорить Вальда, и все в один голос твердили, что видели, видели, именно видели Тикр гнойной язвой на теле цветущей земли, язвой, которую можно только выжечь, иначе она расползётся повсюду, и вот тогда — каждому смерть или что-то хуже смерти. Об этом говорил и пел и пророк Ашер, но ведь они не просто верили ему — они видели всё своими глазами… Сейчас, когда чары пали и глаза открылись, люди были потрясены и подавлены, и кто-то повесился в застенках, не выдержав чувства вины, а кто-то сошёл с ума и грыз себе руки. Ягмара велела всех простить и отправить на работы — прежде всего, копать могилы для погибших горожан.

Много их было, страшно много, гораздо больше, чем казалось поначалу. Слишком крепок оказался колдовской сон… Уже четыре с половиной тысячи насчитали, и список всё пополнялся…

Гамлиэля, Иакова, жён и детей Иакова и Исаака похоронили в одной могиле на пригорке. Исаака принесли на носилках, но он, кажется, так и не очнулся и не понял, где он и что происходит. Рана его, серьёзная сама по себе, воспалилась, и врач Сердар, пользовавший всё семейство Гамлиэля, шепнул Вальде на ухо, чтобы на могильном камне оставили место… Она промолчала.

Спала ли она все эти дни? Трудно сказать. Возможно, урывками. Прошла неделя или больше. Срубило её, как деревце, когда приехали Фриян с Сюмерге, пришлось звать их в дом, а больше Вальда ничего не помнила.

Проснулась она от непонятного тепла и тяжести. Кто-то большой и мягкий прижимался к её животу. Вальда вздрогнула и быстро протянула руку. Рука уткнулась в мех и тут же была накрыта когтистой лапой.

— Уррра…

Вальда приподнялась, с трудом разлепила глаза. Было то ли утро, то ли вечер. Поверх одеяла лежал, свернувшись, Шеру. Он тоже поднял голову, длинно зевнул, показав огромные клыки, зажмурился — и боднул Вальдину руку лбом. Потом обхватил её обеими лапами, прижал к пузу и заурчал.

— Шеру…

— Верррр…

— Шеру! Как ты?..

И тут она всё поняла.

Не чувствуя ног, она встала с лежанки. Распрямляясь, не удержалась от стона. Болело всё, а особенно поясница. Тут же колыхнулся занавес, и появилась девочка Айрат. Она подскочила к Вальде и помогла ей удержаться. Потом подвинула к ногам домашние овчинные туфли, тёплые и мягкие, подсобила накинуть халат. Придерживая, довела до умывальни.

— Всё, я сама.

— Госпожа, но…

— Иди. Будь поблизости, но пока иди.

Приводя себя в порядок перед тусклым серебряным зеркалом — давно надо было отдать на полировку, всё руки не доходили, — Вальда размышляла почти панически, как себя вести с бывшим мужем. И ничего не придумала. Просто расчесала волосы и повязала вдовью повязку на лоб. Ещё раз посмотрела на себя — измождённая старуха, одни глаза остались… С трудом повернулась и пошла. Наверное, так идут на казнь, подумалось ей.

Шеру подошёл, снова боднул лбом, теперь в колено, потёрся мордой и боком. Поднял голову, посмотрел в глаза.

— Хочешь сказать, что в обиду не дашь?

— Вырррву…

— Ничего себе. Тогда пойдём.

Всё-таки в дверях она пошатнулась и охнула, но Айрат оказалась рядом, подхватила под локоть. Шеру прошёл немного вперёд, как бы показывая дорогу…

Они сидели на подушках и пили что-то горячее: Фриян, Сюмерге, Ягмара и Акболат. Увидев Вальду, Акболат приподнялся — и одним движением оказался рядом, подхватил, повёл. Вскочила и Ягмара, бросилась навстречу, неловко обняла. Айрат уже волокла тяжёлый стул с глубокой откинутой спинкой, клала не него подушки, покрывала мягкой шкурой. Акболат и Ягмара осторожно усадили Вальду на стул, Ягмара мигом прикрыла ей ноги тёплым платком, Айрат стояла наготове с дымящейся чашей…

— Как я рад тебя видеть, — сказал Акболат. — Мне рассказали. Ты всё правильно сделала. Всё правильно. Я соболезную твоей утрате и скорблю по моему брату Гамлиэлю, но я восхищаюсь тобой.

— Что с Исааком? — спросила Вальда.

— Всё будет в порядке, мама, — сказала Ягмара, чуть запнувшись на последнем слове. — Я знаю. Не волнуйся.

Вальда посмотрела неё пристально. Сколько же прошло?.. восемь месяцев. Ягмара повзрослела на десять лет. И стала как две капли воды похожа на Бекторо. На ту молодую Бекторо… Потом она перевела взгляд на Акболата. Акболат был очень серьёзен, и в глазах его стояла печаль. Что бы он ни говорил…

— С ним врач, — сказал Акболат. — Очень хороший врач. Да и Яга постаралась… Так что Исаак просто спит, набирается сил.

— Боги мои родные и приёмные, — сказала Вальда и вдруг заплакала — впервые за все эти дни. — Наконец-то вы дома… дома… дома… И вы живы. Но почему же тогда?.. — и она посмотрела на своё левое запястье, где так и оставался многовитой шёлковый шнурок, с которого осыпались пылью жемчужины.

— Я был мёртв довольно долгое время, — сказал Акболат. — Ягмара меня собрала по косточкам и отпела… А Бекторо погибла. Спасла нас всех.

— Бекторо… Как же так? Она же такая сильная…

— Мы тебе потом всё расскажем, — сказал Акболат.

— Вот же… вернулся домой, называется. Одна жена умерла, вторая ушла… А не пропадай так надолго! — Вальда нервно хохотнула и зажала себе рот. — Прости, я… не в себе. Столько всех умерло… А этот мальчик, который?.. Ний? Он тоже?..

— Нет, он жив и здоров. Просто далеко отсюда. В Персии. Его забрали в солдаты.

— Это моя вина, — сказал Фриян. — Надо было отпустить его раньше, не тащить до самой дороги. Дошли бы, там уже с пути и слепому не сбиться. Но кто мог знать, что так получится.

Почему-то речь Фрияна Вальду успокоила. Не сказанные слова, а именно голос. Голос человека, имеющего право повелевать. Она протянула руки к Айрат, и та осторожно вложила в них чашу. В чаше было горячее вино с травами и мёдом. После нескольких глотков что-то отпустило внутри, а потом постепенно ушла и стыдная трусливая дрожь…

— Что сейчас в городе? — спросила она Фрияна.

— Всё нормально, ар-хаим, — сказал Фриян. — Я велел, чтобы по важным вопросам не стеснялись беспокоить, но пока никто не приходил.

— Это хорошо, — сказала Вальда. — Своим появлением я прервала ваш разговор? Вы можете продолжать при мне, если хотите.

Фриян с Акболатом переглянулись. Акболат неуверенно вернулся на своё место, Ягмара умостилась у ног Вальды. Тут же откуда-то возник Шеру, лёг в позе льва, гордо поднял голову, стал смотреть на всех по очереди — хоть и снизу, но свысока. Вальда непроизвольно погладила Ягмару по голове. Волосы у той были совсем жёсткие и как будто подрагивали под рукой.

— Матушка, — подала голос Сюмерге, — просто чтобы вы знали: то, что мы с вами видели рядом с таинами, — оно по всему царству…

Вот что поведал Фриян. Ему удалось встретиться с царём на второй день по возвращении. Это было даже хорошо, что не сразу, — у него наконец появилась возможность запереться от всех, разложить свои короткие записи и подумать. Ничего утешительного думы не принесли, скорее наоборот, но сейчас он искал не утешения, а смысла.

Додон принял его в маленькой жарко натопленной комнате в задней части дворца, рядом с библиотекой. Никого при встрече не было, лишь ближайший телохранитель, немой чернокожий Маул, привезённый в незапамятные времена из-за морей ещё мальчиком. На него была наложена неснимаемая чара: обладая кошачьим слухом, собачьим нюхом и орлиным зрением, Маул не понимал ни одного языка и не мог говорить; объясняться с ним можно было только жестами. Сейчас он стоял неподвижно в углу, напоминая статую из полированного чёрного камня…