В паутине чужих заклинаний - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 24

У меня не было ни малейшего сомнения, откуда взялась эта внезапная проверка. Со стороны Штефана это было совсем некрасиво. И если этим он хотел добиться, чтобы я отнеслась к нему по-другому, то он преуспел — я перестала уважать своего бывшего жениха. И жалеть тоже перестала. Недостоин он ни того ни другого.

— А я от вас не уйду, — нахально заявила я. — Вы забыли, что у вас в заложниках остается фикус? Я должна быть уверена, что с ним все в порядке.

— Линда…

— Я прекрасно понимаю, почему вам пришла эта бумага, — непреклонно сказала я. — Эггер только этого и добивается.

— Возможно, вы и правы, — сказал Дитрих. — Но у вас самой ситуация не слишком хорошая.

— Я вас не брошу, Дитрих, — твердо сказала я. — Лицензию у вас отобрали из-за меня, а значит, нам нужно доказать, что Эггер воспользовался своим служебным положением, чтобы прикрыть неблаговидные дела, и вернуть лицензию.

— Сейчас этого не доказать. Уверен, даже менталист будет отрицать факт сговора.

— Значит, надо найти доказательства. Это мы можем делать и без лицензии.

— Мы?

— Вы же берете меня в партнеры? Агентство «Хартман и Мельсбах» — очень даже солидно звучит.

— «Хартман и Хартман» звучит солиднее, — задумчиво сказал Дитрих. — Маленькое семейное предприятие…

В его словах прозвучал намек. Намек на то, о чем даже думать было рано, не то что говорить.

— Название можно и позже обсудить, — ответила я. — Главное, чтобы оно, это предприятие, появилось.

— Линда, ты с ума сошла! — безапелляционно заявила Эмми, когда я ей рассказала, что у Дитриха отобрали лицензию, а я от него не ушла. — Не в твоем положении такое вытворять. У тебя почти нет денег. И у него тоже нет. Зачем он тебе нужен?

— А ты всегда смотришь, есть ли у инора деньги? — огрызнулась я.

Глупость своего поведения я и сама прекрасно понимала, понимала и ничего не могла поделать. Сам офис за эти дни стал мне почти родным, да и фикус опять же… Не могу же я его бросить?

— Линда, когда ты устраиваешься на работу, самый важный вопрос — сможет ли работодатель тебе платить, — удивленно сказала подруга. — А как же иначе? Какой смысл работать, ничего за это не получая? Или… — Она приложила руку ко рту. — Линда, ты что, в него влюбилась?

Я промолчала. Я самой себе пока не могла ответить на этот вопрос, а уж другим — и подавно.

— Линда, ты немедленно должна оттуда уйти, — неожиданно сказала Эмми. — Пока все не зашло слишком далеко, а оно пока далеко зайти не успело. Зачем тебе нужен роман безо всякой определенности, да еще с инором, у которого совсем нет денег и нет никаких перспектив?

— О романе речи не идет, — ответила я.

— Ага, не идет, — ехидно сказала Эмми. — Конспирация ради конспирации, не иначе. А самая правильная конспирация идет через поцелуи.

— Целовались мы только при Штефане, — возразила я. — Так что да, только по делу.

— Линди, ты себя-то не обманывай, — фыркнула Эмми. — Осталась бы ты с ним, если бы он тебе не нравился?

— У него приостановили лицензию из-за Штефана, — напомнила я. — То есть получается — из-за меня.

— Ой ли? Его уволили из Сыска, может, и нынешние проблемы из-за этого?

Я нахмурилась. Про то, что Дитриха уволили, я точно не говорила Эмми, тем более что сам он говорил, что ушел, а вот про то, что его уволили, твердил Штефан. И то, что подруга оказалась в курсе именно этой версии, мне ужасно не понравилось.

— Откуда ты знаешь, что его уволили?

Эмми смутилась. Опустила глаза, затеребила пальцами оборку на платье, на щеках появился легкий румянец. Отвечать она не торопилась, чем еще больше убеждала меня, что что-то тут нечисто.

— Эмми, откуда? — требовательно спросила я.

— Штефан сказал, — неохотно выдавила подруга.

— Ты с ним встречалась?

— Он приходил вчера ко мне в общежитие. Он очень переживает из-за вашего разрыва. — Она подняла на меня глаза. — Линди, он такой несчастный…

— Тебе его жаль? — удивилась я. — Не так давно он разбрасывался обвинениями, утверждал, что ты к нему приставала. Безосновательными обвинениями, как ты говорила. И ты ему уже все простила?

— Может, и было что в начале нашего знакомства, — смутилась Эмми. — Он тебе был безразличен, а я пыталась перевести его внимание на себя. Но когда ты с ним начала встречаться по-настоящему, я больше ничего такого себе не позволяла. Да и все равно он ко мне как был равнодушным, так и остался.

Она вздохнула. Выразительно так. Мол, равнодушным к ней он был потому, что влюблен в меня. Сама она к нему равнодушной отнюдь не была. Интересно, что было бы, начни Штефан проявлять к ней хоть какой-то интерес? Мысль была гаденькая, и я постаралась побыстрее ее выбросить из головы. Слишком давно мы дружили с Эмми, чтобы такое про нее думать. Вся моя подозрительность — из-за тех странностей, что происходили вокруг в последнее время.

— Что хотел от тебя Штефан?

— Чтобы я с тобой поговорила, объяснила, что нельзя все вот так резко рвать ради какого-то там проходимца, ради человека без будущего. Вы же с ним встречались, и ты говорила, что любишь. Так что изменилось?

— Эмми, он меня привораживал. Почти с самого начала нашего знакомства привораживал, — пояснила я. — А теперь приворот прошел, и я к нему так же равнодушна, как и год назад.

— А ты уверена, что тебя привораживали тогда, а не сейчас? — неожиданно спросила Эмми. — Линди, честно говоря, ты ведешь себя очень странно. Это так не похоже на тебя обычную. Ты безоговорочно веришь одному и совсем не веришь другому.

— Не могу сказать, что полностью доверяю Дитриху, — ответила я. — Скорее, я доверяю ему намного больше, чем Штефану. Штефану я не доверяю вовсе. К примеру, он ни разу не сказал, что инора Вернер является его родственницей.

— Вернер? — пораженно выдохнула Эмми. — Да быть того не может!

— Дитрих сказал, они троюродные брат и сестра. А Штефан не только ни разу не зашел за мной на кафедру, но и ни словечка не сказал о своем родстве. Хотя о ком, о ком, а о наставнице я говорила часто.

Эмми задумалась. Ненадолго.

— Линди, а есть ли оно, это родство? — выдала она. — Если Штефан про него ни разу не упоминал? Сама подумай, какие у него могли быть для этого причины? Почему ты веришь инору, которого знаешь всего несколько дней, больше, чем инору, с которым ты встречалась год? Год, Линди! Уж за год ты должна была его узнать.

Я растерялась. До этого момента мне казалось, что Дитрих говорит мне исключительно правду, и только правду. Но я действительно встречалась со Штефаном год и не могла припомнить ни одного случая, когда он бы мне соврал. Ни единого, даже по самому невинному поводу. Артефакт против ментального вмешательства был мне выдан Дитрихом, и что там могло быть заложено, я понятия не имела и никак не могла проверить. И он так и не сказал, почему взял меня на работу.

— Но приворот…

— А был ли он? Там речь шла о ментальном влиянии, а о каком точно, сказать к этому времени нельзя. Может, там и не привораживали вовсе, а пытались внушить что-то другое? Вдруг Вернер не столь невинна, как тебе кажется? А вины Штефана нет вовсе? — с жаром начала меня убеждать Эмми. — И к проверке лицензии у этого твоего Дитриха Штефан тоже может не иметь никакого отношения. Почему ты так уверена в вине Штефана? Он и без того лицо пострадавшее. Ты так резко с ним порвала. Так неожиданно для него.

— Он тебе сам сказал, что между нами все кончено, — напомнила я. — Я это только подтвердила. Ты теперь Штефана постоянно будешь оправдывать? О чем вы с ним вчера договорились?

Что договорились, у меня никаких сомнений не было. Слишком рьяно Эмми его защищала, слишком усердно пыталась внушить мысль, что со Штефаном следует помириться. Она желала мне добра — так, как ей виделось со стороны. А со стороны красивый обеспеченный маг на высоком государственном посту выглядел привлекательней, чем уволенный сыщик с неопределенными планами на будущее, которого, к тому же, никто из нас толком не знал. Но это со стороны… С той, на которой не было фикуса…