Все дороги ведут в Геную (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович - Страница 8

- Сукин сын! - выдохнула Марта. Кинжал не влез в ножны, руки у нее дрожали.

- Я, конечно, не настаиваю, двести флоринов больше, чем ничего.

- У меня нет трехсот флоринов. И двухсот тоже нет. Они не отдают мне деньги, - призналась Марта, - они хотят видеть юридически значимое доказательство смерти Маркуса.

- Тогда четыреста, и я помогу тебе получить деньги. Согласись, остаться без четырехсот флоринов не так печально, как остаться без десяти тысяч.

- Жалкий зубодер, ты совсем обнаглел? - Марта подошла к сундучку со своими вещами и вытащила оттуда аркебузу, приклад которой был украшен цветными гвоздиками, - У тебя не было столько пациентов, сколько я убила мужчин! Ты будешь не вторым и даже не сто вторым!

- Я же не прошу деньги вперед, - вздохнул Бонакорси, - если ты не доверяешь мне, может быть, маэстро Горгонзола вызовет больше доверия?

- Он тоже здесь, в Генуе?

- Да. Как раз его мастерскую я предлагаю тебе как убежище. Собирайся. Сразу у выхода - закрытый паланкин.

Мастерская художника, в отличие от гостиницы или монастыря, не говоря уже о жилых кварталах, это такое место, к которому требования общества, касающиеся конформизма, сильно занижены. В мастерскую могут привозить в любом количестве любые материалы - мрамор, бронзу, ткани. В мастерской могут устроить литейную и сжигать немыслимое количество дров каждый день. В мастерской могут строить корабль на колесиках или дракона на шагающих лапах. В мастерскую могут приходить люди из всех слоев общества и всех возрастов - от богатых заказчиков до нищих претендентов в подмастерья. Даже если на огонек заглянут ведьмы с шабашем, видавшие виды соседи и ухом не поведут.

Художнику, в отличие от ремесленника, позволено многое. Его не контролируют гильдии. Он может работать ночью. Ему простительно бывать пьяным и устраивать глупые розыгрыши. Ему не завидуют, когда он вдруг становится богат, потому что слишком часто богатство творческого человека сменяется бедностью. Его не осуждают за резкие вспышки эмоций и за периодические депрессии. Все почему? Потому что непреходящей жизненной ценностью считается стабильность бытия, бережно передаваемая от поколения к поколению, которую Бог не даровал творческим людям.

Горгонзола вписался одним из проектировщиков и ответственных производителей работ в недавно начатое францисканцами строительство Базилики святейшего Благовещения. Под мастерскую он снимал дом неподалеку. Поскольку строительство шло по-средневековому неспешно, он занимался всеми возможными подработками, связанными с живописью, скульптурой и архитектурой. Конечно, не один, а с уже сработавшейся за год бригадой из своих родственников и местных специалистов.

- Они боятся поверить, что Маркус мертв? - переспросил Горгонзола, - тогда пусть они поверят, что он жив. Но это тебе будет дорого стоить.

- Ты вызовешь его дух? - вздрогнула Марта.

- В некотором роде. Маркусом будет он, - Горгонзола указал на Бонакорси.

- Я? - удивился тот.

- Если бы под рукой не было тебя, я бы не стал и начинать. Но ты в некотором роде его ученик, некоторые его жесты и фразы ты копировал все те годы, пока был лейтенантом стражи в Ферроне.

После битвы при Мариньяно, Маркус провел некоторое время в многократно уже упомянутой Ферроне - маленьком городке на венецианской территории. Его задачей было навести там порядок, с чем он успешно справился, перетряхнув всю управленческую структуру. Пользуясь случаем, начинающий уличный зубодер Бонакорси поднялся при Маркусе до лейтенанта городской стражи, на каковой должности и провел больше четырех лет, вернувшись к медицинской практике после очередной смены власти в городе.

- Но разве я внешне похож на него?

- Не очень, но мы сделаем, чтобы был похож...

- Нет! Не надо лить на меня кипящее масло!

- Я сделаю маску на половину лица, которая будет точь-в-точь как ожог у Маркуса.

- А остальное? - удивилась Марта, - Маркус был на два дюйма выше, у него был не такой нос, другие уши, совершенно не такой взгляд, другая походка, волосы заметно светлее. По его рукам было видно, что он часто стреляет из порохового оружия, а у нашего актера руки врача.

- Это все решаемо, - ответил живописец, - Зато глаза тоже серо-голубые, похожий овал лица, телосложение не сильно отличается. Я бы не взялся сделать Маркуса из круглолицего и кареглазого толстячка.

- Но в Банке есть люди, которые видели живого Маркуса.

- Когда? Семь-восемь лет назад? Антонио не будет похож на Маркуса, который провалился в ад тогда и вылез сейчас в таком же виде. Он будет похож на Маркуса, который прожил восемь лет, полных событий, и не заинтересован, чтобы его узнавали.

- Рискнем? - спросила Марта.

- Рискнем! - ответил Бонакорси.

- Это будет стоить тысячу флоринов, - сказал Горгонзола.

- Согласна, - махнула рукой Марта. Других вариантов у нее не было, она бы согласилась и на две. Горгонзола заломил бы и три, но он не знал, насколько велико это наследство.

Ноябрьская Генуя Максимилиану скорее не понравилась, чем понравилась. Как он давно заметил, чем город больше, тем город грязнее. Ладно, хоть Геную омывало море, в которое смывался весь городской мусор. В Париже моря не было, а мусора накапливалось не меньше. Совсем другое дело маленькие немецкие городки, где отходов производится столько, сколько поедают местные свиньи.

Море Максу тоже не понравилось. Зачем кому-то нужно собрать в одном месте столько грязной и негодной для питья воды? Совсем другое дело чистые горные озера нижней Германии или Лотарингии. И рыбу ловить, и с девушкой на лодке покататься, и пить можно, не боясь поноса.

Еще Максу не понравился местный климат. В приличных странах зимой лежит добрый чистый снег. А в неприличных вместо снега лежит дождь. Как красиво можно выехать настоящей зимой в город, в плаще на меху и в теплой шляпе из фламандской шерсти, на коне, покрытом яркой попоной. Какая зимой замечательная охота по свежему следу! Провезти по деревне тушу оленя или кабана поперек седла, чтобы мужики почтительно кивали, а девушки строили глазки...

Обычно благородные господа, приезжая в город, где у них нет родственников или друзей, снимали апартаменты у каких-нибудь владельцев большого дома, дворян или купцов. Часто дома даже строились так, чтобы были помещения для хозяев и помещения под сдачу. Конечно, это выходило дороже, чем гостиница, зато к услугам господ были комнаты с приличной мебелью и отделкой и вышколенные слуги вместо гостиничных проходимцев.

В Генуе ничего подобного не получилось. Для французов свободных комнат не было нисколько ни у кого. Лучшее, что нашлось, это портовая гостиница "Капитан", где принимали всех, были бы деньги. По крайней мере, в "Капитане" селились морские офицеры, а не матросы.

В первое же утро де Вьенн посчитал нужным встретиться наедине с губернатором Генуи Оттавиано ди Кампофрегозо. Максимилиан воспользовался свободным временем, чтобы посетить с рекомендательным письмом школу фехтования сеньора Антонио Кокки, прошлое которого было весьма бурным, а будущее выглядело довольно благополучным.

Сеньор Кокки радушно принял гостя с рекомендательным письмом от коллеги Альфредо Антеллези из Милана. Альфредо рекомендовал товарищу проэкзаменовать своего ученика, доброго рыцаря из французской земли, который исправно посещал занятия не менее года и постигал основы болонского длинного меча.

Кокки заподозрил подвох, с чего бы вдруг именно этот ученик такой особенный. Но, проведя продолжительный поединок, нанес французскому рыцарю пять уколов и получил в ответ всего один. Снимая перчатки, экзаменатор вынес вердикт.

- Очень хорошо, молодой человек. Сила, скорость, тактика в конце концов.

Рыцарь довольно улыбнулся. Улыбка делала его заметно моложе. Или показывала истинный возраст?

- Но вот ноги Вы ставите категорически неверно.