Невеста смерти (СИ) - Скрипник Людмила - Страница 49

— Ну что? Покажем им, что не зря нас отпустили?

Она задорно кивнула, и вскоре их клинки звенели вместе с их счастливым смехом.

— Нет, — потряс головой Рагнар, снова и снова выливая на себя ушат горячей воды. — И это просвещенный народ?

Он с отвращением пересказал друзьям повадки женщин на вечеринке, про то, как они набрасывались на почти обнаженных мужчин, не стесняясь сделать это вдвоем.

— И они упрекают наших женщин в том, что они способны встать рядом с мужчинами с оружием в руках! Так честный бой еще никого хуже не делал! А что касается чистоты душевной, то после такого праздничка отмыться хочется больше, чем после схватки в самом гнилом торфянике.

И он снова прошелся по груди и бокам настоем мыльного корня с накрошенной мельчайшей пемзой:

— Гайя, будь другом, натри мне спину. Марса не прошу, он до ребер дотрет.

— Я тоже могу, — она зачерпнула обеими пригоршнями пряно пахнущую лесной зеленью смесь и стала растирать по могучей спине Рагнара, удивляясь тому, что, как она не пыталась себя переубедить, но прикасаться к Марсу было гораздо приятнее, как-то будоражащее. А Рагнар? Он тоже мог бы помочь ей помыть спину, и от его прикосновений не побежали бы такие странные мурашки, как от недавних поцелуев Марса.

— А Таранис где? — поинтересовался Марс, подходя к ним и на ходу развязывая сублигакулюм, совершенно не стесняясь Гайи, которая все же единственная оставалась в набедреннике даже в бане, хотя и приходилось его отворачивать в укромном уголке, спрятавшись за широкие плечи Марса. Его вот стесняться ей тоже не приходило в голову. Зато Марс чувствовал каждый раз все сильнее и сильнее, что теряет рассудок от каждого ее жеста, от каждого взгляда.

— К Рените пошел, — отозвалась Гайя. — Тоже упрямый. Он-то зачем выполз на тренировки? Рана еще сочится…

Рагнар вполуха слушал друзей, но мысли его были заняты совсем другим. В эту ночь на вечеринке он заметил девушку, которая явно была там впервые и совсем растерялась. Тоненькая, гибкая, с большими темно-серыми глазами, она показалась ему испуганной молодой оленихой, случайно отбившейся от стада. Девушка беспомощно оглядывалась на своих подруг, которые тщетно пытались вовлечь ее в общее веселье. Она лишь все туже завертывалась в голубое покрывало из тончайшей шерсти, не замечая, что оно все рельефнее обрисовавет ее изящную, но сформировавшуюся вполне фигурку. Рагнара насторожило, чтот она смотрела на него, почти не отрываясь — не отводила взгляда от рисунка на его руке, и он постарался развернуть своего «противника» к ней так, чтобы она видела другую руку, лишенную рисунка, зато ведущую в бою.

И вот сейчас, наслаждаясь горячей водой после не менее горячих поцелуев молодых римлянок, доставивших ему меньше радости, чем мыльнянка с пемзой и крепкие дружеские руки Гайи, он пытался совместить в своей голове все то, что он видел. И что слышал. О чем хотел сказать управителю той виллы один из таких же раскрашенных и завитых бойцов, шепнув: «Все готово, как и было запланировано»? И что добавляли в вино девушки, что не пьянели, а становились похожими на одержимых темной силой — с расширенными до черноты зрачками и нервно трепещущими ноздрями, готовые раз за разом принимать в себя и доводить до полного изнеможения крепких здоровых мужчин? Эти накрашенные, подобно блудницам, гладиаторы, может, и не были отменными бойцами, но гимнастами и танцовщиками были точно, и сил на это надо тоже не мало.

— А где Вариний? Этот поросенок уже помылся? Одно ухо вымыл, как всегда? — обернулась Гайя в происках их самого молодого товарища.

— А он дошел вообще до бани? — усмехнулся Марс, уже столкнувшийся со странным нежеланием юноши обнажаться в присутствии других. Он пытался втолковать парню, что ничего другого, чем у остальных, у него нет, но Вариний был непреклонен и старался мыться ледяной водой водоразборника, когда никто не видит, а если не удавалось, то так и ходил чумазым и пропотевшим насквозь.

— Оставь его, — как-то сказала Марсу Гайя в тот момент, когда он силком загонял взмыленного и вывалянного в песке по самую макушку Вариния в баню. — Ты же не представляешь, что с ним пытался сделать этот гад.

— Ты, можно подумать, представляешь, — изумился Марс, выпуская от неожиданности скользкую от пота шею мальчишки из руки.

— Представляю. Отчетливо. Но тебе не скажу. Просто прими к сведению.

— Он что, сам тебе рассказал? — недоверчиво прищурился Марс.

— Сам. Я умею спрашивать.

— Знаю, — ответил он уже совершенно серьезно, потому что и правда знал, что Гайя, если захочет, у кого угодно выспросит что угодно.

Они вышли из бани втроем и столкнулись с еще несколькими припоздавшими гладиаторами, которых задержал на тренировке их наставник. Мужчины что-то возмущенно обсуждали. До друзей донеслись обрывки разоговра:

— И правильно. Соплив еще огрызаться.

— Тогда и для наказания такого соплив. Не каждый мужчина выдержит.

— Ты ж выдержал?

— Сравнил…

Гайя насторожилась — сопливым назвать могли только одного человека во всем лудусе…

— Вариний! — она окликнула парня, едва выскочив во двор, но арена для тренировок была пуста.

— Да не сбежал он, не боись. Тоже мне, мамка нашлась, — дежурный надсмотрщик щелкнул бичом в воздухе, взбив над дорожкой фонтанчик пыли. — Наваялют за длинный язык и отпустят. Кому он нужен?

— Как это «наваляют»? — переспросила Гайя с расстановкой. — За что?

— Известно за что. За дерзость. Нам тут такого не надо.

— Где он?

— Где положено.

— В карцере?!

— Вот еще, — фыркнул, удаляясь, надсмотрщик. — Почтеннейший Требоний даст пару зуботычин, и все.

Гайя остановилась:

— Ребята, вы идите, а я подожду мальчишку. Помочь мы бы ему все равно бы не сумели, у надсмотрщиков отбивать бесполезно. И не думаю, чтобы тут калечили, смысла им нет портить его красоту. Но все же любые зуботычины, как этот козел выразился, не приятны. Да и плетка.

Марс согласно кивнул:

— Хорошо. Если все тут втроем будем выгуливаться перед отбоем, то лишние подозрения вызовем.

Надсмотрщик возник как из-под земли:

— Рагнар! Из бани? Вот и замечательно! Иди в гостевые покои.

— Что?! Опять?

— А что, у тебя хозяйство с оливки величиной? Полдня передохнул, мало разве? Да и телка там всего одна, — заговорщицки подмигнул наставник. — Да такая, что я б и сам ей вставил бы. Вот только требует тебя, да еще и платит сразу. Требоний ее уже улещивает там в атриуме, как самую почеиную гостью. И чего страется? Фитюлька какая-то, разве что при папашкиных деньгах.

— Все сказал? — Рагнар обдал надсмотрщика таким взглядом изумрудных глаз, что тому зелень показалась едкой и ядовитой слизью какого-то болотного животного.

Надсмотрик подавился следующей фразой и дальше сопровождал его в абсолютном молчании.

В гостевых покоях, к полной своей неожиданности, Рагнар увидел ту девушку, которую заметил ночью на вилле. Такая же большеглазая, с ломкой еще пластикой худенького тела, она сделала ему навстечу несколько шагов и замерла, смущенно поправляя венок из троянды и лавра — знак того, что она пришла на праздник и настроена веселиться.

Понимая, что от него требуется, и за какие услуги заплатила девушка, воин обнял ее за талию:

— Приветствую тебя, прекраснейшая из прекраснейших дочерей Рима, — и приник губами к ее нежно-розовому, лишь слегка подкрашенному рту. И тут же отшатнулся.

По движениям ее губ, по тому, как замерла она испуганной птичкой в его руках, Рагнар понял, что целуется девушка впервые.

— И зачем же ты купила ночь с гладиатором, — он совсем осторожно провел кончиками пальцев по ее плечам и завиткам легких волос, спускающихся на спину водопадом, переплетаясь со свисающими побегами лавра. — Если не была с мужчиной?