Невеста смерти (СИ) - Скрипник Людмила - Страница 79

— Его расколоть может только Гайя.

— Она может разговорить кого угодно. Причем без особых усилий, — в жестких глазах префекта появилось живое тепло, когда он заговорил о Гайе. Ему и правда ее не хватало как толкового командира группы — уж она бы не стояла бы в засаде, до последнего ожидая сигнала от разведчиков, как это сделал Друз. И, самое главное, обвинить Друза было очень сложно — он смотрел на едва не погибщих в спонтанно возникшей драке офицеров своими незамутненными честными глазами и уточнял по привычке:

— А я-то именно я должен был предпринять? Мы четко спланировали операцию, договорились обо всем. И на ходу перестраиваться опасно, я мог бы поспешными действиями погубить товарищей.

«И вот как ему объяснить, что он их мог погубить и чуть не сделал это как раз неспособностью принять вовремя решение» — размышлял префект, не заня, избавляться ему от Друза и потерять тренированного бойца или просто не доверять ему командование даже командой по отрыванию отхожих ям?

Префект обернулся снова к Марсу:

— Значит, Публий сдал своих подельников? Не сомневался.

— В моих методах?

— И в его слабосилии. Так продолжай. Что там еще поведал предатель?

Он внимательно выслушал Марса, пересказавшего то, что довольно легко выболтал ему Публий, едва Марс припугнул пытками, причем даже не своими, а египетскими:

— Ты же понимаешь, что нам нет смысла даже тратиться на кашу и солому для тебя, еще пост выставлять ради такой кучи дерьма, как ты. Мы наоборот, тебя накормим и торжественно выведем на Форум. Там и отпустим. А хочешь, и к храму Исиды. И на прощание поблагодарим за интересную и содержательную беседу. Вот тогда тебе все, что хотели бы сделать мы, сделают твои же друзья. Согласись, обидно.

Марс сидел краем бедра на столе, наклонившись к связанному Публию, усаженному им на простую табуретку — никакой другой мебели в палатке, отведенной под таблиний когорты, не нашлось.

— Нет, — взмолился Публий, пытаясь вскочить, но со связанными руками его ослабевшая спина не справилась с задачей, и он плюхнулся назад. — Лучше расстреляй или прирежь сам!

— Проще рассказать мне все. И тогда уже я решу, что делать. Один урок тебе впрок не пошел. Посмотрим, усвоишь ли следующий.

И Публий заговорил. Так, что примостившийся в углу на второй табуретке скриба не успевал поворачивать тупящееся от скорописи стило.

Оказалось, что именно жрец платит через него ряду лиц, чтобы убрать цезаря. Но он не единственный посредник — как и ожидал Марс, в дело был таки втянут ланиста Лудус Магнус и его помощник. И к огромной радости префекта, оказалось, что участниками заговора Публий четко назвал еще троих патрициев, включая того жирного, что приставал к Гайе и мальчишке.

— Что ж, — подвел итог префект. — Публия в тюрьму, жреца в отдельную палатку и двойной пост к нему, и чтоб даже внутри стояли. И возьми кго покрепче. Не только мускулами, но и умом. Ведь запорошит молодым мозг…

Марс отправился исполнять приказание, а в душе у него билась мысль о Гайе — как там она?

— Рагнар! — окликнул северянина ланиста с необыкновенно довольным выражением лица. — Идешь сегодня развлекать благородных квириток!

Ланиста говорил как о само собой разумеющемся, и Рагнара это покоробило:

— С какой радости на этот раз?

— Не хочешь? — легко согласился ланиста. — И не надо. Гайя легко справится с отработкой этих денег, которые за тебя теперь предлагает половина женского населения Рима.

— Она же ранена!

— Не смертельно же! Ренита потуже завяжет. Так даже необычнее… Вот двое патрициев вместе готовы с ней провести ночь. Не пару часов, как с тобой эта трясогузка-слеток, а до утра!

— Хорошо, — отбросил движением головы волосы за плечи Рагнар. — Ведите. Но ее не трогайте! Она же свободна! Что вообще происходит!

— А она мне сколько должна? И за лечение тоже. Мой врач ее лечит. Убиралась бы вон, сама бы разбиралась.

Рагнар прикусил язык — он знал, что Гайя сама захотела остаться в лудусе, и как раз использовала ранение как благовидный предлог.

— Гайя, мне придется идти, — он осторожно присел возле придремавшей от постоянно терзающей ее слабости девушки. — Утром вернусь. Может, тебя отнести опять к Рените?

— Не надо. К ней вроде Таранис проскользнул, я видела, когда выходила умыться. Пусть уж они вместе побудут.

— Тогда выпей это, — он протянул ей чашу. — Я зашел к Рените, и попросил для тебя. Она сама при мне налила.

— Не буду.

— Гайя, ты во сне стонала ночью. И днем я забегал между тренировками, ты тоже металась.

— Не волнуйся, — она улыбнулась другу сквозь терзающую ее боль. — Жара нет. Так, потреплет немного… Я же знаю, как оно. Так что ничего страшного.

— Я тоже слишком хорошо знаю, — с болью вздохнул Рагнар и подумал, что и правда мир сходит с ума, если такая прекрасная и хупкая девушка вынуждена страдать от горячки, вызванной не родами, а боевыми ранами. — Выпей.

Она, завороженная мягким блеском его изумрудных глаз, поднесла чашу к губам и осушила ее. Сразу же навалилась блаженная истома и мягкая, теплая серая тьма. Она заснула глубоким сном. Рагнар еще раз поправил разметавшиеся золотистые кудри девушки, укрыл ее потеплее плащом и вышел.

Уже в воротах лудуса он увидел, что надсмотрщики втолкнули в строй еще одного гладиатора и тихо охнул:

— Таранис?! Ты не с Ренитой?

— Эх… Был. Но Требоний сказал, что Рениту купил Вульфрик. И что если я пойду на оргию, то эти деньги компенсируют его отказ этому паразиту. Мол, подсунет ему кого попроще. Не мог же я любимую, не знавшую мужчины, бросить в пасть этому гаду.

Во дворце императора мужчин, уже привыкших ублажать своими телами извращенных римлянок, ждало куда большее потрясение. Собственно, коснулось оно Тараниса, который к тому же именно на таких потешных боях тоже был впервые.

В коридоре им встретилось несколько спешащих по делам офицеров-преториацев. Глухо стучали по камням пола кальцеи, слаженно позвякивали доспехи. Таранису что-то показалось знакомо в фигуре и походке одного из них. Когда офицеры поравнялись с гладиаторами, которых тоже конвоировали очень быстрым шагом, то Таранис заметил знакомые черты лица под налобником и нащечником шлема одного из них.

— Марс! — окликнул он, но преторианцы были уже далеко.

— Тише ты, — толкнул его в бок локтем Рагнар.

— Показалось… Марс померещился… Жаль его…

— Не померещился, — шепнул ему твердо Рагнар. — Чтоб не думал, что уже с головой раздружился, слушай. Марс жив. И это он.

— Здесь?

— Конечно. На своей службе.

И Рагнар, пока они петляли коридорами и портиками-переходами, вкратце поведал другу, во что уже оказались втянуты и он сам, и Вариний, и даже Ренита.

— Теперь я понял, почему вдруг Ренита схватилась тоже за оружие! — почти воскликнул Таранис.

— Вот. И учи ее. Гайе сейчас сложновато, сам понимаешь.

— Понимаю. И вообще не понимаю, как она держится еще… Не хотел бы Рените такой судьбы…

— Вряд ли Гайя хотела бы другой судьбы. Она воин, — промолвил Рагнар и сощурился, потому что триклиний ослепил их множеством горящих лампионов.

Они легко провели красивый поединок-танец с Рагнаром, и, постаравшись выбросить из головы все мысли о происходящем здесь и сейчас, приступили к выполнению того, для чего и были сюда приведены…

Гайя спала беспокойно, несмотря на отвар. Она чувствовала сама, что ее сон глубок, проснуться она не может, но и покоя не было. Ей снились какие-то перепутавшиеся обрывки бесконечных боев и засад, и почему-то вспомнился случай, который она хотела забыть всеми силами.

…Когда они уже втроем скакали втроем с Фонтеем и Марсом в Рим через Галлию по бесконечным и ровным дорогам, проложенным римлянами в этих диких краях, в одном их небольших городов, возникших в результатет слияния древнего поселения галлов и римского форта, им пришлось вмешаться в разбирательства между местной знатью и римским сборщиком налогов.